Планета отложенной смерти (сборник)

Главное, что у самого у него голова ни капельки уже не болела!

Нет, сдаваться он, само собой, не собирался — еще чего! Он очень обозлился, он взъярился, он впал в бешенство, но с ума он отнюдь не сошел. Он остался тем же Аугусто Благородным, который в одиночку за четыре часа перебил трех шелковых королей, который придумал трюк, ставший новым словом в пиратском бизнесе — «человек-экран-человек», он рассчитывал будущие убийства с помощью интеллекторов, он, в конце концов, пришел на свой собственный эшафот, когда эти суки-мерзавцы-сволочи надумали учинить над ним товарищеский суд Геспера Линча, а потом тыкал своих собственных палачей в лужи их же собственной крови и заставлял униженно просить прощения и скорой смерти. Нет уж, Аугусто совсем сдаваться не собирался. Всего опаснее Аугусто, когда его зажимают в угол.

Все, что ему надо было для начала, — это решить две задачи. Во-первых, понять, каким образом удалось Федеру устроить ловушку с головной болью и как можно попытаться найти из нее выход, и, во-вторых, понять, за каким чертом Федеру понадобилось избавить от головной боли его самого — Благородного Аугусто. Интеллекторы были задействованы, они искали отгадки, от Аугусто же требовалось то, в чем он был всегда силен — интуиция, прозрение, неожиданный ход.

Ничего такого, правда, на ум, точнее, в подсознание Аугусто не приходило. Нужен был мозговой штурм.

— Ноблес! Ноблес! — позвал он нового приближенного. С самого начала это сочетание — Аугусто Ноблес — ему понравилось, показалось, что сама судьба диктует сближение с ним, да и сам паренек был умен, умел и, более того, понимающ. Но звать его собственным именем казалось для Аугусто кощунством — он начинал паренька любить и звал его теперь только по второму имени Ноблес.

Киямпур ревниво перекосил свою античную рожу — он уже строил планы устранения соперника, этого с виду робкого, всегда улыбчивого, на все согласного сопляка-ублюдка-жлоба.

— Сейчас позову.

Но мозгового штурма не получилось. Пришла новая беда — вернулись транспортники с эрогенной бижутерией. Их тоже затянула ловушка головной боли.

Транспортники эти не были уничтожены при подходе к Ямайке только потому, что у наблюдателей тоже были сильные головные боли. Транспортникам просто повезло. Они совершили посадку на Ямайку без уведомления. И головная боль у них почти прошла в момент приземления.

Через десять — пятнадцать минут в доме Аугусто шла серьезнейшая разборка.

Два главных торговца в ультимативной форме потребовали от Аугусто ответа на простой вопрос:

— Что происходит, черт побери?!

Ловушка Федера схватила их довольно быстро, почти сразу же после старта, но им потребовалось много времени, чтобы понять, что они в ловушке. Заминка в понимании уменьшила штат их сотрудников на всех кораблях с сорока шести до шестнадцати. И это им, конечно, очень не нравилось.

Аугусто выслушал их, вежливо улыбаясь, сочувственно кивая, недоуменно пожимая плечами, и сказал:

— Это ужасно.

Ужаснее всего был тон, которым он это произнес. Торговцы просто содрогнулись.

— Это ужасно, — тем же тоном после некоторой паузы повторил Аугусто. — Знаете, что мы сделаем? Если вам не нравится то, что с вами произошло, мы вас убьем.

— Что-о-о?! — возопил один из новоприбывших.

Аугусто, безжалостно улыбаясь, крикнул:

— В расход их, Киямпур!

Без дальнейших напоминаний Киямпур убил присутствующих и приказал помощникам убить остальных членов команды торговцев, которых мамуты отпаивали в соседней комнате. Последнее, что услышали в этой жизни из уст жестоких мамутов несчастные космические торговцы, был злорадный вопрос:

— Ах, так у тебя головка прошла?

Вопрос оказался риторическим.

Ноблес не очень помог. Он честно сообщил Аугусто, что по тестам генератором идей не является, хотя и очень сообразителен. После чего Благородный его чуть не убил. Но тут Ноблес и показал свою сообразительность, сказав, что ответ на все вопросы, если он вообще существует, следует искать в куаферских жилищах.

Обыск, за неимением лучших предложений, был тут же устроен, возглавил его сам Аугусто, не доверяющий в таких случаях никому. И очень быстро был найден намек на ответ — очень невнятный и очень страшный.

В куаферской интеллекторной, из которой было вынесено при эвакуации почти все, на стене висело электронное табло, сразу бросающееся в глаза. Когда Аугусто это табло включил, на нем высветилось одно-единственное слово, громадными буквами: «ХОЛОКАСТ»

— Что такое «холокаст»? — свирепо спросил Аугусто, на что его переносной интеллектор тут же ответил:

— Применительно к данному случаю это что-то вроде светопреставления. Процесс, обещающий вам множественные беды.

— Ну так надо же что-то делать! — взорвался Аугусто. — Надо же что-то предпринимать! Ведь не сидеть же и ждать этих самых множественных бед без всякого сопротивления! Что делать? Скажите, что?! Какие-нибудь есть догадки о том, как он устроил нам эту жуткую головную боль?

— Есть, — ответил интеллектор, — но очень предположительные. Скорее всего это как-то связано с пробором.

— То есть?

— Отравить всех мамутов через пищу он не мог, здесь вы были защищены хорошо. Но он мог опылить вас какой-нибудь гадостью. Скажем, через дождь или ветер.

— Ну а в дождь-то, например, как эта гадость попала?

— Очень просто. Испарения с земли, содержащие болезнетворные споры, микробов, мелких насекомых, — способов хватает. У меня есть неприятное подозрение, что здесь применено генетическое оружие.

— Это еще что такое? — поникшим голосом поинтересовался Аугусто.

— Или чистые токсины, или болезнетворные микроорганизмы, которые настроены на конкретные ДНК и могут поэтому поражать только конкретного человека. Но здесь много неясного. Надо делать анализы, а я не уверен, что у нас есть для этого оборудование. Но попробовать все равно можно.

— Всем немедленно сдать кровь на анализ! — подал команду Аугусто.

Но было уже поздно. В тот же день и в тот же час на пленников Ямайки обрушились новые беды.

Сначала погиб Андронио Лангалеро, мамут-охранник со странной кличкой Кияк. На него напали земляные пиявки.

Вообще-то земляные пиявки опасны в куда меньшей степени, чем, скажем, плотоядные бабочки-однодневки, укусы пиявок в худшем случае могут привести к высыпанию волдырей. Земляные пиявки — непременные участники любого пробора, поскольку обладают способностью чрезвычайно быстро мутировать и по своей необыкновенной прожорливости не имеют себе равных. Пожирают они все подряд, любую органику, даже химически агрессивную. Их используют в проборах и как генетический материал, и в качестве небрезгливых уборщиков. Обычно на третий или четвертый год после пробора земляные пиявки исчезают, но иногда, по прихоти куаферов, мутируют во что-то более симпатичное и даже имеют шанс стать достопримечательностью причесанной планеты. Живут они в почве.

Однако Федер устроил все так, что с началом «Холокаста» все земляные пиявки превратились в маньяков — люди с определенным запахом и определенным составом крови стали их к себе с непреодолимой силой притягивать. Людей таких было немного, а самой первой жертвой стал Лангалеро.

Очень скоро после побега куаферов Лангалеро заметил, что его кусает какая-то дрянь — он несколько дней не мог понять, какая. Потом поймал одну и хотел даже пожаловаться начальству — мол, ничего себе проборчик этот Федер устроил, где это видано, чтобы на причесанных планетах кровососов оставляли. Следующим утром он проснулся весь в волдырях. Страшно разозлился, но еще не встревожился. Но днем ему стало плохо.

Волдыри стали лопаться, распространять зловоние, причем какое-то уж очень омерзительное. Больше того, образовавшиеся язвы начали разрастаться и причинять невыносимую боль. К вечеру Лангалеро пришлось слечь в блок медицинского автомата. Киберврачу пришлось постараться, но язвы он все-таки залечил. Он нарастил новую кожу, боль и вонь исчезла, однако началась ужасная чесотка, с которой аппарат справиться смог, только впрыснув в кожу успокоительное. Отпуская Лангалеро, врач посоветовал ему утром показаться опять. Лангалеро выругал целителя и направился к себе в казарму, где и заснул под звуки каменного нарко.