Дердейн. Трилогия (ЛП)

Толстяк покраснел пуще прежнего, неуверенно посмотрел по сторонам и сел. В последнем ряду Этцвейн заметил Ауна Шарраха, задумчиво улыбавшегося в пространство.

Встал высокий человек с горящими черным глазами на восковом лице: «Ваши замечания справедливы, и мы сделаем все, что в наших силах. Но учитывайте, что мы технисты, а не изобретатели. Мы скорее совершенствуем процессы, нежели разрабатываем принципиально новые конструкции».

«Если не можете справиться с работой, найдите тех, кто справится, — упорствовал Этцвейн. — Я назначаю вас — лично — руководителем, ответственным за разработку оружия. Создайте оружие или умрите!»

Вмешался другой технист: «Направление разработок зависит от предполагаемой численности армии. Другими словами, нужно знать, сколько единиц оружия должно быть произведено. Скорость изготовления и доступность материалов могут оказаться важнее совершенства конструкции».

«Совершенно верно, — согласился Этцвейн. — Численность армии составит от двадцати до ста тысяч человек, в зависимости от сложности кампании. Следует отметить, что производство оружия — лишь самая неотложная из задач. Потребуются также устройства связи, позволяющие командирам координировать маневры. Председатель технического совета должен выбрать группу специалистов, способную проектировать такое оборудование».

Этцвейн ждал дальнейших вопросов, но в зале царила угрюмая, неуверенная тишина. Этцвейн решил закончить собрание: «Организуйте работы по своему усмотрению. Выберите председателя, человека компетентного, пользующегося уважением, решительного — даже, в случае необходимости, безжалостного. Он сформирует группы специалистов, руководствуясь практическими соображениями. С вопросами и рекомендациями обращайтесь ко мне через главного дискриминатора, Ауна Шарраха».

Без дальнейших слов Этцвейн поклонился и покинул зал.

В павильоне во дворе Палаты правосудия к Этцвейну подошел Аун Шаррах. «Колеса завертелись, — сказал он. — Надеюсь, никто не будет вставлять в них палки. У технистов нет опыта творческого проектирования — и, если я могу позволить себе такое наблюдение, Аноме не проявил в этом отношении достаточной решительности».

«Что вы имеете в виду?» — спокойно спросил Этцвейн.

«Как правило, Аноме запрашивает досье и характеристики каждого из участников проекта, после чего сам назначает директора и дает точные, конкретные указания. Теперь технисты в замешательстве, не знают, с чего начать — им не хватает инициативы».

Этцвейн безразлично пожал плечами: «Аноме приходится многое рассчитывать и планировать. Часть его бремени должна быть возложена на других».

«Разумеется — если другие способны выдержать такое бремя и если им предъявлены конкретные требования».

«Как я уже сказал, требования им придется разработать самостоятельно».

«Оригинальный принцип! — признал Аун Шаррах. — Будем надеяться, что инерция многовековых традиций преодолима».

«Ее придется преодолеть, если мы хотим выжить! Аноме не может собственноручно драться с рогушкоями — на тварях нет ошейников. Полагаю, вы достаточно подробно изучили мою биографию?»

Аун Шаррах кивнул без всякого смущения: «Вы были — или продолжаете быть — музыкантом в популярной труппе маэстро Фролитца».

«Я музыкант. Я понимаю других музыкантов так, как вы не сможете их понять, даже если подготовите сотни досье».

Шаррах задумчиво погладил подбородок: «И что же?»

«Предположим, Аноме пожелал бы сформировать труппу лучших музыкантов Шанта. Без сомнения, вы могли бы предоставить ему тысячи характеристик, чтобы Аноме сделал выбор. Сыгрался бы такой оркестр? Смогли бы оркестранты дополнять друг друга, а не мешать друг другу? Не думаю. Другими словами, посторонний человек, не будучи опытным специалистом в той или иной области, не может выбрать или назначить группу специалистов, способную успешно работать в этой области. Специалисты должны организовываться сами. По крайней мере, в настоящее время Аноме придерживается такой точки зрения».

«Я с интересом прослежу за успехами технистов, — сказал Аун Шаррах. — Какое оружие вы ожидаете получить?»

Этцвейн холодно покосился на главного дискриминатора: «Я не разбираюсь в оружии и ничего не ожидаю — так же, как Аноме».

«Разумеется. Хорошо, мне пора вернуться в управление и реорганизовать персонал», — Аун Шаррах скрылся в стеклянном лабиринте Палаты правосудия.

Этцвейн пересек площадь Корпорации и зашел в галерею Роз. Выбрав столик в уединенном углу, он заказал чашку чаю и мысленно перечислил достигнутые успехи. По его мнению, он добился существенного прогресса, привел в движение важные механизмы. Женщины переезжали в относительно безопасные приморские кантоны. В лучшем случае, теперь безудержное размножение рогушкоев прекратится, в худшем — рогушкоям придется совершать набеги на селения, отдаленные от их горных убежищ. Приказ о формировании ополчений отдан, технисты получили указание разработать оружие. Маэстро Фролитц стерег Саджарано Сершана. С главным дискриминатором Шаррахом, фигурой неизвестных предпочтений, приходилось поступать крайне осмотрительно.

Он сделал все, что можно было сделать сразу... Рядом, на стуле, кто-то оставил газету «Эрнид короматик». [22] Этцвейн взял ее, просмотрел разноцветные полосы. Бледно-голубыми и зелеными символами — с ярко-розовыми и темно-розовыми вставками, посвященными особо щекотливым и скандальным историям — сообщались светские сплетни и комментарии на злободневные столичные темы — эти столбцы Этцвейн игнорировал. Он прочел сиреневую декларацию Аноме. Различными оттенками сине-фиолетового и темно-зеленого [23] предлагались отзывы известных и влиятельных лиц. Декларация вызвала всеобщее одобрение. «Наконец Аноме обрушит свой гнев на орды неистовых дикарей! — бушевал ярко-ультрамариновым текстом эстет Сантанджело Фераттилен. — Народы Шанта могут облегченно вздохнуть».

Этцвейн закусил губу, раздраженно встряхнув газету. Снизу на второй странице он заметил объявление в коричневой рамке, оттененной охряно-желтым бордюром — мрачные, пугающие вести. Полчище рогушкоев — по приблизительной оценке не меньше пятисот бойцов — вторглось в долину Сизых Туманов в кантоне Лор-Асфен. Сотни мужчин погибли, сотни женщин пропали без вести: «Рогушкои разбили лагерь в долине и не проявляют намерения возвращаться в Хван. Следует ли считать долину Сизых Туманов оккупированной территорией? Женщин со всей возможной расторопностью эвакуируют из Лор-Асфена на Утренний берег и в Энтерланд. К сожалению, вооруженные силы Аноме еще недостаточны для нанесения контрудара. Можно только надеяться, что кровавая бойня не повторится».

Этцвейн бросил газету на стол, но передумал, сложил ее и засунул в карман плаща. Минуту или две он сидел, разглядывая посетителей за соседними столами — те болтали, шутили и жестикулировали с обезоруживающей грацией, томно отправляя в рот кусочки деликатесов... В саду галереи появился розовощекий толстяк-технист, задававший вопросы в конференц-зале. В бледно-зеленом плаще поверх строгого чернобелого костюма, он присоединился к приятелям, двум веселившимся неподалеку парочкам в роскошных нарядах — синих, зеленых, пурпурных, белых. Приятели пригнулись к новоприбывшему. Тот что-то оживленно рассказывал. Этцвейн прислушался: «...безумие, безумие! Это не входит в наши обязанности — что мы знаем о таких вещах? Аноме требует чудес, но забыл подарить волшебную палочку! Пусть сам поставляет оружие — у него рычаги власти, с него и спрос!»

Приятель в зеленом что-то возразил, но пунцовый технист нетерпеливо прервал его: «Чепуха! Я подам петицию. Аноме не дурак, он должен понять, что так вещи не делаются».

Этцвейн напрягся, застыл — он не верил своим ушам, наливался гневом. Только что он призывал жирного тупицу самоотверженно трудиться во имя спасения цивилизации, а тот уже распускал пораженческие нюни! Этцвейн вынул передатчик, набрал цветовой код эмблемы техниста... но желтую кнопку нажимать не стал. Вместо этого он подошел к толстяку, заглянул в неожиданно побелевшее лицо и тихо сказал: «Я слышал ваши замечания. Понимаете ли вы, что почти потеряли голову? Кое-кому стоит только пошевелить пальцем».