За вдохновением...: Роман. Мавраи и кит: Повести

Руори опустил бинокль.

— Разве Перио не построило несколько летательных аппаратов, чтобы отражать нападения?

— Нет, — промямлил один из мейканцев, — У нас были только воздушные шары. Мы не знаем, как изготовить ткань, которая будет достаточно долго держать воздух, не умеем вести управляемый полет. — Он смущенно замолчал.

— А поскольку у вас ненаучная культура, вам не приходило в голову провести систематические исследования, чтобы научиться? — спросил Руори.

Треза, смотревшая на свой город, обернулась к нему.

— Тебе легко говорить, — закричала она, — Вам не приходилось веками отбиваться от монгов на севере и рауканианцев на юге. Вам не потребовалось тратить двадцать лет и десять тысяч человеческих жизней на строительство каналов и акведуков, чтобы голод косил чуть меньше людей. У вас не преобладают пеоны, способные лишь к черной работе, не умеющие позаботиться о себе, потому что никто не научил их, как это делать, потому что их существование — слишком большое бремя для нашего народа. Вам легко разъезжать по морям со своими полуголыми докси и шутить над нами. Что бы вы сделали, С’ньор Всемогущий Капитан?

— Замолчи, — одернул Доноху. — Он спас нам жизнь.

— Пока, — добавила она сквозь зубы и слезы. Одна крошечная танцующая туфелька топнула о палубу.

Совершенно не к месту Руори спросил себя, что могло означать слово «докси». Оно было, видимо, уничижительным. Может быть, она имела в виду вахинь? Но разве для женщины существует более почетный путь заработать приданое, чем этот, когда она подвергает себя всем опасностям плавания бок о бок с мужчинами, в поисках новых культур и цивилизаций? А что же Треза собирается рассказывать дождливыми вечерами своим внукам?

Затем он спросил себя, почему она волнует его. Он и до этого заметил странное, почти ужасное напряжение, существующее в отношениях между мужчинами и их женами у многих мейканцев, словно супруги были друг другу чем-то большим, чем уважаемыми друзьями и партнерами. Но какие иные отношения были возможны? Психолог мог бы это знать, что до Руори, то он был в полном неведении.

Чтобы в голове просветлело, он ею потряс и вслух сказал:

— Сейчас не время для негородского поведения. — На спаньоль ему пришлось использовать другое слово, несколько отличавшееся оттенком значения. — Надо решать. Вы уверены, что мы не сможем отразить набег пиратов?

— Нет, если только С’Антон не свершит чудо, — ответил Доноху безжизненным голосом.

Потом, резко выпрямившись, он продолжал:

— Вы можете сделать для нас лишь одно, С’ньор. Сейчас же отчалить с женщинами на борту, а среди них есть дамы высокого происхождения, которых нельзя подвергнуть позорной продаже в рабство. Отвезите их на юг, в порт Ванавато, кальде которого позаботится об их благополучии.

— Я не люблю спасаться бегством, — возразил Руори, глядя на людей, лежавших на причале.

— С’ньор, но это же дамы! Во имя Господа, сжальтесь над ними!

Руори обвел внимательным взглядом благородные бородатые лица. Он был в долгу перед этими людьми за их гостеприимство и не видел другого способа отплатить им добром.

— Если вы настаиваете, — медленно согласился он. — А как же вы?

Юный дворянин поклонился ему, словно королю.

— Наши молитвы и благодарность пребудут с вами, мой господин капитан. А мы, мужчины, разумеется, вернемся, чтобы продолжить бой. — Он расправил плечи и скомандовал, как на параде: — Внимание! Стройсь!

На палубе послышалось несколько поспешных поцелуев, а потом мейканские мужчины спустились по трапу и двинулись в город.

Руори ударил кулаком по гакаборту.

— Если бы у нас был другой выход! — пробормотал он. — Если бы я мог что-нибудь сделать. — И добавил, почти с надеждой: — Как, по-вашему, бандиты могут напасть на нас?

— Только, если вы останетесь здесь, — ответила Треза. Ее глаза были, как зеленые льдинки. — Разве ты не поклялся отчалить?

— А если бы они погнались за нами в море…

— Не думаю, что они на это решатся. На этом корабле сотня женщин и немного товара на продажу. А в городе люди Неба наберут тысяч десять женщин, столько же мужчин и все городские сокровища. Зачем же им размениваться на погоню?

— Э-э-э…

— Вперед! — сказала она. — Медлить нельзя.

Ее холодность была, как удар.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил он. — Ты думаешь, что мавраи трусы?

Она замялась. Потом, неохотно, но честно ответила:

— Нет.

— Ну, тогда почему же ты фыркаешь на меня?

— Ой, убирайся прочь! — Она встала на колени у ограждения, склонила голову на руки и ушла в свои мысли.

Оставив ее, Руори стал отдавать приказы. Мужчины собрались у парусов. Развернувшаяся парусина, вырвавшись на волю, затрепетала на ветру. За пристанью океан сверкал голубизной, на волнах поигрывали мелкие барашки; чайки метались по небу. Руори вспомнил отдельные эпизоды боя, которые он наблюдал, уходя от дворца.

Безоружный мужчина с расколотой головой. Девочка, едва ли старше двенадцати лет, которая кричит и вырывается из рук двух пиратов, которые тащат ее по аллее. Старик, в страхе бегущий зигзагами, и четверо лучников, палящие в него наугад, их дикий смех, когда он, пронзенный, упал (они куда-то его поволокли). Женщина в разорванном платье, в оцепенении сидящая посереди улицы рядом с телом младенца, у которого выстрелом выбили мозг. Маленькая статуя с отбитой головой в нише, святой образ, у ее ног — букетик увядших фиалок. Горящий дом и раздающиеся изнутри крики.

Дирижабли, застывшие в вышине, вдруг утратили в его глазах свою красоту.

Добраться до них и стянуть с неба!

Руори остановился как вкопанный. Вокруг него столпилась вся команда. Он услышал короткую матросскую песню, которую пели низкие голоса, красивые от постоянной свободы и хорошей еды, но мелодия лишь отдавалась эхом в отдаленном уголке его мозга.

— Отчаливаем, — пропел помощник.

— Нет! Нет! Погодите!

Руори пробежал по палубе, сбежал по лестнице, мимо рулевого, к Доните Трезе. Она поднялась с колен и стояла со склоненной головой, ее лицо было заслонено волосами.

— Треза, — сбивчиво заговорил Руори. — Треза, у меня идея. Я думаю, у нас может быть шанс, может быть, нам все-таки удастся дать им бой.

Она подняла на него глаза. Ее пальцы сомкнулись у него на руке так сильно, что он почувствовал, как в кожу вонзаются ее ногти.

Слова вылетали у него беспорядочно.

— Это будет зависеть… от того, как их заманить… к нам. По меньшей мере, пара их судов… должна последовать за нами… в море… Тогда, мне кажется… Я не уверен в деталях, но, по-моему… Мы могли бы сразиться… даже сбить их…

Она по-прежнему неотрывно смотрела на него.

Он заколебался.

— Конечно, — сказал он, — мы можем проиграть бой. И у нас на борту женщины.

Она спросила тихо, едва слышно:

— Что будет, если вы проиграете: мы погибнем или попадем в плен?

— Мне кажется, погибнем.

— Это хорошо, — кивнула она, — Тогда будем биться.

— Я не уверен в одном. Как заставить их преследовать нас… — Он помолчал. — Если бы кто-нибудь согласился… попасть к ним в плен… и сказал, что мы везем огромное сокровище… Они бы в это поверили?

— Вполне возможно. — Ее голос зазвучал живее, в нем даже ощущалась заинтересованность. — Допустим, казна кальде. Ее никогда и в помине не было, но разбойники убеждены, что погреба моего отца ломятся от золота.

— Тогда кто-то должен к ним пойти. — Руори повернулся к ней спиной, сцепил пальцы и пришел к выводу, который ему так не хотелось делать. — Но для этого не подойдет просто кто угодно. Если это будет мужчина, они загонят его дубиной в группу других пленников. Я хочу сказать, они вообще не станут его слушать, так ведь?

— Вероятно. Мало кто из них знает спаньоль.

— К тому времени, как мужчина сможет заронить в их души мысль о сокровище, они будут уже на полпути к дому.

Треза покачала головой.

— Что же нам делать?

Руори знал ответ, но не смел произнести его вслух.