Мир Под лунами. Конец прошлого(СИ)

Под вечер она распрощалась с Атлери и, с трудом держась на ногах от усталости, пошла к себе. Никто ее не сопровождал, один Нурмали следовал в отдалении, как всегда, охраняя ее. Небо закрылось, будто тоже устало, и Евгения, лишившаяся сил, еле переставляла ноги. В том самом дворике у архива, где утром нарочно запнулся Бронк, она споткнулась по-настоящему. Тут же рядом появился Нурмали, поддержал под локоть. В молчании они пошли дальше.

Около отведенного ей дома Евгения остановилась. Дышать во дворце и правда стало легче, но несколько зеленоватых пятен все еще кружились около нее. Она так свыклась с ними, что не замечала в течение дня.

- Постой, Нурмали, осталось еще одно дело.

Она подняла руку.

- Оставьте это место, несчастные души. Ничто не держит вас более. Будьте свободны. Идите с миром. Идите с миром.

То ли радостный вскрик, то ли звон в ушах. Призраки растворились в темноте. Рядом тяжело дышал Нурмали. Небо на мгновение открылось, и она провалилась в его душу, где железная воля боролась с липким страхом, увидела то, что каждый день, каждый час последних месяцев видел он: довольное блестящее лицо Процеро у мертво повисшего на веревке тела, паука, высасывающего жизнь из очередной жертвы. В следующее мгновенье окно неба распахнулось шире и показало ей истинное будущее. Это было не видение, а знание без образа и без слов, упавшее сверху и тут же исчезнувшее. Евгения крепче сжала запястье своего спутника.

- Не думай об этом, Нурмали. Не бойся. Ты умрешь в старости, служа другому царю.

Ничего не отразилось на его застывшем лице, лишь длинные усы будто бы воинственно приподнялись. Нурмали низко поклонился, по-военному четко развернулся и зашагал прочь.

14.

Евгения сидела на дозорной площадке замка, бездумно глядя вдаль. Каменная скамья была жестка, но ей не хотелось вставать и вообще шевелиться.

Утром она обнаружила в пирожном муху, рассердилась и отправилась на кухню разбираться. Стоя между огромными столами, в окружении дымящихся кастрюль, она вдруг поняла, что не была здесь почти год. Она попыталась припомнить, когда в последний раз обходила замок с хозяйским осмотром, и не смогла. Махмели и начальники служб приходили к ней за устными распоряжениями или приносили приказы на подпись, да и то им нужно было сильно постараться, чтобы застать царицу на месте. Евгения молча сунула тарелку с пирожным в руки старшему повару, выдохнула и уже спокойным голосом спросила, как идут дела. Оглядевшись на кухне, велев заменить два старых котла и нанять еще пятерых поварят, она направилась на склады, устроила разнос заведующему, с наслаждением поругалась с прибежавшим Махмели, потребовала отчета по документам и наконец удалилась в сиянии славы.

- Вот что делают угрызения совести! - смеялся Пеликен.

Он был уже не тот лихой парень, что когда-то первым бросался исполнять пожелания юной царицы. Он заматерел и отяжелел, перестал носить белые безрукавки и отрастил узкую бородку, придавшую его лицу солидность. Но его смех был все так же заразителен, и шутки все так же метки, когда он шел рядом с Евгенией, комментируя каждое ее действие и передразнивая встречавшихся придворных и челядинов.

- Я так закрутилась, что совсем забыла о замке, а ведь он - моя первая обязанность, - сокрушалась Евгения. - Ты погляди только, на складе целых двадцать полок пусты, а по документам на них должна быть плитка! Боюсь представить, что меня ждет, если зайти в винные подвалы, - там поди половины старых бочек нет!

- Конечно, нет. Махмели распорядился отправить две бочки в Готанор.

- Что ты говоришь! А почему я не знаю об этом?

- Госпожа моя, на что тебе эти бочки? Тебе ли вести учет такой мелочи?

- Я прекрасно помню, что год назад в подвале оставалось всего три бочонка с коньяком, да и тот всего семилетней выдержки. Махмели тогда клялся, что на днях должны подвезти несколько фургонов с алкоголем. Давай-ка интереса ради сходим и проверим...

- Ну уж нет, - Пеликен решительно потянул ее за юбку. - Ты так напугала бедного распорядителя, что он сегодня же разберется со всеми пробелами в документации. Пойдем лучше накричим на конюших.

Они обошли все конюшни. Евгения прокатилась на своем Ланселоте. Умный белый конь потряхивал гривой и высоко поднимал копыта, гордясь всадницей.

И вот она, облокотившись на каменный парапет, смотрит вдаль. Стоит раннее лето 2758 года, трава и листья еще молоды и светлы, а воздух настолько прозрачен, что она может различить орла, парящего чуть ли не в тсане над землей. Она протянула руку, позвала его, и он камнем ринулся вниз, расправил, тормозя, крылья в нескольких десятках метров над башней и сел рядом, уставив на нее желтые глаза. Многие не выносят безжалостного взгляда хищных птиц и зверей, но Евгении нравилось, когда пронзительные зрачки оценивающе смотрели ей в лицо. Крепкие когти орла оставили в старом камне царапины, и крошка осыпалась на скамью.

- Хорошо ли там, наверху? - спросила она. - Быть может, я скоро присоединюсь к тебе.

Орел раскрыл клюв, но не издал ни звука. Потоптавшись на парапете, он снова взмахнул крыльями, обдав Евгению теплой воздушной волной, и взмыл в небо. Она посмотрела вниз, во двор, куда въезжали гонцы с почтой.

Жизнь напоминала бесконечную спираль, что каждый год вращалась по одному и тому же кругу, обрастая при этом все новыми событиями. График ее занятий определился еще много лет назад и с тех пор все усложнялся, на большую спираль накручивалось несколько малых, так что Евгении иногда казалось - за обилием дел она больше не видит ни прошлого, ни будущего. Эвра, исполнявшая при царице роль секретаря, постоянно носила при себе календарь, в котором были отмечены даты всех визитов. Первый месяц года, начинающийся после дня весеннего равноденствия, Евгения проводила в Хадаре, ожидая с границы Халена, а иногда сама отправлялась на берег Фарады, лечила раны воинов, полученные в боях с дикарями, и нередко сама бралась за меч во время их стремительных набегов. В месяце раатсаре она следовала за Ханияром, проводя вместе с ним обряды и участвуя в весенних молениях, а затем гостила у Сериады. Затем возвращалась в Киару, занимаясь больницами, устраивая большие приемы, посещая скачки и разбирая накопившиеся бумаги. Три следующих месяца были расписаны между провинциями, где Евгению ждали дети, педагоги, врачи и больные. Осенью она снова ненадолго возвращалась в замок, а потом повторяла весь маршрут. Она не колеблясь отправлялась в далекие селенья, заходила в нищие хижины, делила с крестьянами скудную похлебку и расспрашивала об их простых бедах. Она любила встречаться с художниками, певцами, композиторами, и с ее легкой руки зимы в Киаре стали насыщены музыкой, пусть даже сама царица бывала в отъезде. По вечерам, окончив труды, Евгения много читала, читала все подряд: отчеты подчиненных, старинные легенды и сказки, великолепные приключенческие романы о подвигах островитян, открывавших земли континента, научные работы. Она успевала и потренироваться с Пеликеном, и поболтать с Алией о юношах и танцах. А жизнь между тем бежала, спешила куда-то, утекала, как песок сквозь пальцы... И нет времени остановиться, вдохнуть полной грудью, задуматься о том, куда же она так спешит, к какой цели стремится?..

Она не видела Халена уже больше двух месяцев, хотя не раз за это время их разделяла всего пара десятков тсанов. Тогда, весной, он был в гостях у Амарха, в гарнизоне на правом берегу Гетты в провинции Дароа. Они проводили смотры своих полков, председательствовали на играх, в которых крусы состязались с иантийцами в борьбе, метании копья и стрельбе из луков, а по ночам весело пировали. Потом пришли известия о начавшейся в Галафрии войне. Это было очень далеко, на южной границе Матакруса, на берегах Моруса. Соскучившийся по настоящим схваткам Амарх поспешил туда, клятвенно пообещав отцу, что лишь проследит за неприкосновенностью границы и вернется в столицу, где его ждали многочисленные дела. Хален, вернувшись в Ианту, надолго задержался в провинции Ферут. Потом случилась крупная заварушка в Готаноре. Два расса не поделили владения, год сражались друг с другом в суде. В конце концов пролилась кровь. Царь вызвал в Ферут представителей обоих кланов; в пути случилось еще две смерти. Царь был разгневан: подобного в стране не было много лет. Он побывал в Готаноре, чтобы лично определить виновного, с которого все началось. Затем прислал письмо Нисий, прося совета: молодому губернатору было непросто справляться с большой провинцией, - Хален отправился к нему... Он и сейчас был в Хадаре, обещал приехать на следующей неделе.