Последний герой нашего времени (сборник)

Были и другие вопросы, но мелкие и не по существу. Слушая "кроликов", Костомаров пришёл к выводу, что все они ошарашены открывшимися перед ними возможностями, и что разного рода нюансы кажутся им несущественными - по крайней мере, пока. А потом - там оно видно будет.

Взбудораженная творческая публика уже расходилась, вполголоса обмениваясь впечатлениями, когда Вадима Петровича кто-то тронул за рукав. Он обернулся - перед ним стоял Северцев.

– Вадим…

Не отвечая, Костомаров отвёл бывшего друга в сторонку и негромко произнёс, глядя ему прямо в глаза:

– Не Вадим, а Вадим Петрович. Прошлое принадлежит прошлому, Андрей. Я дал тебе шанс заниматься тем, что тебе по душе, - помнишь наш разговор в кафе? - но это не означает, что ты можешь рассчитывать на моё особое к тебе отношение.

Северцев молча кивнул, не отводя глаз под тяжёлым взглядом "повелителя муз".

– Благодарности я от тебя не жду - она мне ни к чему. Ты называешь себя поэтом - так покажи, на что ты способен. Увенчай себя лаврами, и тогда мы с тобой поговорим на равных.

Не дожидаясь ответа, Вадим резко повернулся и пошёл к ожидавшим его Терешевой и Доржиеву. Но он чувствовал спиной взгляд Андрея и уже на выходе из зала полуобернулся и бросил через плечо короткий взгляд на Северцева, так и оставшегося стоять возле подиума.

Андрей не выглядел жалким и потерянным, нет, однако во всём его облике явственно проступала какая-то обречённость. Костомаров досадливо поморщился и вышел.

– Аум-м-м-м…

Музыка сочилась из стен, и тонкие дымные змейки от курящихся ароматических палочек выплетали причудливый узор. В заре было почти темно, дневной свет не пробивался сквозь задёрнутые шторы. Солнце осталось там, за окнами, а здесь - здесь был другой мир.

– Ом-м-м-м…

Актовый зал преобразился. Кресла стояли в беспорядке, оставляя середину зала свободной. В креслах сидели люди в расслабленных позах, глаза их были закрыты. Другие расположились на одеялах, расстеленных на полу, - каждый из участников ритуала сам выбирал то, что ему подходило. И в полутьме, на фоне тягучей музыки, плыл мерный голос Доржиева:

– Слушайте Зов Вечности… Слушайте - и внемлите…

Костомаров уже не первый раз присутствовал на утренней церемонии и давно понял, что их доморощенный "далай-лама" очень неплохо владеет техникой управления массовой медитацией. "Наш гуру Федя", как называл его Алексеев, вёл несколько десятков людей на невидимой верёвочке, вёл ненавязчиво, но в то же время не давая уйти в сторону. Даже он, Вадим, прекрасно осведомленный об истинной сути этой части ритуала, призванной в первую очередь замаскировать главное, ощущал гипнотическое воздействие этого человека, а что уж тогда говорить о "кроликах", готовых принять откровение свыше! Сергей оказался прав - Доржиев не был чистой воды шарлатаном.

– Возвращайтесь… Возвращайтесь… Возвращайтесь…

Люди в креслах и на одеялах зашевелились, задвигались, выходя из транса и открывая глаза. Тем временем адепт восточных практик внешне неторопливо, но сноровисто наполнял из вместительного самовара чашки, плотно стоявшие на большом подносе. К столу один за другим потянулись участники чайной церемонии. Они брали истекающие ароматным паром чашки и отходили, уступая место другим, и Костомаров поймал себя на том, что ему тоже хочется подойти, взять свою порцию и глотнуть живительного напитка, потому что… Да потому что так надо, чёрт подери, надо - и всё тут!

А Доржиев с бесстрастным лицом ожившего Будды внимательно следил, чтобы никто не остался обделённым, и насколько Вадим помнил, таких случаев пока не было.

– А теперь идите, - закончил "гуру Федя", когда вся опустевшая посуда вернулась на поднос. - Идите, и слушайте Голос, и творите!

"Да, этот тип знает своё дело, - подумал Вадим Петрович, рассматривая выходящих из зала людей. - Результат налицо, точнее, на лицах…".

Часом позже он выслушал доклад Терешевой о состоянии здоровья "творческих работников" - таким был официальный статус "подопытных кроликов" Центра.

– Мы регулярно проводили обследование всех наших подопечных, - рассказывала Лидия, - измерение артериального давления, анализ крови, жалобы на общее самочувствие и более сложные процедуры, вплоть до томографии и снятия нейрограмм.

– Возражений с их стороны не было? - спросил Костомаров.

– Никаких. Людям нравится, когда об их здоровье заботятся. Тревожных симптомов за прошедшие полгода не выявлено, психический фон тоже не внушает опасений. Да, они стали чуть… своеобразными, однако всё в пределах нормы - отклонений нет.

Своеобразие "кроликов" Вадим Петрович имел возможность наблюдать лично - он теперь часто гостил в Творческом Центре, перепоручив ведение текущих дел фирмы Сергею. И Вадим видел неуловимо изменившиеся лица этих людей и особенно их глаза - временами Костомарову казалось, что его "творческие работники" благодаря регулярному приёму "КК" обрели способность видеть нечто незримое для других.

– В общем, - с явным облегчением подытожила Терешева, - на данном этапе можно считать, что воздействие препарата "КК" не приносит вреда здоровью человека и сравнимо с воздействием обычного допинга - естественно, в разумных дозах.

– Вас это обстоятельство радует?

– Конечно! - живо отозвалась Лидия. - Деньги деньгами, но конфликт с совестью…

"Ого! - с некоторым удивлением подумал директор "Грёз". - Она ещё не забыла это слово? Есть женщины в русских селеньях…".

– А скажите, Вадим Петрович, - спросила Терешева, поглядывая на крупные хлопья снега за окном, - ваши надежды… Они оправдались?

– А вы разве сами не читали ничего из того, что пишут наши поэты?

– Читала.

– И как вам их творения?

– Мне нравится, но я ведь прекрасно понимаю, что не всё прекрасное востребовано рынком.

– Могу вас обрадовать - рынок воспринял результаты труда наших гениев на "ура". У нас своя технология и свои методики. В следующий раз я привезу вам несколько видеопесен - сами оцените… Лида.

Паузу и несколько более интимное произношение имени Терешевой Вадим допустил умышленно, глядя при этом на врача с лёгким прищуром. И она безошибочно почувствовала женским чутьём содержание взгляда Костомарова - для этого ей совсем не надо было быть профессиональным психологом, - еле заметно покраснела и опустила глаза. Вадим Петрович уже не раз ловил себя на мысли, что иногда думает о Терешевой, причём не как об отличном работнике, а именно как о женщине. Костомарову порой казалось, что и она не совсем к нему равнодушна, но почему-то ему не приходило в голову попросту затащить её в постель, как он, избалованный женским вниманием, привык поступать с другими женщинами. Такая странность несколько смущала и даже раздражала Вадима, однако копаться в своих эмоциях он не стал. Не было времени - у Повелителя Муз хватало других дел.

– Да, это вещь, - задумчиво проговорил Сергей. - Мороз по коже… Сильная штука.

Вадим промолчал, находясь под впечатлением только что закончившейся видеопесни. В ушах ещё звучали последние аккорды, и плыли перед глазами врезающиеся в память кадры: окутанные пороховым дымом стены старинного замка, полуголые индейцы, нещадно истребляемые панцирной конницей конкистадоров, похотливый взгляд красавицы с бокалом вина, клокочущий атомный гриб над выжженной землёй. И - поток золотых монет, текущий расплавленной лавой…

– Вещь, - повторил Алексеев. - Наши "кролики" не зря кушают травку. Дядя Хьюго будет доволен. А что насчёт качественного перевода на английский? Литературного, ясное дело?

– Сделаем, - отозвался Вадим. - Есть в нашем домике-прянике и такие умельцы. Не фиг сдавать нашим заокеанским партнёрам полуфабрикат - готовый продукт можно продать куда дороже.

– А музыка - это тоже результат воздействия "КК"?

– Да. Проявилась одна очень интересная тенденция: в Центре спонтанно образуются творческие тандемы и триады, где каждый занимается своим делом - один пишет текст, другой подбирает к нему музыкальное сопровождение, третий работает с видеорядом. Но все настроены на общую волну, и в итоге… Что получается в итоге, ты сам видел.