Подарок бессмертия

— Не предполагал, что буду работать под твоим началом и, к тому же, в собственной лаборатории.

— Не на меня, не на меня и не под началом, а вместе. Заодно здесь пыли меньше будет, — заметил Моррис лукавый взгляд Харри и тоже улыбнулся.

Харри убрал руку от щеки, почесал одну из скул, под глазом. Он все раздумывал, как ответить Моррису.

— Я, конечно, не против. Чего уж теперь? Но как бы сформулировать… Понимаешь, моя квалификация с незапамятных времен, к–хе, слишком узконаправленная. В общем, не уверен, смогу ли тебе реально помочь. К–хе.

Харри взялся за кружку. Он трезво оценивал свои возможности, как ученого, не испытывал по этому поводу комплекса неполноценности, но чувствовал себя немного дискомфортно, говоря об этом Моррису. Одно дело обсуждать подобные вещи абстрактно, в обычном разговоре, и совсем другое признаваться в ограниченности своих знаний перед молодым человеком, который когда–то работал в твоем подчинении. У Морриса не было никого чувства превосходства над Харри и поэтому он об этом даже не думал, предлагая Харри участие в создании окончательной версии вируса.

— О чем ты говоришь, Харри! Разве дело в этом? Твоя помощь сэкономит мне много времени. И дело не только в знаниях, но и опыте, а этого тебе не занимать.

— К–хе, ладно, ладно. Я просто хочу, чтобы по этому поводу у нас не было недопонимания, — сказав Моррису то, что он считал нужным, Харри хотел сменить тему разговора. — Ты лучше скажи, а ты уверен в том, что делаешь?

— В каком смысле?

— В том, что ты упомянул мой опыт, и он говорит, что бессмертие, э–м, слишком глобальная тема. Я не отрицаю, ситуация получилась щекотливая, и все же не уверен, что твой план достаточно хорош. Все–таки бессмертие, э–м, это…

Харри не смог четко высказать свои мысли по поводу бессмертия. Моррис, да и Джил с Марком тоже, слишком негативно настроили себя и пытались бороться в одиночку, не решаясь открыто обратиться за помощью к обществу. Харри понимал, его слова звучат слишком формально, слишком расплывчато и неконкретно, как из речи бюрократа, который может часами рассуждать об обществе и его проблемах, но по существу так ничего и не сказав. А все–таки, общество не абстрактная субстанция, оно умудрилось выживать, существовать и изменять себя на протяжении тысяч лет и должно заслуживать большего доверия. Бессмертие, очевидно, коренным образом его изменит.

— Совершенно согласен, но при условии, что оно станет достоянием этого общества, — горячо возразил Моррис. — Что есть бессмертие? Это тоже не абстракция, это жизнь конкретного человека. А общество? Где оно? Что оно? Тоже конкретные люди, личности. И никто не вправе ими распоряжаться, лишать их права на жизнь.

— С этим я не спорю. Я говорю, мы сейчас, как и твоя «HR», отказываем всем участвовать в принятии решения. И оказать нам помощь, кстати, тоже. Все это вопросы общечеловеческого масштаба, даже с технической и экономической точки зрения. Как все это произойдет? Понимаешь?

— Опять верно, но опять слишком отвлеченно, слишком теоретически. У нас и так хватает проблем, и где их решения? Их нет! потому что удобнее и проще их избегать, замалчивать, упорядочивать и подменять чем–то другим. Гораздо более простые вещи до сих пор не решены. Пока проблема касается только части общества, всегда кто–то подскажет, как надо правильно думать и почему надо принять, что так и должно быть. Вместо одной горстки избранных людей мы получим две. Подобное общество бессмертных они уже и так организовали.

— В чем–то ты, наверное, прав, но и недооцениваешь людей тоже. Мы все живем в обществе и по его законам, так устроена жизнь. Жизнь устроена не идеально, но развивается, изменяется, улучшается. Без общества ничего не возможно. Зачем ты хочешь подарить людям бессмертие? Ты думаешь о том, как изменится их жизнь, а значит, как изменится и разовьется все общество этих людей. Почему же сейчас ты от него отказываешься? Тебе не кажется это странным?

— А ничего странного нет. Предположим, мы все расскажем о бессмертии, и нам даже поверят. И что, чем все закончится? Как будет все организовано?

— Моррис, конечно, я не знаю, — Харри потрогал кружку с остывшим чаем и отодвинул ее подальше от края. — Видимо, все будет происходить так же, как сейчас мы решаем глобальные общечеловеческие проблемы. Понадобится время, дискуссии, появится осмысление, как во всем остальном. В любом случае, ты получишь возможность спокойно работать, а для ответов на эти вопросы все равно понадобится время. В конце концов, даже в демографическом плане, планета не бесконечна.

— Правильно, Харри, — Моррис опять начал горячиться, слушая такие рассуждения, которые он предвидел и опасался услышать. — Видишь, даже ты начал рассуждать не о жизни, не о людях, а о том, как «правильно» ограничить бессмертие, как распоряжаться жизнью людей под благовидным предлогом и обоснованием, поставить все под чей–то контроль!

— Эм, вообще–то, я имел в виду не совсем это, но так получается. А как иначе? Анархия?

— Значит, ты согласен, что жизнь опять будет кому–то принадлежать? Станет товаром? Наградой, взяткой, не имеет значения, как называть. Я же сказал, Рой и вся их компания делает это на протяжении тридцати лет, в чем принципиальная разница?

— При чем тут это? Будут законы, условия. Может даровать выдающимся людям, какая–то равноправная система. Я не знаю, это сложный социальный вопрос, ни чуть не менее сложный, чем в техническом плане.

— Да, Харри! Но должен быть социальным вопросом организации общества бессмертных людей, а не принадлежности жизни. Давай взглянем на вещи без лицемерия, как есть. На чем базируется общество, любое сообщество людей, в принципе? На ограничении. Это проще всего. Я говорю не в отрицательном смысле, просто, так или иначе, все базируется на ограничении свободы, прав, собственности. Так или иначе, одни люди более ограничены, и за счет этого другие — менее. Отсюда и вопросы власти, всевозможные конфликты, попытки построения различных моделей общества и возможность управления. Возможность выработать более или менее успешные примеры общества. Согласен, по–другому не получается, а почему? Подожди, подожди, не спорь, я не это оспариваю. Пока есть возможность чем–то владеть, до тех пор всегда легче всего установить и контролировать правила владения и ограничения, другого выхода нет. Но ведь это не всегда так. Например, воздух, никто не может владеть воздухом, во всяком случае, пока. Поэтому нет необходимости и в ограничении. Да–да, банальный пример, полно других, но не хочу удлинять разговор. Главное то, что люди спокойно могут дышать, все, в равной степени, сколько угодно, без ограничений, не возникает ни конфликтов, ни проблем. А правила и ограничения нужны, чтобы сохранять его чистоту, бороться с загрязнениями. Мы рассуждаем о жизни, как о бесценном даре, которым никто не имеет права владеть. Только это слова, а я хочу убедиться, что так будет на самом деле, без лицемерия. Когда бессмертие станет таким же даром, как воздух, тогда и будет гарантия, что общество вынуждено вырабатывать принципы своего бессмертного существования, а не ограничения. Вот и все.

— По–моему, ты тоже рассуждаешь упрощенно, слишком абстрактно, — вздохнул Харри, но сразу не смог возразить.

— Абстрактно? Харри, я тоже не знаю ответов на многие вопросы. Моя задача создать вирус и только. Позволь задать тебе конкретный вопрос. Ты хочешь умереть?

Харри удивленно посмотрел на Морриса.

— Разумеется, нет. Только это не аргумент, никто не хочет умирать, — он хотел сказать что–то еще, но Моррис его перебил.

— Это понятно. Теперь другой вопрос. А ты согласен прямо сейчас взять и отдать свою жизнь в руки государства, какого–нибудь высшего совета, закона? Чтобы они решили, стоит тебе жить дальше или нет. Чтобы они сказали тебе, что еще один год, а потом все, Харри, извини, хватит, твое время вышло. Ты согласишься на это? Ты сочтешь это правомерным? Ты действительно хотел бы, чтобы твое личное бессмертие тебе не принадлежало? Это не абстрактный вопрос, это то, что мы сейчас решаем, конкретно, практически, в твоей лаборатории.