Корабль смерти, Стальной человек и другие самые невероятные истории (сборник)

— Дело здесь не только в моей теории, — огрызнулся Росс и добавил, как бы защищая свою репутацию: — У меня приказ брать образцы с каждой планеты. Я всегда неукоснительно выполнял приказы. И черт побери, выполню и на этот раз!

— Но ты же видел, как там холодно, — возразил Мэйсон, — ни о какой жизни не может быть и речи. Ты только подумай как следует.

— К черту! Капитан этого корабля пока я! И приказания отдаю я!

Микки бросился к Россу.

— Но не тогда, когда от этого зависит наша жизнь!

— Назад! — приказал Росс.

В этот момент один из двигателей остановился и замолк. Корабль резко повалился на бок.

— Идиот! — не контролируя себя, заорал Микки. — Ты этого добился! Ты этого добился!

Густая темнота залепила иллюминаторы.

Корабль сильно трясло. «Предсказание сбылось», — единственное, о чем мог думать Мэйсон. Все, что он представил себе: вопли, крики, леденящий страх, напрасные мольбы и просьбы к глухим небесам, — все сбылось. Через пару минут их корабль превратится в груду обломков. И те три тела окажутся…

— Пропади все пропадом! — заорал он что было сил, в бессильной ярости проклиная Росса за упрямое желание вернуться и встретить наконец свою страшную судьбу. Дурацкое тщеславие!

— Нет, они нас не обманут! — кричал Росс, уцепившись за свою мысль, как умирающий бульдог за ногу врага.

Он отчаянно манипулировал ручками управления, пытаясь выровнять корабль. Но падение продолжалось. Корабль несся вниз, увеличивая скорость. Гироскоп не справлялся с резкими толчками и наклонами, кабину бросало из стороны в сторону, удержаться на ногах на ходящей ходуном палубе было невозможно.

— Резервный двигатель! — прокричал Росс.

— Бесполезно! — ответил ему Микки.

— Проклятье!

Цепляясь за что попало, Росс добрался до пульта управления двигателями. Кабину сильно швырнуло вправо. Трясущимися пальцами он один за другим начал проверять переключатели.

Внезапно на заднем обзорном экране Мэйсон увидел вспышку. Вслед за ней появилось ровное пламя. Корабль выровнялся, тряска прекратилась, кабина установилась горизонтально. Они продолжали спуск как ни в чем не бывало.

Росс грохнулся в кресло и с ожесточением ухватился за панель. В следующее мгновение он уже опять управлял кораблем. Он был очень бледен. Мэйсон тоже следил за действиями Росса, боясь заговорить.

— А сейчас заткнитесь и помалкивайте, — ни на кого не глядя, презрительно проворчал Росс, как будто разговаривал с провинившимися сыновьями, — Когда мы сядем, вы увидите, что все, что я вам говорил, — правда. Никакого корабля там не окажется. И мы попробуем поймать за хвост тех негодяев, которые внушили нам эту чушь.

По мере того как корабль спускался все ниже, Микки и Мэйсон робко наблюдали за командиром, за его руками, уверенно скользящими по элементам управления. Уверенность в капитане вернулась к Мэйсону. Он больше не волновался, а спокойно стоял на палубе и ждал посадки. Микки поднялся с пола и встал рядом.

Наконец корабль коснулся поверхности. Двигатели замерли. Итак, они снова сели, и ничего с ними не произошло…

— Включите прожектора! — раздалась команда.

Мэйсон щелкнул выключателем, и все кинулись к иллюминаторам. На какое-то мгновение он подумал: а как это Росс мог снова опуститься на то же самое место? Он вроде бы даже не заглядывал в данные, выдаваемые компьютером во время предыдущей посадки.

Они выглянули наружу.

У Микки оборвалось дыхание. Росс замер с открытым ртом.

Разбившийся звездолет по-прежнему лежал, где они его и оставили.

Они опустились точно в ту же точку и обнаружили тот же разбившийся корабль. Мэйсон отвернулся и отошел. Он чувствовал себя жертвой какой-то дьявольской проделки, всеми проклятым и позабытым.

— А ты говорил… — обратился он к командиру, но не смог закончить фразу.

Не веря своим глазам, Росс стоял и молча смотрел перед собой.

— Сейчас мы опять взлетим, — Микки заскрежетал зубами, — и на этот раз уже разобьемся наверняка. И мы все погибнем. Как и они… эти люди…

Росс не произнес ни звука. Там, прямо перед ними, находилось убедительное опровержение его последней слабой надежды. Внутри осталась неприятная пустота. Вся вера во что-то разумное исчезла.

И тут заговорил Мэйсон.

— Мы не разобьемся, — угрюмо произнес он, — никогда.

— Что?

Микки посмотрел на Мэйсона. Росс тоже обернулся к нему.

— Хватит нам друг друга дурачить, — продолжал Мэйсон, — мы же все знаем, что это такое, не так ли?

Он сейчас думал о том, о чем минуту назад говорил Росс. О чувствах, дающих ощущение того, во что веришь. Даже если на самом деле там ничего и нет…

И, зная это, он в следующее мгновение посмотрел и снова увидел Росса, увидел Картера. Такими, какими они были. Затем он отрывисто вздохнул в последний раз перед тем, как иллюзия, их окружавшая, вновь обретет материальные формы.

— Ну что ж, это прогресс, — горько заметил он. Голос его болезненным шепотом разнесся по казавшемуся призраком кораблю. — «Летучий голландец» выходит на просторы Вселенной.

Акт исчезновения

Мне не следует этого писать. Вдруг Мэри увидит? Что тогда? Конец, вот что, пять лет жизни псу под хвост.

Однако я обязан зафиксировать происходящее. Я слишком долго занимался писательством. Мне не будет покоя, пока я не запишу все на бумаге. Я должен изложить факты и освободить разум. Только это так сложно — все упростить, и так легко все усложнить.

Вернемся на несколько месяцев назад.

С чего все это началось? С ссоры, разумеется. Должно быть, их были тысячи с тех пор, как мы поженились. И всегда по одному и тому же поводу, вот в чем ужас.

Деньги.

— Речь идет не о вере в твои писательские таланты. — говорила Мэри. — Речь идет о счетах и о том, оплатим мы их или нет.

— Счетах за что? — говорил я. — За жизненно необходимые вещи? Нет. За вещи, которые нам даже не нужны.

— Ах, не нужны! — И дальше в том же духе.

Господи, жизнь без денег совершенно невозможна. Никто не сможет так жить, деньги — это все, когда у тебя есть хоть что-нибудь. И как я могу спокойно писать, вечно переживая о деньгах, деньгах, деньгах? Телевизор, холодильник, посудомоечная машина — и за все это до сих пор не выплачен кредит. А еще кровать, которую она присмотрела…

Но, несмотря на все это, я — я сам — с упорством идиота продолжал усугублять ситуацию.

Зачем мне понадобилось убегать из дома тогда, в тот первый раз? Мы поссорились, это точно, но мы ссорились и раньше. Тщеславие, вот в чем дело. После семи лет — семи! — писательской деятельности я заработал своими произведениями триста шестнадцать долларов. И я по-прежнему подрабатывал по вечерам на паршивой работе, занимаясь за полставки машинописью. И Мэри приходилось работать там же вместе со мной. Видит бог, у нее было полное право жаловаться. Полное право настаивать, чтобы я согласился на целый рабочий день в журнале, место, которое неоднократно предлагал мне Джим.

Все зависело от меня одного. Немного везения, верный шаг, и все разрешилось бы. Больше никакой вечерней работы. Мэри могла бы сидеть дома в свое удовольствие, как и следовало. Один верный шаг, и все.

Но я сделал неверный. Господи, у меня голова идет кругом.

Я ходил развлекаться вместе с Майком. Мы, два кретина с остекленевшими глазами, познакомились как-то с Джин и Салли. И встречались с ними несколько месяцев, отмахиваясь от того очевидного факта, что ведем себя как полные идиоты. Отдавались новым ощущениям. Играли в дурацкую игру в поисках совершенства.