Фантастика 1990

– До следующей встречи, мой друг! Я вновь приду! - И, легко придерживая двумя пальцами подол чудесного.платья, мгновенно исчезла, растаяла, как в тумане…

Долго я стоял, глядя туда, где только что улыбалась девушка неземной красоты. Потом перевел взгляд на холст. И… о чудо!

С полотна на меня глядели изумительные глаза газели - пугливой, грациозной. Словно она пришла на водопой и засмотрелась на водную гладь, в которой переливами света играла горная речка…

Она снова пришла ко мне, Дурдана! Теперь я уже ждал ее, ждал и холст, натянутый на подрамник в моей комнате. Я не знал, смогу ли снова работать, но разве можно забыть те минуты, когда моей рукой двигало вдохновение…

Дурдана навещала меня еще и еще. Я перестал бывать на занятиях. До рассвета писал, а потом в изнеможении валился на кровать и как убитый засыпал. День и ночь смешались…

Но однажды фея пришла очень печальная. “Случилось недоброе”,- подумал я.

– Вы разве ничего не знаете? - спросила она, присев по привычке на краешек моей постели.- Вашего любимого учителя…

Глаза ее затуманились…

– Что с ним? - прошептал я, сраженный догадкой.

Дурдана пересела поближе, словно готовясь рассказать мне длинную историю, и доверчиво улыбнулась, заметив, как я заволновался, почувствовав ее близость…

– Он, как и вы, когда-то любил меня. Но в этом мире трудно тому, чьи чувства чисты.

Я и впрямь слышал нечто подобное, когда мы впервые встретились с господином Хамави в аудитории театрально-художественного института. С содроганием я вспомнил его первые уроки рисования.

Новый учитель живописи господин Хамави - низенький, гладко причесанный, со сверлящими собеседника глазами - знакомился с нами долго, изысканно. На первом же занятии он принялся излагать суть нового метода в искусстве:

– Задача художника - изображать стандарты, а не оригинальное, как думают отдельные отсталые люди.

В аудитории воцарилась тишина. Среди студентов вскипало несогласие. Однако всплески эти так и не выросли в могучие волны, а, больно ударившись о каменную глыбу доводов Нового Учителя, бессильно оседали, рассыпались мелкими брызгами.

– Перейдем к не менее важному вопросу,- продолжил Новый Учитель.- По имеющимся у нас сведениям, некоторых молодых художников посещает некая фея. Отдельным слабовольным людям она представляется несравненно красивой и вечно молодой. А между тем нам хорошо известно, что она старая-престарая колдунья, ей примерно десять тысяч лет. Эта ведьма под видом красивой феи сбивает с пути отдельных талантливых художников. Поэтому руководство художественной академии объявляет конкурс на разоблачение этой старой ведьмы. Каким образом, спрашиваете вы? А вот каким. Когда она появляется перед вами в облике печальной красавицы, вы изображайте ее хохочущей и безобразной… Для этой цели вам будут необходимы новые, искусственные глаза. Если вы буДете смотреть на фею новыми глазами, она более не покажется прекрасной… и потеряет свои чары над вами… И вы будете свободными… Свободными от глубоких раздумий, свободными от бесконечных поисков цвета, поисков необычного…

Такая логика, вернее, алогичность поражала аудиторию, вызывала смятение среди молодых художников.

– С сегодняшнего дня мы с вами,- сказал господин Хамави торжественно,- перейдем к новому, передовому и вместе с тем облегченному способу отражения жизни. Это - изображение без цвета.

В голосе его крепли ликующе-зловещие нотки.

– Как известно,- “конкретизировал” Учитель,- обилие и бесконечное многообразие красок в природе не позволяет сосредоточиться на чем-то одном, отвлекает человека от полезного труда. Представьте себе, пастух увидел на горной лужайке множество цветов. Завороженный, созерцая их, он забывает о своей основной цели - необходимости пасти стадо. Создавая такую картину, целесообразно убрать с лужайки цветы. И я, как мне кажется, нашел решение этой проблемы.

Переведя дух, Учитель продолжал все так же торжественно:

– Для этого достаточно применить искусственные глаза, а они не позволят людям отвлекаться для созерцания цветов и оттенков.

Искусственные глаза!… Мы переглянулись. И вдруг увидели: Новый Учитель смотрит как-то особенно: прямо перед собой, почти не моргая.

А он продолжал, набирал силу его жуткий голос:

– После долголетних научных исследований я изобрел такие глаза! Они упрощают жизнь, ибо различают лишь черный и белый цвета, сглаживают различия. В нашу эпоху, в век электроники и лазеров, пересадка таких глаз не составляет особых трудностей. И я первым, на себе, применил свое изобретение! Я смотрю на вас и вижу всех вас одинаковыми.

Стеклянные глаза Нового Учителя впились в нас так, словно этот человек хотел высверлить из нас неугодные мысли.

В аудитории водворилась тревожная тишина.

– Отныне вы должны пользоваться искусственными глазами,- закончил наш Новый Учитель тоном, не терпящим возражений, и устало опустился в кресло.- Ибо сейчас нет необходимости искать сложные цветовые гаммы.- Он уставился на искусную резьбу на кресле, что, очевидно, решило его дальнейшую судьбу.

– Всем ли обязательно пользоваться новыми глазами?

Студенты с удивлением повернулись в мою сторону, и было видно, что мой вопрос некоторым показался неуместным.

Пронзительный взгляд Учителя остановился на мне, ноги мои одеревенели.

– Всем не обязательно,- многозначительно ответил он.

Нетрудно было догадаться о смысле этих слов…

Прозвенел звонок, и мы вышли из аудитории.

Расстроенный, я брел по раскаленным улицам и попал в заброшенный загородный сад. Оглядевшись, заметил каменную скамью, на которую я и присел.

Солнце еще не зашло, в саду было сумрачно и неуютно. Сильный ветер гнул деревья, тревожно шелестела листва, вода в полуразрушенном мраморном бассейне покрылась неспокойной рябью.

Вдали, в глубине сада, виднелся старый с зубчатым карнизом дворец. Шелковые шторы на его окнах рвал ветер, они пламенели в зареве заката.

Вдруг откуда-то появилась она и приветствовала меня. Я почувствовал радость, вместе с тем и какое-то беспокойство.

– Я часто вижу вас во сне. Неожиданно вы появляетесь передо мной. И тогда… Тогда я впадаю в блаженство оттого, что нашел свое счастье, которое искал всю жизнь. И вырастают у меня крылья, и вместе с вами я поднимаюсь в небо, и открываются передо мной мириады звезд, таинственная бездна Вселенной…

Фея ответила чарующей улыбкой.

– Да, в те мгновения я дарю вам крылья, чтобы вы могли подняться ввысь и почувствовать бесконечное многообразие Вселенной, ее неповторимые краски…

– Да, в те мгновения, когда я выхожу из своей тесной мансарды и поднимаюсь над землей, я вижу захватывающую красоту окружающего мира.

Дурдана опять снисходительно улыбнулась.

– Мир - это не только пространство, но и время. Последнее столетие, которое вы более или менее знаете,- это лишь частица большого мира, который состоит из многих тысячелетий.

– Наш Новый Учитель говорит, что мы должны жить только настоящим днем,- попытался я возразить моей фее, но она с чарующей улыбкой продолжала раскрывать передо мной нравственные и материальные ценности.

Она рассказала мне о египетских пирамидах и знаменитых ученых: об Авиценне и Данте, Микеланджело и Леонардо, Рембрандте…

– Вы не имеете права забывать о прошлом,- наставляла она меня,- поскольку тысячелетиями люди жили, трудились и страдали, как вы. Они оставили вам в наследство несметные сокровища, их надо только уметь видеть и чувствовать. Видеть не только глазом, но и сердцем.

– А наш учитель наставляет нас иначе…

– Да, я знаю.

– Мне трудно не послушаться учителя…

– Ваш Учитель не только Хамави. Ваши настоящие учителя Леонардо да Винчи, Рембрандт и все великие мастера прошлого и современности.

– Да, они учат меня…

– Великие мастера учат вас бороться и в тесной вашей хижине, и на больших просторах за правду и справедливость, за счастье людей, учат отличать добро от зла, животные инстинкты от благородных порывов. Ночами я наблюдаю за вами, когда вы мучаетесь над вопросами бытия, я узнаю вас всегда по жемчужине в вашей груди, излучающей в темноте таинственное сияние великого природного дара.