Черный смерч (илл. А. Кондратьева)

Появилась перина. Ее распороли и обмазанного смолой человека швырнули в пух. Вот тогда-то его и привязали к столбу возле «циклопов». Затем несчастного чем-то облили, по-видимому бензином, потому что внезапно он ярко вспыхнул.

Человек горел, горел заживо, на глазах сотен, может быть тысяч людей. Радостные крики в честь «стопроцентных» американцев заглушали предсмертные вопли жертвы этой средневековой инквизиции американского образца. Так вот оно, «потрясающее зрелище», обещанное Джеком Райтом! И этим изуверством занимались те, которые носили белые воротнички, модные шляпы и считали себя самыми цивилизованными людьми в мире! Это они кричали о происках «красных», стремившихся изменить прославленный «американский образ жизни».

Бекки соскочила на землю и долго не могла от волнения открыть дверцу автомобиля.

— Боже мой, это не люди, это звери, дикие звери! — громко, не помня себя, твердила Бекки.

— Тсс! — раздался шепот рядом.

Кто-то осторожно взял девушку за руку. Бекки испуганно отшатнулась.

— Кто вы? — спросила она.

Теперь она увидела, что мимо нее между машинами молча двигались на поляну люди в обычной одежде.

— Эй, Роб! — тихо позвал собеседник Бекки. — Эта крайняя машина — самая удобная. Если ее повернуть носом в просеку, то лучше и не придумаешь. Водитель, видимо, готов помочь… Не правда ли, барышня?

— Хочу помочь! — отозвалась Бекки так горячо, что трудно было усомниться в ее искренности.

— Хорошо, — отозвался тот, кого назвали Робом. — Разверните свою машину носом вон туда. Когда надо будет, поедете не по лесной дороге, а по этой просеке, к профилированной дороге. Мы попытаемся прекратить это преступление.

Бекки развернула машину и остановилась. Она сидела за рулем в ожидании.

На поляне произошло смятение. Прибывшие бросились отбивать оставшихся в живых пленников Ку-клукс-клана. Первым делом они загасили огнетушителями факелы на кресте и костер. Поляна погрузилась во мрак.

Ночь для торжества была выбрана безлунная. Слышались яростные крики. Куклуксклановцы остерегались открывать пальбу, чтобы не попасть в своих, но все же кто-то из них начал стрелять вверх. Люди в белых балахонах разбегались во все стороны.

Вот тут-то Бекки включила задние лампочки. Она дрожала от волнения, но была полна решимости. Кто-то сильно рванул дверцу. Кого-то бросили в машину. Тот же голос, который прежде просил развернуть машину, теперь скомандовал:

— Гоните без света до шоссе, там наши! А мы здесь прикроем тыл.

Бекки резко «газанула», сбила с ног фигуру в белом балахоне, повернула руль и помчалась напрямик. Машина подпрыгнула, переезжая канаву, но все же выскочила на дорогу. Бекки имела опыт в подобных гонках. Слева на дороге, ведущей к шоссе, машины образовали затор. Вот почему девушка свернула направо и погнала машину на предельной скорости.

Через десять минут лес остался далеко позади.

— Вы живы? — спросила Бекки, поворачиваясь к заднему сиденью.

— Развяжите! — донесся мужской голос.

Девушка остановила машину и ощупала руки мужчины, полулежавшего на сиденье. Ремни впились ему в кожу. Бекки безуспешно пыталась развязать узлы и даже попробовала зубами. Она с трудом разрезала эти тугие ремни своим перочинным ножом. Мужчина со стоном сел и начал растирать онемевшие руки. Бекки ему помогала.

— Где мы? — спросил он.

Бекки объяснила как могла.

— Я немного знаю этот район. — С этими словами мужчина не без труда пересел на переднее сиденье, за руль.

— А вы умеете вести машину? — спросила Бекки.

— Я и шофер и механик, — ответил пассажир.

Он быстро погнал машину вперед, а потом свернул влево, на лесную дорогу.

— За что они вас? — робко спросила Бекки.

— За то же, за что в Элизабеттоне эти клансмены убили руководителя забастовки текстильщиков. За то же, за что эти клансмены разгромили отделение профсоюза в Бессемере и устроили кровавое побоище на улицах города. За то же, за что они хотят убить Поля Робсона и лидеров компартии. Все, что они делают, вплоть до своих парадов в городах, направлено на устрашение народа. Это тайная гвардия Комитета двенадцати… Ну, давайте я на вас погляжу, нужно знать лицо своей спасительницы. — Он включил свет.

Бекки увидела пожилого человека с кровоподтеками на бритом худощавом лице. Она воскликнула:

— Вспомнила, вспомнила! Я вас подвозила однажды до Ветерансвилля. Вы шофер, дрессировщик, авиамеханик и пилот.

— Вы совершенно правы, мисс Бекки Стронг, у вас превосходная память.

— Да и у вас неплохая! — весело отозвалась Бекки и вдруг спросила: Хотите быть моим шофером? Это можно устроить. Мой отец — лауреат премии Мак-Манти. Я вас устрою.

Франк не ответил. Он выключил свет. Они долго ехали молча.

— Попробуем, — сказал он наконец, выезжая на шоссе. — Куда прикажете ехать?

Бекки назвала свой адрес и сказала:

— Во-первых, скажите, как бы вы хотели, чтобы я вас звала. Во-вторых, вы должны помочь мне получше разобраться в том, что происходит в мире.

Глава Х

Доклад на всемирном конгрессе

Утром, за сутки перед докладом, будильник разбудил Аллена Стронга ровно в шесть утра. Будильник трещал громко и резко. Аллен Стронг протянул руку, повернул рычажок, и ненавистный, назойливый звон прекратился.

Аллен с трудом открыл глаза. Хотелось спать. Не так просто менять в старости режим дня и вместо привычных 7 часов 15 минут вставать в 6 часов.

В открытое окно доносились чириканье воробьев и гудки автомобилей. Перекликались грузчики. На стенах прыгали солнечные зайчики. Аллен Стронг чувствовал себя отвратительно.

— Осторожно, осторожно, не кантовать! — доносились голоса грузчиков.

«А-а, это опять привезли ящики с живыми насекомыми! — И Стронг почувствовал прилив энергии от охватившего его гнева. — Как смел Трумс вчера так разговаривать! Его проект инсектария не рассчитан на большое количество. Воображаю, что там наделал Лифкен, втискивая этих насекомых в крошечные помещения».

О, эти вредные насекомые! Вся жизнь Аллена Стронга была посвящена борьбе с ними. И в этой борьбе были такие эпизоды, которые Стронг не мог забыть никогда, да и сейчас помнил все детали некоторых событий…

С особой ясностью Стронг вспомнил, как, будучи еще ассистентом, он обнаружил на фермерских картофельных полях близ института новую разновидность колорадского жука. Он сообщил об этом сопровождавшему его фермеру и попытался успокоить последнего, обещав немедленно уведомить власти для принятия срочных мер. Велико же было удивление молодого энтомолога, когда фермер настойчиво попросил его не делать этого.

— Вот когда сдадим зерно на элеватор, тогда, мистер Стронг, можно сообщить. Иначе все наши фермы продадут с аукциона. Вы понимаете, — говорил фермер, — железнодорожной компании понадобилось проложить через наши поля ветку. Они предложили смехотворную сумму за землю. Мы отказались продавать. В прошлом году мою пшеницу, расценивавшуюся по группе A, отнесли к группе C и D. И еще случилось, что банк, который нам давал заем под стоимость земли, скота и построек, отказал нам всем в дальнейшем кредите. Мы остались без денег, и, если не выплатим заем банку, то наши фермы продадут с аукциона. Единственная надежда на этот урожай. Жука вы нашли на картофельном поле, но стоит железнодорожной компании узнать об этом, они воспользуются и добьются, чтобы весь урожай пшеницы сожгли, хотя колорадский жук и не ест пшеницу. Нас продадут с молотка, разорят. Уж мы не поскупимся заплатить вам, мистер Стронг.

Аллена возмутило предложение взятки.

— Вы клевещете на железнодорожную компанию, — сказал он. — Они не звери. Власти штата за свой счет помогут вам уничтожить только вредителей на картофельном поле, а урожай пшеницы оставят. Ради науки и благополучия других фермеров я не могу молчать. Я помогу вам, чтобы это не коснулось пшеницы.