Журнал «Если», 2005 № 03

А этого с ней не случалось уже давно.

Лампы в комнате были почти полностью погашены. Глядя в темноту, Мадам Зайн проговорила негромко, но твердо:

— Завтра я закончу. Да, я отстаю от графика уже на два дня, но кого это волнует? Тебя, во всяком случае, это волновать не будет, потому что я своими руками выну тебя из стены и раздавлю бульдозером. Ты больше не будешь мешать мне, старуха… Ты слышишь, что тебе говорят?

По комнате пронесся чуть слышный звук, похожий на легкий вздох. Повеяло холодом, потом тихий голос, звучащий ниоткуда и отовсюду, произнес:

— Он имел в виду их… всех. Я хочу, чтобы ты оставила их в покое.

— Завтра я закончу, — повторила Мадам Зайн.

— Не закончишь. Ничего у тебя не выйдет, Синди Зайн.

Но Мадам Зайн пропустила эти слова мимо ушей. В одной руке она держала титановую дисковую пилу — полностью заряженную и со снятым предохранителем. В другой руке Мадам Зайн сжимала инженерную электронную планшетку с рабочими чертежами комнаты. Сверившись с ней, она определила места, где в стенах располагались несущие опоры и были проложены высоковольтные силовые кабели. Туннельный концентратор был вмонтирован в кирпичную кладку в двух метрах справа от главного окна — на высоте, примерно соответствовавшей центру тяжести фигуры Ба Доусон, когда та была жива.

— Верни их на место, — потребовал из-под слоя штукатурки призрачный голос.

— Кого?!

— Их…

Мадам Зайн покачала головой и негромко рассмеялась.

— На какое место?

— На то место, где они лежали до тебя. Где им было хорошо…

Планшетная схема была крайне удобным инструментом. И ее, и пилу Мадам Зайн позаимствовала у одного из строительных роботов. Теперь, когда она была уверена, что правильно определила свое местоположение, Мадам достала светящийся карандаш и начертила на стене первую линию. Немного помедлив, Мадам Зайн в последний раз предупредила непокорную Ба Доусон:

— Хорошо, я не стану вырывать тебя из стены. Но ты должна пообещать, что завтра все пройдет без сучка, без задоринки.

Рядом бесшумно возникла полупрозрачная женская фигура. Холодный, тихий голос прошептал:

— Я никогда не была дурочкой, Синди… В больнице я много читала, и мне удалось узнать о тебе кое-что интересное.

Мадам Зайн пожала плечами и взяла пилу на изготовку.

— Например, я сумела разобраться в твоей глупой программе…

— Спасибо за комплимент, старуха.

— А еще я прочла статьи, которые когда-то давно ты публиковала в научных журналах.

Эти слова заставили Мадам Зайн остановиться. Недоверчиво рассмеявшись, она сказала: Ну, это вряд ли.

— Слушать голоса мертвых… Это была весьма оригинальная идея. Оригинальная и захватывающая.

— Не верю, — твердо повторила Мадам Зайн.

— Я прочла твое «интервью» с девушкой, умершей во время Эпидемии 1919 года. Какая печальная и трогательная история!..

Мадам Зайн нажала кнопку, и твердосплавный режущий диск начал со звоном раскручиваться. Одним быстрым движением Мадам пропилила в новенькой стене глубокую горизонтальную борозду.

— Как ее звали, эту несчастную?…

— Сара, — не задумавшись ни на мгновение, ответила Мадам Зайн. — Ее звали Сара…

— Сколько дней ушло у тебя на… Сколько времени ты ее расспрашивала?

— Несколько недель.

— И что случилось с бедной Сарой?

— Она умерла от испанки. Так называлась заразная болезнь, которая…

— Я имею в виду — после «интервью»? — Привидение стало ярче и плотнее. — Кому из твоих клиентов она досталась? В какой гребаный дом ты ее вставила?

«Ни в какой…»

Но Мадам Зайн промолчала. Вместо ответа она сделала в стене первый вертикальный пропил.

— Сара… Такая приятная, милая девушка… — проговорил призрак.

— Да, разговаривать с ней было приятно, — согласилась Мадам Зайн.

— Насколько я помню, тебе пришлось перенести ее в свою лабораторию, чтобы расспросить. Так?

— В те времена усилительное оборудование было слишком громоздким и тяжелым. Сара отпечаталась в ореховом паркете своей комнаты. Чтобы изучить ее, мне пришлось…

— Но когда интервью было закончено, ты вернула Сару на место, не так ли?

На стене появился второй вертикальный пропил. Правда, на этот раз на обоях остались неопрятные задиры, но Мадам Зайн это не волновало. Она знала, что роботы сумеют привести обои в порядок. Машины одинаково эффективно работают и днем, и ночью, так что к утру детская будет выглядеть как прежде. Но главное, завтра ей не придется отвечать на трудные вопросы, если, конечно, никому из хозяев не придет в голову подняться наверх, чтобы поболтать с Ба Доусон о погоде и прочей ерунде. Впрочем, даже если прабабки хватятся, что с того? На протяжении своей блестящей карьеры Мадам Зайн успешно обвела вокруг пальца не один десяток клиентов.

— Ты вернула Сару туда, где она умерла, правда?

— Да, я вернула ее домой, на то место, где я ее нашла, — резко сказала Мадам Зайн. — Сара представляла собой несколько квадратных футов паркета. Не могла же я оставить ее дом без пола? В конце концов, это был исторический памятник, и…

— Заплату можно было сделать и из нового паркета, такое случается сплошь и рядом.

Мадам Зайн подняла пилу, готовясь сделать последний горизонтальный распил. И снова что-то заставило ее промедлить.

— Моя правнучка и ее муж — милые, честные люди, — напомнило ей привидение.

Мадам промолчала.

— И я люблю их, — продолжала Ба Доусон, — но иногда они ведут себя как… как самые заурядные обыватели. Они легко поддаются веяниям моды, идут на поводу собственных капризов, и не могу сказать, чтобы я одобряла все их поступки без исключения. Еще до своей смерти я говорила им, что мне не нравится твоя программа, не нравится то, что ты делаешь…

— Потому что нельзя тревожить останки умерших, верно? В этом причина? В глупых этических нормах и правилах?

— Если мертвые хотят, чтобы их переносили с места на место, мы можем уважить их желания, — твердо сказала Ба Доусон. — Но, как правило, они не хотят. А значит, нужно оставить их там, где они есть.

Мадам Зайн снова включила пилу.

Холодная, как ледник, рука призрака легла на красную кнопку предохранителя. Как ни странно, Ба Доусон хватило физических сил, чтобы выключить мотор. Пила заглохла.

— Не лезь! — предупредила Мадам Зайн.

— Скажи мне одну вещь, — проговорило привидение. — Это Сара попросила тебя вернуть ее домой или ты сделала это по собственной инициативе?

И опять Мадам Зайн не ответила.

Ба Доусон покачала головой.

— Я так и знала! Она попросила тебя сделать это, и ты послушалась… Я права?

Мадам Зайн пожала плечами. Ей хотелось, чтобы этот жест выглядел как можно небрежнее, но обмануть Ба Доусон ей не удалось.

— Тогда я была моложе… — призналась Мадам Зайн, через силу усмехнувшись.

— Моложе и добрее. Лучше!..

Свободной рукой Мадам Зайн попыталась хлестнуть Ба Доусон по щеке. Разумеется, она не могла ударить призрак, однако тепла ее тела было вполне достаточно, чтобы рассеять в воздухе то, что имело лишь вид человека.

Ба Доусон поспешно отступила и произнесла сдавленным голосом:

— Для нас это важно, Синди. Важно, где упокоятся наши души…

Не отвечая, Мадам Зайн снова включила пилу и одним уверенным движением вогнала блестящий диск прямо в изображение бабочки-монарха на обоях. Пила легко взрезала обои и штукатурку и наткнулась на клубок проводов, ответивший яростной вспышкой лилового электрического огня.

Все камеры были выключены, поэтому никто из посторонних не видел, как Синди Зайн вошла в парадную дверь и остановилась, устремив задумчивый взгляд влажных зеленых глаз на величественную мраморную лестницу в вестибюле. Члены съемочной группы, державшиеся от нее на почтительном расстоянии, были уверены, что Мадам намерена отомстить. Но сможет ли она подняться по лестнице без посторонней помощи? Последние два дня она провела в больнице, однако этого было явно недостаточно. Каждый шаг давался ей с огромным трудом, а правая рука бессильно повисла вдоль туловища. Выглядела Мадам слабой и подавленной, да и голос ее прозвучал тихо и неуверенно, когда, судорожно сглотнув, она сказала кому-то: «Нет».