Журнал «Если», 1997 № 07

Хотя в одном, мне кажется, сойдутся все читатели без исключения. Эту повесть трудно забыть. Она шокирует, задает вопросы, умело скрывая авторские подсказки, возбуждает, провоцирует, бередит душу и заставляет не почувствовать даже, а поверить на слово автору, когда он утверждает, что основание невысокого на глазок айсберга спрятано глубоко в темной толще вод.

Темна вода во облацех, темна душа в человецех. Вулф это прекрасно знает, не строя иллюзий, — и понимает, что это же знаем и мы все. А потому принципиально не желает ничего упрощать — вот и стремится включить все, что подсказало ему воображение и подсознание, в одну небольшую повесть.

В ней воистину чего только нет. Сугубо научно-фантастическая история первого контакта, вот только никогда нам не узнать, откуда прибыли «гости», похоже, это неизвестно и автору). И изощренная, не без «вывертов», притча на тему потемок души человеческой: одна из женщин убила сына героя, а он у ее же подруги надеется найти душевный отклик, близость, любовь!.. И безукоризненный психологический портрет, невероятный, но предельно точный и убедительный: типичный аутсайдер, спрятавшийся в глуши от враждебного мира, бесконечно одинокий среди своих близких и, несмотря на пролитую кровь, упрямо и сдержанно строящий свой мостик взаимопонимания с чужаками.

И еще одна история — тоже, на первый взгляд, невероятная и труднопредсказуемая, но, если вчитаться, предельно точная и, по-видимому, «безальтернативная». История мучительного, но неотвратимого внутреннего прозрения человека при встрече с Неизвестным. Что бы первым делом сделал читатель, воспитанный на традиционной научной фантастике, если бы повстречал в лесу странных «пришелиц» — из космоса ли, из будущего, не суть важно? Куда бы понесся звонить — во всех смыслах? А теперь оцените выбор героя, вызревший внутри него, да так незаметно, что поначалу даже не очень-то понимаешь смысл его действий!..

Зиккуратами назывались аккадские культовые строения. Храмы…

Взорвать святилище, чтобы не допустить его осквернения, и заставить себя полюбить ближнего (на самом деле очень далекого «ближнего»), от рук которого, вполне возможно, погиб твой собственный сын. Убившего не по злобе, а из-за отсутствия понимания, из-за страха, — но все-таки…

Вам это ни о чем не говорит?..

Не забудем еще и о прошлом героя, которое нам предлагает угадать автор в его диалогах. Жена готова уничтожить мужа только за то, что он оказался неудачником; да еще подбивает дочек наводить на отчима грязный поклеп в суде, и те соглашаются — даже без особого нажима… Потянешься тут к ведьмам, не то что к гостьям из иных миров!

И все это мягко, без педалирования и излишнего разжевывания уместилось в небольшой повести. Для подобных трюков нужен, согласитесь, немалый талант.

Так кто же он такой — этот Джин Вулф? На вопросы гипотетической анкеты — «вероисповедание», «партийность» и все такое прочее — пусть он ответит сам.

«Я — католик, если искать в этом слове истинный смысл понятия «братство». Хотя сознаю, что подобное утверждение вряд ли донесет даже самую малость того, что я сам думаю о своей вере… Да, я верую в Господа, в божественную сущность Христа и посмертную жизнь души…

Но, как всякий мыслящий человек, я тем не менее не перестаю искать, вырабатывать собственную веру.

Что касается моих политических взглядов, то я типичный maverick ¹⁶. По ряду вопросов мои мысли находятся в трогательном единстве с крайне левыми, в других вопросах я солидаризируюсь с крайне правыми; а оставшиеся проблемы объединяют меня с крайними центристами. Знаю точно, что не доверяю любой концентрации власти в одних руках, будь то власть политическая или экономическая. Я последовательный защитник окружающей среды. И убежден, что мы существа гораздо более «высшие», чем привыкли думать о себе, и что животные гораздо ближе к нам, чем мы полагали до сих пор».

Вот такой он человек… Совсем как его книги — яркий, мудреный, хитрее и одновременно искреннее, чем хочет показаться на людях.

Джин Родман Вулф родился 7 мая 1931 года. Единственный сын процветающего бруклинского ресторатора и владельца магазина, он так и не стал истинным нью-йоркцем. Примечательно, что первые детские впечатления, которые сохранила память будущего писателя, менее всего ассоциируются с железобетонным мегаполисом: двухлетний малыш мчится босиком по зеленой траве… Нет, конечно, и в Бруклине можно при желании отыскать островки незагаженной природы, но все же эти «воспоминания о будущем» — из какой-то иной жизни. Только вот из какой?

Знойный, пропахший нефтью Техас, где мальчик провел детство и юность? Там-то девственной природы хоть отбавляй, однако насчет зеленой травки напряженно. Или в Корее, где как раз зелени-то в избытке, но досталась она солдату-новобранцу Вулфу все больше военная, опасная для жизни? Скорее всего, память «напомнила» ему о тихих и мирных сельских штатах Огайо и Айове и еще, конечно, Иллинойсе, где он прочно обоснуется спустя четыре десятилетия.

Однако все по порядку. Из других нью-йоркских воспоминаний Вулфа — Всемирная выставка 1939 года, которая прошла под девизом «Я видел будущее». Кажется, на той выставке побывал едва ли не каждый американский фантаст, успевший к тому времени родиться на свет; не она ли направила их мысли по особому вектору?

А затем началась чехарда переездов с места на место, что в Америке никого не удивляет: Иллинойс, Массачусетс, Айова, Огайо… В конце концов семья надолго осела в одном из крупнейших городов Техаса — Хьюстоне. Мальчику как раз пошел одиннадцатый год, и в Хьюстоне он застрял на неполных полтора десятилетия. На вопрос критика Джоан Гордон, написавшей книгу о Вулфе, писатель о своих детских годах выразился коротко и ясно: «Вырос в Техасе, по сущности своей — техасец и аутсайдер».

В ту пору Хьюстон еще не был национальным центром нефти и космоса, поэтому будущий писатель-фантаст вряд ли увидел в смене житейских декораций что-то особо символичное и пророческое. Когда ему исполнилось восемнадцать, он окончил школу и поступил в известный на весь штат университет (расположен он в городке, название которого говорит само за себя — Колледж-Стейшн). Начало учебы ознаменовалось для Джина Вулфа и первыми литературными опытами: едва поступив на первый курс, он тут же принялся сочинять короткие смешные скетчи для студенческого юмористического журнала.

Спустя три года Вулф бросил занятия. Несмотря на то, что в раннем детстве он перенес полиомиелит, здоровье юноши оказалось в полном порядке, и недоучившегося студента тут же «забрили» в армию. А тогда как раз — ну и невезение! — шла война в Корее, и в апреле 1953 года новобранца отправили прямехонько в зону боевых действий, где ему довелось понюхать пороху. Однако и счастье Вулфа не дремало. Провоевать будущему писателю было отпущено всего три месяца, поскольку уже в июле было подписано соглашение о прекращении огня. Тем не менее Джин Вулф числится ветераном войны по праву: за храбрость он был награжден боевой медалью.

После демобилизации экс-солдат решил продолжить учебу. Он сменил несколько университетов в разных городах страны и наконец закончил инженерный факультет в родном Хьюстонском университете.

В том же году, 1956-м, Вулф женился — на Розмари Дитш, с которой познакомился еще в четырехлетием возрасте, когда жил с родителями в Пеории, штат Иллинойс. Тогда их совместные игры на свежем воздухе мало что сулили в будущем, потому что семья Вулфов вскоре переехала в другой город; однако ж вот как бывает — спустя два десятка лет молодые люди встретились снова, чтобы уже никогда не расставаться. Четверо детей — два сына и две дочери — тому порукой…

Получив диплом инженера, молодой человек поступил на работу в цинциннатское отделение небезызвестной фирмы «Проктор энд Гэмбл» — той самой, «качеству которой можно доверять». Вулф трудился у них почти 16 лет и за эти годы стал автором, по крайней мере, одного практичного изобретения, известного сегодня всей жующей Америке: разновидность картофельных чипсов (Pringle’s) имеет запоминающуюся форму благодаря машинке для резки, сконструированной писателем-фантастом Вулфом. Как он сам мрачно предрекает, «еще неизвестно, что проживет дольше — мои книги или чипсы Pringle’s»…