НФ: Альманах научной фантастики. Выпуск 36

И все поняли, что сегодня им придется сделать выбор.

ПУБЛИЦИСТИКА

Вл. ГАКОВ

ВЕК ТОЛКИНА

(К 100-летию со дня рождения писателя)

На карте Страны Фантазии знаменитый английский «город колледжей» помечен особым знаком. Сколько дивных сказок и умопомрачительных фантастических историй было сочинено здесь, в Оксфорде, в тиши кабинетов, воистину хранивших пыль веков, или во время прогулок по окрестным тенистым рощам!

В середине прошлого века студенты местного Крайст Черч колледжа (что означало «колледж при Христовой церкви») слушали лекции по математике одного молодого профессора; согласно уставу этого учебного заведения он одновременно обязан был занимать пост диакона в церкви. Лекции его, по свидетельству современников, особой популярностью не пользовались — монотонные, сухие, без проблеска юмора… До болезненного застенчивый холостяк, к тому же страдающий от постоянного заикания, профессор преображался лишь в обществе детей. Водопады шуток и забавных каламбуров, разного рода чудачеств, в изобретении коих преподобному Чарлзу Лютвиджу Доджсону (так его звали) не сыскать было равных, щедро низвергались на головы благодарных маленьких слушателей.

А какие он сочинял сказки!.. Во время одной из лодочных прогулок, которые были столь популярны в городе, раскинувшемся на живописных берегах Темзы, молодой преподаватель принялся рассказывать юным спутницам еще одну, только что сочиненную невероятную историю. Случилось это точно в полдень 4 июля 1862 года,

Он не знал тогда, что это был самый солнечный полдень его жизни (хотя досужие биографы раскопали-таки, что в тот исторический для литературы день было прохладно и накрапывал дождичек…). И что столетие спустя придуманная им история послужит невольной причиной забвения его подлинного, не отличавшегося благозвучием имени. Зато обессмертит другое, выдуманное: Льюис Кэрролл.

Автор «Алисы»…

На тихих церковных кладбищах Оксфорда покоятся еще трое знаменитостей, произведения которых по праву украшают мировую фантастику. Во-первых, это ученый-теолог, моралист и почтенный оксфордский дон (так по традиции именуют местных преподавателей, входящих в советы колледжей) Клайв Стэплз Льюис; известность ему принесли детские сказки о волшебной стране Нарнии, а также популярная в свое время научно-фантастическая трилогия — романы «Полет на Венеру», «Перельяндра» и «Эта странная мощь». Что касается второго — Чарлза Уильямса, автора рассказов о сверхъестественном, «ужасном», то нашему читателю это имя, полагаю, прозвучит внове (да и Льюиса-то у нас знают всего по одной-двум переведенным сказкам), однако и его не обходит молчанием ни одна солидная история англоязычной фантастической литературы.

В жизни Льюис и Уильямс были закадычными друзьями. Настолько близкими, что даже совместно основали орден — литературный кружок под названием «Инклинги» (от английского ink — чернила, а также inkling — намек), объединивший натур возвышенных и романтичных, не чуждых фантазии и обладавших чувством юмора. Со временем «Инклинги» превратились в своего рода местную литературную достопримечательность, хотя и весьма экстравагантную по меркам чинного и добропорядочного Оксфорда,

Однако был еще третий «отец-основатель», также оксфордский дон, хорошо известный в академических кругах своими исследованиями по средневековой английской литературе. Его могила появилась на католическом кладбище, что за городом, относительно недавно.

Серая плита из корнуоллского мрамора навечно скрыла от любопытства коллег-филологов и миллионов восторженных поклонников того, кто заслужил титул одного из самых читаемых авторов второй половины XX века. И не только в Англии — во всем мире. На мраморе высечено имя:

И цифры, часовыми выстроившиеся по обе стороны этой долгой, растянутой на целых восемь десятилетий жизни:

Есть на могильной плите (под которой он похоронен вдвоем с женой, Эдит Мэри Толкин) еще два странных имени-прозвища, словно принесенных из какой-то древней легенды: Верен и Лютьиен. Но что они значат, ведомо, очевидно, лишь тому, кто не раз перечитывал книги Толкина…

Большую часть жизни он практически безвыездно провел в Оксфорде. И хотя конкуренция у него, как мы видим, серьезная, жители городка теперь гордятся им не в меньшей степени, чем Льюисом Кэрроллом.

…Все было так, как описал его биограф Хамфри Карпентер. Я без труда нашел дом, а котором писатель провел годы после выхода на пенсию (это было время, когда слава уже нашла его, но он еще сохранял сдержанно-ироническое отношение к поднявшейся в литературном мире шумихе). Для этого следовало сначала выехать из центра города на мост Магдален, затем проехать немного по Лондон-роуд, взобраться на холм, где расположены респектабельные, но скучные на вид пригороды Хедингтона, и возле частной школы для девочек не прозевать поворот налево…

Небольшая улочка Сэндфилд-роуд, как и век назад, оказалась застроенной двухэтажными кирпичными домами с непременным крошечным садиком перед фасадом. Дом номер 76 расположен в самом ее конце. Белое здание почти совсем скрыто за нависающими деревьями, высоким забором и дублирующей его живой изгородью. Но сквозь узорчатые воротца ограды все же можно разглядеть ведущую в дом* короткую дорожку, теряющуюся в пышных розовых кустах.

Казалось, двустворчатые двери вот-вот раскроются, и выйдет низенький старик в твидовом пиджаке и жилете, которых уже давно никто не носит, не спеша, по-старинному степенно раскурит трубочку и, вероятно, улыбнется про себя, не переставая удивляться той кутерьме вокруг, которая все растет как снежный ком, и конца этому не видно. (Впрочем, до сонного Хедингтона тогда, в конце 60-х, доносились только слабые отголоски бури, что разразилась по обе стороны Атлантического океана…)

Этот мой очерк посвящен ему.

Первые читатели прочтут его скорее всего в один из месяцев 1992 года. А в самом начале года — 3 января у могилы Толкина на старом оксфордском кладбище соберутся, я уверен, толпы народу. По всему миру прокатится волна научных конференций, и выйдут десятки новых статей и книг о нем (число которых уже во много раз превысило написанное им самим). И, не сомневаюсь, переиздадут — в который раз! — собственные сочинения писателя, отчего сердца десятков миллионов его поклонников забьются сильнее; ведь сколько уже было переизданий, а потребность в этих книгах все никак не иссякает.

Короче, мир торжественно и даже, может быть, в некотором изумлении отметит столетие его рождения.

Писатель заслужил юбилейные торжества — хотя бы потому, что книги его прочно вошли в обойму любимого чтения миллионов взрослых и детей, включены в школьные хрестоматии и университетские курсы истории литературы XX века. А изумленно встречаем юбилей потому, что все это, кажется, было еще совсем недавно: триумфальный его выход на авансцену сначала английской и затем мировой литературы, почти религиозный культ, в который боготворившие его читатели превратили каждую написанную им строчку, все сметающая на своем пути лавина академического «толкиноведения»…

А мы, его поклонники в стране, еще недавно представлявшейся ее жителям самой читающей страной в мире! Наконец-то мы примкнули к этому всемирному литературному пиршеству (как ни досадно признать, вероятно, одними из последних) — и уже юбилей? Только-только начал массовый читатель открывать для себя нового, доселе неизвестного автора — а это, оказывается, давно признанный миром классик?

Впрочем, какой он, если задуматься, «классик»… Свое столетие писатель встречает совсем в ином качестве.

Сегодня для нас это один из самых читаемых современных авторов, чьи книги погружают читателей в самую глубь мучительных проблем повседневности! И как знать, может быть, именно на закате нервного и чреватого столькими тревогами века нам позарез нужна его мудрая и светлая сказка, в которой без труда разглядишь себя самих, свои заботы, свое время.