Журнал «Если», 2004 № 07

Я нашел Дикси в главной палатке, и то, какими словами мы с ней обменялись, вас совершенно не касается. Через полчаса доктор Эвертон благословил нас, а потом, поскольку мы не хотели дожидаться наступления ночи, все стали энергично собирать оборудование.

Большую часть времени я провел внутри корабля и спустился за своей сумкой перед самым отлетом. Естественно, я выбросил все лишнее — так принято поступать перед стартом, — в том числе и вычистил свой ящик, выстланный мхом. Конечно же, я выпустил на свободу необычное существо, похожее на черепаху, которое не представляло никакой ценности. Наверное, она сама забралась в коробку, поскольку я не припоминаю, чтобы сажал ее туда. Симпатичное существо; я был рад, что мне не пришлось держать ее в плену.

Быть может, мне следовало спросить насчет черепахи у доктора Эвертона, но я слишком торопился на Землю — ведь меня ждал медовый месяц.

Перевели с английского Владимир ГОЛЬДИЧ и Ирина ОГАНЕСОВА

СЕРГЕЙ ЛУКЬЯНЕНКО

КАЛЕКИ

Именно так всё на свете и происходит. Вначале кто-то делает глупость — большую глупость. Потом кто-то другой оказывается в нужное время в нужном месте. И вот один человек получает шанс исправить чужую ошибку. Или не исправить, а героически погибнуть. Как правило, именно так всё всегда и происходит.

— Боевой корабль? — спросил Алекс.

Адмирал кивнул. На его лице появилось подобие улыбки. — Давайте догадаюсь… — пробормотал Алекс, откинувшись в кресле. Кресло ничуть не походило на стандартное устройство из металла и пластика для надежного размещения седалища. Это было творение настоящего мастера — из темного вишневого дерева, гобеленовой ткани и настоящей кожи. Кабинет адмирала больше походил на будуар пресыщенной красавицы: картины на стенах, мебель ручной работы, мягкий ковер на полу. Даже один-единственный экран был заключен в изящную серебряную раму. Впрочем, чего еще ждать от обитателей Гедонии?

— Я весь внимание, — поправляя кружевной отворот шелковой рубашки, сказал адмирал.

— Вы нашли древний боевой корабль, — предположил Алекс. — Корабль Тайи. Или времён первой Империи. Или принадлежащий неизвестной доселе цивилизации. Корабль исправен, но никого не пускает на борт, он сжигает ваши корабли и требует назвать пароль. А к Гедонии приближаются орды злобных завоевателей и над кораблем надо спешно обрести контроль. Для этого вам и потребовалась моя команда. Так?

— Как романтично! — восхитился адмирал. — Да вы сочинитель! На «сочинителя» обижаться не стоило — поэты, писатели и прочая никому не нужная богема в Гедонии были крайне популярны.

— Спасибо, — Алекс взял бокал с коктейлем. С удовольствием сделал глоток. — Я угадал?

— К сожалению, ситуация гораздо хуже, — вздохнул адмирал. — Корабль совсем новый, только что со стапелей. Защитные системы… э-э… отключены, попасть на борт может даже ребенок. И нас вовсе не собираются атаковать, поверьте! Гедония — мирная планета, космический флот мы держим исключительно в эстетических целях.

Алекс позволил и себе ироническую улыбку. В Галактике не бывает мирных планет. Точнее, они встречаются, но слишком уж часто меняют хозяев.

— Тогда в чем ваша проблема?

Адмирал взглядом указал на экран. То ли управление было мысленным, через радиошунт или нейротерминал, то ли вышколенный секретарь, скромно сидящий за своим столиком в углу, в приказах не нуждался. Алекс решил поставить на второе — в Гедонии одинаково не любили техноимпланты и генетические специализации.

— Мы купили корабль у халфлингов, — сказал адмирал. — Мы заказали самый мощный, самый красивый и самый совершенный боевой корабль в Галактике. Заказ выполняли восемь лет…

Алекс его уже не слушал. Оставив бокал, он смотрел на экран, совершенно не заботясь о том, чтобы скрыть восторженное выражение лица.

Корабль был прекрасен.

В космическом сражении все подчинено функциональности. Боевой корабль должен иметь максимальный тоннаж к площади обшивки, потому что тоннаж — это энергия, компьютеры, пушки и не очень-то нужный довесок в виде экипажа, а обшивка — это броня, которую при всех защитных полях требуется делать потолще.

Что это значит на практике?

Простейшую арифметическую задачу и простейшую геометрическую фигуру.

Космическое сражение — это битва шаров.

Плавно скользят (если смотреть издали, а если вблизи — то стремительно несутся) в пространстве шары самого разного диаметра. Маленькие шарики — истребители, побольше — эсминцы, еще больше — крейсеры, самые большие — линкоры. Если повезет, то среди кораблей окажется совсем уж циклопическая сфера дредноута.

Некоторые шары блестящие, это значит, что ставка сделана на отражающую броню. Другие — черные, это значит, что здесь пошла в ход поглощающая броня. Третьи — радужные, это значит, что вам посчастливилось наблюдать новейший корабль с динамической обшивкой. Впрочем, под черной броней наверняка найдется зеркальная, под зеркальной — черная, под дорогой и пока не отлаженной радужной — пара слоев обычной.

Это уже не арифметика и не геометрия. Это физика.

В своем движении шары отчаянно маневрируют. Лучевое оружие с расстоянием теряет мощность даже в вакууме. Самонаводящиеся ракеты хоть и невозможно «стряхнуть с хвоста», но маневр даст совсем не лишние секунды для зенитных батарей.

Это механика.

В броне периодически открываются амбразуры — чтобы выпустить пучок света, направить в цель заряд частиц или дать залп ракетно-торпедным оружием.

Это тактика.

Где-то внутри кораблей делает свою работу экипаж. Как правило, лишь задает общую стратегию, а иногда еще борется за живучесть. Машины все равно маневрируют и стреляют быстрее и точнее, но экипаж обычно имеется.

Это традиция.

Иногда один из шаров прекращает маневрировать и уносится прочь по инерции. Бывает, превращается во вспышку света. Это конец.

Корабль, построенный халфлингами для Гедонии, казался пришельцем — нет, не из другого мира, законы физики и геометрии одинаковы во всей Вселенной. Он казался пришельцем из другого времени. Из тех далеких и странных веков, когда оружие делали не просто смертоносным, но еще и красивым.

Где-то в центре конструкции корабля угадывалось зеркальное сферическое «ядро», но даже оно казалось частью дизайнерского замысла. Из сферы тянулись вперед сверкающие плоскости, они, подобно лепесткам, расширялись и расходились в стороны, придавая кораблю форму раскрывшегося цветка. Сходство усиливал выходящий из ядра «стебель» — ребристая колонна необычного зеленовато-серого оттенка, с торчащими, подобно шипам, выступами.

— Цветок… — восхищенно сказал Алекс.

— Мы назвали его «Серебряная роза», — с гордостью произнес адмирал. — Не правда ли, красивый корабль?

Корабль начал медленно вращаться, и Алекс понял, что «цветок» даже не был симметричным. «Лепестки» различались по форме и толщине, по кривизне изгиба. «Стебель» тоже был не совсем ровным и прямым, «шипы» оказались разбросаны совершенно хаотично.

— Длина — три тысячи сто сорок один с половиной метр, — сказал адмирал. На экране тут же возникла шкала. — Центральный отсек — более трехсот метров в диаметре.

— Он… живой? — предположил Алекс. Ему доводилось слышать истории о живых кораблях, целиком построенных из органики. Раньше он не принимал всерьез эти байки, но при взгляде на «Серебряную розу»…

— Что вы! — возмутился адмирал. — Это было бы неразумно. Корабль построен из металла, пластика, биокерамики — все, как положено.

— И в чем проблема? — с трудом отрывая взгляд от экрана, спросил Алекс.

— Он не хочет воевать, — тихо признался адмирал. Алекс взмахнул руками:

— Великолепно! Я понял, адмирал! Халфлинги поставили на корабль слишком совершенный компьютер! И тот, обретя личность, осознал все ужасы войны и отказался убивать! Так?