Космический госпиталь. Том 2

Торннастор принялся заканчивать восстановление целостности панциря Защитника, но при этом одним глазом глядел на монитор сканера, а еще одним – на Конвея, склонившегося к инфузионной системе. Конвей ввел первую микроскопическую дозу.

«Я не ощущаю никаких изменений в мышлении за исключением нарастающей трудности… трудности поддержания контакта с вами, – прозвучал в его сознании беззвучный голос. – Не ощущаю я и никакой мышечной активности.»

Конвей ввел еще одну крошечную дозу, затем, в отчаянии, – еще одну, уже далеко не крошечную.

«Никаких изменений» – передал свои мысли Нерожденный.

Мысль утратила глубину, смысл ее еле улавливался на фоне жуткого телепатического шума. У Конвея вновь возник зуд в затылке.

– Ощущается страх... – начал Приликла.

– Ясно, что страх, – буркнул Конвей. – Мы же на телепатической связи, проклятие!

– ..На подсознательном и на сознательном уровне, друг Конвей, – продолжал цинрусскиец. – На сознательном уровне Нерожденный боится того, что его физическая слабость и потеря чувствительности связаны с длительной неподвижностью. Но вот на уровне подсознания... Друг Конвей, разум не в состоянии самостоятельно оценивать себя объективно. Вероятно, слабнущий или затуманенный разум не в состоянии субъективно ощутить это состояние.

– Маленький друг, – пробормотал Конвей, быстро отсоединил флакон и подсоединил другой, – вы гений!

На этот раз ни о каких микроскопических дозах и речи быть не могло. Состояние обоих пациентов было угрожающим. Конвей выпрямился, чтобы лучше видеть, какое действие оказывает вливание на Нерожденного, но тут же был вынужден отпрянуть в сторону. Одно из щупальцев младенца просвистело у него над головой.

– Держите его, а то он с подноса свалится! – крикнул Конвей. – В клетку его помещать рано. Он пока частично парализован. Хватайте его за щупальца и тащите в «детскую». Я бы вам помог, но мне придется держать флакон...

«Я ощущаю прилив сил» – телепатировал Нерожденный.

Мерчисон ухватила младенца за одно щупальце, Торннастор – за три. Нерожденный, которого теперь уже трудно было так называть, мотался между ними из стороны в сторону, пытаясь вырваться. Конвей следовал за ними, держа в руке флакон, к двери, ведущей в смежную палату. Руки Мерчисон, мощные щупальца тралтана и нога Конвея сделали свое дело и удержали младенца на то время, пока Конвей ввел ему содержимое флакона до конца. Затем они впихнули пациента внутрь цилиндра и захлопнули дверь.

Юный Защитник, бывший Нерожденный, быстро затопал внутри цилиндра, храбро сражаясь с попадавшимися на его пути прутьями, дубинками и заостренными кольями, которые его колотили и кололи.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался Конвей и вслух, и мысленно, страшно волнуясь.

«Хорошо. Просто прекрасно. Это так чудесно, – последовал ответ. – Но я волнуюсь за своего родителя.»

– Мы тоже, – сказал Конвей и поспешил к операционному столу. Приликла приклеился к потолку прямо над Защитником. То, что эмпат так осмелел, означало, что он озабочен и общим состоянием пациента, и слабостью эмоционального излучения ФСОЖ.

– Группа поддержки! – крикнул Конвей всем, кто стоял в дальнем конце палаты. – По местам! Снять крепеж со всех конечностей. Пусть двигается, но так, чтобы хирурги не пострадали.

Работа по скреплению панциря еще не была закончена. За десять минут Торннастор и Конвей с ней управились. Все это время Защитник лежал неподвижно и не реагировал на удары и щипки, наносимые ему деталями аппаратуры жизнеобеспечения. В связи с общей слабостью пациента Конвей распорядился задействовать устройства на половину мощности и подключить систему принудительной вентиляции, чтобы в легкие Защитника поступал чистый кислород. К тому времени, когда были наложены последние скобки и Защитник был тщательно обследован с помощью сканера, он все еще не проявлял ни малейших признаков жизни.

Конвей должен был каким-то образом разбудить его, пробиться в его замерший мозг, но для этого был открыт единственный канал. Боль.

– Вывести систему жизнеобеспечения на полную мощность, – велел Конвей, старательно пряча отчаяние за показной уверенностью. – Есть изменения, Приликла?

– Изменений нет, – отвечал эмпат, трепеща в волнах эмоционального вихря, исходившего от Конвея.

И тут Конвей взбеленился.

– Давай шевелись, черт бы тебя побрал! – воскликнул он и ребром ладони рубанул по ближайшему обмякшему щупальцу. Кожа, по которой пришелся удар, была розоватой и относительно мягкой – вряд ли кто из врагов Защитника мог бы подобраться к нему настолько близко, чтобы цапнуть его за это место. Да, кожа на этом участке была мягче, но Конвей все равно сильно ушиб руку.

– Еще раз, друг Конвей, – посоветовал Приликла. – Ударьте его еще раз, да покрепче!

– Ч-ч... Что? – не веря собственным ушам, переспросил Конвей.

Приликла теперь дрожал от волнения. Он проговорил:

– Я думаю… нет, я уверен, что уловил искорку сознания в тот самый миг, когда... Ударьте его! Ударьте еще раз!

Конвей размахнулся, но тут вокруг его запястья крепко обвилось одно из щупальцев Торннастора.

– Повторное бесполезное применение этой руки не усилит хирургической действенности нелепых пальцев ДБДГ, Конвей. Позвольте-ка мне...

Диагност схватил расширитель и резко и точно заехал им по нужному месту щупальца. Тралтан продолжал наносить удары с различной частотой, он бил все сильнее, а Приликла науськивал его:

– Крепче! Еще крепче!

Конвей изо всех сил удерживался от того, чтобы истерически не расхохотаться.

– Маленький друг, – недоверчиво проговорил он, – по-моему, вы пытаетесь стать первым цинрусскийцем-садистом в истории Федерации. Вы говорите так, будто... Почему вы бросились наутек?

Эмпат, лавируя между светильниками, со всех ног бежал по потолку к двери. По пути он проговорил в коммуникатор:

– Защитник быстро приходит в сознание, и он очень зол. Его эмоциональное излучение... Словом, рядом с этим существом лучше не находиться рядом, когда оно злится, да и в другое время тоже.

Довольно хрупкий операционный стол рухнул. Защитник полностью очнулся и принялся яростно размахивать во все стороны щупальцами. Однако система жизнеобеспечения, окружавшая стол, к подобным выходкам Защитника была готова и принялась давать разбушевавшемуся пациенту сдачи. На несколько минут все застыли и в благоговейном молчании взирали на буйствующего ФСОЖ. Наконец Мерчисон облегченно рассмеялась.

– Думаю, – сказала она, – теперь мы можем с чистой совестью заявить, что и пациент, и его отпрыск в добром здравии.

Торннастор, скосив один глаз в сторону «детской», сказал:

– А я бы не стал делать столь поспешных выводов. Малыш почти перестал двигаться.

Все опрометью бросились в соседнюю палату. Всего несколько минут назад они оставили юного Защитника на попечении механической системы обеспечения, и тогда он весело сновал по цилиндру, радостно нападая на все, что двигалось. А теперь перед глазами Конвея предстало удручающее зрелище. Новорожденный вцепился двумя щупальцами в толстую дубинку, пытаясь оторвать ее от станины, а два других его щупальца лежали неподвижно. Но прежде чем Конвей успел открыть рот, он почувствовал, как в его мозг хлынул прохладный, ясный, спокойный поток мыслей:

«Спасибо вам, друзья. Вы спасли моего родителя, и вам удалось произвести на свет первого разумного и обладающего телепатическим даром Защитника. С большим трудом я настроился на мысли различных существ, обитающих в этой огромной больнице, но никто из них, за исключением существ Конвея, Торннастора и Мерчисон, не сумел меня услышать. Однако есть еще двое существ, с которыми я смогу наладить полноценное общение безо всяких затруднений. Это следующий Нерожденный, который уже зреет внутри моего родителя, и еще один, что зреет внутри меня. Я предвижу будущее, когда все большее число Нерожденных будут становиться разумными и телепатически одаренными Защитниками, я представляю, какие технические, культурные и философские перспективы открываются вследствие этого...»