Журнал «Если», 1992 № 05

— Правда? — спросил коротышка, но не замедлил превратиться в изысканнейшего денди.

— Капитан Картер, — заговорил он, — судя по вашему оттопыренному карману, вы не принадлежите к ярым сторонникам трезвости. Нельзя ли попросить вас угостить компанию?

— Посудина уже целый час как пуста, — печально проговорил капитан Картер, доставая фляжку.

— Но она не всегда была пустой, — протянул руку коротышка-клоун. — Позвольте мне попробовать: вдруг я смогу восстановить ее содержимое.

— Последним, кто восстанавливал мне виски, был старина Замбези Картелл, но получилась самая отвратительная сладкая дрянь, когда-либо дистиллированная человечеством.

— Это вам понравится, — заверил человечек и наполнил фляжку.

Содержимое, действительно, было великолепно и, естественно, вызвало, веселое оживление. А если вы сомневаетесь, что так оно и было, при том, что там присутствовали восстановленное виски, Вероника и три сестры Лемон, вы, вероятно, имеете чересчур старомодные взгляды на веселье.

— Все хорошее когда-нибудь кончается, — заметил капитан Картер, когда ночь уже приближалась к рассвету.

— Все хорошее не должно кончаться никогда! — возразил кубузан, коротышка, сидя на коленях у Полли. — Мир, наверное, содрогнулся, когда ваша фраза была произнесена впервые. Хорошие вещи должны длиться вечно, они могут быть разве что временно отложены. И до тех пор, пока мы понимаем это, перерывы будут лишь мгновеньями.

— О, как мы понимаем это, милый кафр, — воскликнули хором все три сестры Лемон.

И все временно продолжили вечеринку. Но позже, а это было уже после восхода солнца, Картелл и Калибан остались наконец одни.

— Мы должны объясниться, — сказал Картелл. — Кто ты?

— А что, Карло, ты не догадываешься? Разве не ты вытащил меня из ящика? Я думал, ты ждал этого. Разве не ты вызывал меня?

— Правда? Но ты же сам рассказываешь публике, как это у тебя получается. Вот ты и вызвал меня из океана.

— Ерунда!.. Черт, колибри, откуда ты взял китайский халат? А как отрастил бороду? Нет, кашалот, нет, я никогда не вызывал из океана такую рыбку, как ты!

— В таком случае я ухожу, раз я здесь в результате недоразумения.

— Погоди немного, крошка. Все, что я делаю, касается исчезновения девчонки. Ты здесь ни при чем.

— Карло, я слышал твои объяснения тысячу раз. Человек еще не в ящике, но чуть-чуть позже будет там. Так что мы сдвигаем время в более близкое будущее — и дело в шляпе.

— Э-э, здесь у тебя неувязочка, кукольник… Эй, как это ты превратился в гугенота? М-да, и не в настоящего, а в какую-то пародию на него!

— У тебя всегда было хорошее воображение, Карло, — оценил коротышка. Он взял пустой стакан и потряс его — стакан наполнился.

— Да, на эти штуки ты мастер, кудесник, — усмехнулся Картелл. — Я так не могу, а ты делал это уже трижды. Но как, а?

— Да все по нашей же схеме. Я только немножко сдвигаю вещь Во времени — и дело сделано. Все, что когда-нибудь было полным, может быть наполнено вновь, если перенести это назад, в полноту.

— Твои объяснения мне ничуть не помогают, командир. Но если это работает, надо думать, идея хорошая.

— Это работает, Карло. Я думал, ты знаешь. Мы ведь давно используем это.

— Слушай, ты говоришь и говоришь, кавардачер, а мне нисколько не становится понятнее, как ты можешь, например, так быстро меняться?

— Ну что ты, Карло, мы же живые люди, — ответил клоун. — Уж такие мы есть.

В тот же день Финнерти, хозяин шоу, разговаривал с Картеллом о коротышке:

— Знаешь, твой брат из Старой Страны дал новую жизнь представлению, — сказал он. — Оставь его в шоу. Мы можем поговорить о деньгах — подумай о цифре. И как платить — ему или вам двоим?

— Платить мне, — сразу же ответил Карл (Великий Замбези) Картелл. Он был смущен, но не настолько, чтобы потерять счет деньгам.

— Тебя приняли за моего брата из Старой Страны, — говорил Картелл немного позже ко- лоброду, — и ясно почему. Я все удивлялся, кого же ты мне напоминаешь… Эй, прекрати превращаться в индюка!.. Знаешь, если бы ты был побрит и причесан, — надо же, вот это скорость, кунштюкин! — сходство было бы еще больше. Ты очень похож на меня. И вообще, чертовски привлекательный малый. Я, правда, не знал, что у меня есть брат, и понятия не имею, где эта Старая Страна.

Лично я родился на Эльм-стрит в Спрингфилде.

— Может быть, «брат» Означает какую-то иную близость, Карло? А «Старая Страна» может значить что-то особое для нас. Послушай, а вдруг так называется место на другой стороне твоего океана?

— Король болтунов, ты такое же трепло, как… ну, я не знаю… такое же трепло, как я, — сказал Карл Картелл.

Иногда коротышка пугал своими дикими выходками, но не специально, а по наитию. Для него «подумать» и «сделать» означало одно и то же. Хорошо, что все любили его; иначе они бы его просто повесили.

Еще коротышка постоянно размножал вещи. Картелл умолял его открыть секрет:

— Мы можем быть богаты, мой маленький Крез, по-настоящему богаты, — ныл Картелл.

— Но мы и так богаты, Карло. Мир не видел еще таких

Ротшильдов,

как мы! Неужели ты не способен оценить всю уникальность того, что мы делаем! Да, мы готовились годы, зато это — величайший из трюков, а мы теперь — жители безграничного мира, где все принадлежит нам.

— О-о, крокодилий коготь, я не просил тебя читать лекцию! Я просил лишь научить меня, как заставить плодиться стодолларовые бумажки.

— Да я же показывал тебе сотню раз, а ты все ждешь чего-то иного, — удивлялся Коротышка. — Ты просто берешь старый тощий бумажник, который знавал когда-то лучшие времена, и возвращаешь его в то прежнее состояние, а деньги забираешь. Потом можешь повторить все снова. Только зачем тебе деньги?

— Ну, скажем, у меня такое хобби — собирать деньги.

— Это я понять могу. Положим, мы могли бы иметь купюры в 5, 10, 50 долларов, но зачем нам множество их близнецов? Нет, Карло, в тебе нет истинной страсти коллекционера.

— Страсть-то во мне есть, кролик. Только мне это не помогает повторить твои фокусы…

— Знаешь, Карло, боюсь, единственная причина в том, что ты слишком глуп, хоть мне очень больно говорить это об одном из нас.

Озарение пришло к Замбези-Картеллу, когда он увидел очередной трюк клоуна со старой шляпой. Это случилось на распродаже, на которую коротышка заглянул из любопытства, — он был фантастически любопытен.

— О, что за фея, должно быть, носила ее, — воскликнул он. — Что за фея!

Пока маленький к. держал шляпку в руках, появилась сначала очаровательная головка, такая, что ее вполне можно было сравнить с головкой феи. Наконец, дорисовалось и все остальное, принадлежащее молодой леди. Куртуаз очень нежно поцеловал ее и прижал к своей груди — ведь для него «подумать» означало «сделать».

— Вы — фея, — ответил купидон. — И, будучи таковой, имеете право появляться в любом месте. У меня была ваша шляпка, и что же удивительного в том, что я вызвал вас дополнить ее?

—

Я

только иногда фея, в остальное время я, кажется, домохозяйка. Боже мой, плита! Как мне попасть обратно?!

— Вы уже там… — печально сказал кифарист. И так оно и было. Во всяком случае, девицы не стало.

Вот это и оказалось предвестием беды — не для к. и не для молодой феи. Это было началом больших неприятностей для Карла (Великого Замбези) Картелла.

Картелл знал теперь, что и как получается у коротышки. Да и трудно представить себе, чтобы кто- нибудь мог демонстрировать так часто свой трюк без опаски, что такой ловкий малый, как Картелл, рано или поздно не выучит его. Беда в том, что, выучившись, он не смог остановиться.

В глубине души Картелл был неплохим человеком, но на поверхности он оказался человеком скверным. Естественное качество, скажем так, здоровой бережливости чудовищно разрослось в нем. Его индюшачья надменность стала непереносимой, скаредность завладела им целиком — вместе со злобой и мстительностью. Теперь у Картелла был ключ к богатству, причем такой, что открывал двери перед ним, одновременно захлопывая их перед другими.