Завещание Малого Льва

— Вот однажды возьму и упаду.

— Ты что, Ассоль? Зачем?! — испугался он.

— А всем назло, — сказала она, — возьму и упаду… если он меня не любит. И пусть ищет, если хочет. Пусть-пусть! У нас, знаешь, как говорят? «Кто любит, тот найдет».

Йон понял, что она снова взрослеет. Это было жаль. Она мечтательно разглядывала облака.

— Это Ла Кси так сказала. Была такая красавица — Ла Кси. И все ее любили, даже мой папа. И они никак не могли ее поделить. Тогда она взяла и сбежала и сказала: «Кто меня любит, тот меня найдет». Здорово, правда?

— Да уж чего хорошего…

— Дурак, ты ничего не понимаешь! Ее мой дед нашел и женился на ней.

— Твой дед, который вселенную спас?

— Нет. Другой дед, который Синора Тостру убил!

— Синора Тостру убил какой-то эрх. Это все знают.

— Во дают! Синора Тостру убил Ричард Оорл!

— А у нас говорят, что какой-то эрх.

— Вот и освобождай вас! — насупилась Ассоль, — если у вас даже папу моего забыли, то что уж говорить про деда…

— Кто помнил — все умерли, — виновато объяснил Йон, — но что-то такое я слышал про доброго Прыгуна. Он одноногий был, поэтому в кресле летал.

— Сам ты одноногий! — еще больше обиделась Ассоль, — он просто хромал.

— Ну, извини, просто так говорят. Знаешь… я бы тоже хотел как он: всех собрать, всех отогреть… но куда мне? Двадцать кровососов выдерживаю и то с помощью пирамиды.

— А я бы хотела, как бабушка Ла Кси. Чтобы меня так любили. Все!

Йон не знал, что ей ответить. Любой хочет, чтобы его любили, но у Ассоль была к этому какая-то болезненная жажда. Он просто погладил рукой ее мокрые волосы и поцеловал ее в щеку. Она отвернулась и стала смущенно одеваться. Он тоже. Кажется, они оба в этот миг повзрослели.

Потом они полетели назад в котельную. А потом она пропала. Йон вышел почти пустой, после того, как два десятка Сочинял от него подкрепились «розовой сиренью», настроение от этого упало, а тут еще появилось мрачное предчувствие, что Ассоль снова пошла к Ящеру. Зачем?! Почему?! Чего ей не хватало? Сейчас только наступало время самых интересных историй, все наелись и довольно расползлись по своим углам. Она так это любила!

Ракушка вышла вслед за ним на солнечный свет и уселась на обломок стены, болтая короткими ножками.

— Она давно ушла, Чума. Я видела.

Йон посмотрел сверху вниз. Эта карлица была еще и кривоватая, зато с красивыми синими как море глазами.

— Что ты видела, Ра?

— Она вскочила, побледнела вся и выбежала. По-моему, заплакала даже.

— Заплакала?

— Мне показалось.

— С чего ей плакать? Кто ее обидел?

— Обидел? Да ты что, Чума, никто ее не обижал. Мы дураки что ли обижать твою девушку?

— Мою? Не смеши…

— А чью же? Она к тебе сюда ходит. Все уж поняли.

Он хотел сказать «дураки», так же грубо, как Ассоль, потом просто помолчал. Действительно: приходит-то к нему… «Кто меня любит, тот меня найдет» — вспомнилось вдруг.

Галоша завелась не сразу, энергии было мало, но он решил, что хватит. Ракушка внимательно за ним наблюдала.

— Ты куда? Сейчас же продолжение будет про цветы-убийцы!

— К Ящеру, — коротко ответил Йон.

— Спятил? — выпучилась она, — зачем он тебе?

— Дело есть.

— Ох, Чума…

Она посмотрела с искренним беспокойством, даже со страхом, потому что вся их жизнь напрямую зависела от него. Он их сам таких собрал и сам приучил жить и ничего не делать. Только сочинять.

— Иди, — сказал он мягче, — я вернусь. Вернусь и расскажу про жука, который по всей вселенной путешествует. Хочешь?

— А что, есть такие жуки?

Йон вздохнул.

— Есть такой транспорт.

Сам он никогда в жизни бы не решился воспользоваться таким транспортом. В любой звездолет сел бы не глядя, но не в этот, с билетом в один конец, причем — в бездну! До сих пор было как-то жутко.

А Ящера он не боялся, Ящера и его Жабоидов он знал давно, да и те его знали. «Галоша» села на стоянке, его пропустили в замок без особых церемоний. Хозяин любил «розовую сирень», а иногда любил послушать и рассказы. Йон делился с ним с одной только целью — чтобы тот оставил его Сочинял в покое. И пока это удавалось, их никто не трогал.

Этот толстопузый был не один, еще двое таких же чешуйчатых уродов сидели с ним за столом, а совершенно пьяная и почти раздетая Ассоль танцевала перед ними в конусе оранжевого света с бутылкой в руке. Она увидела его, почему-то громко засмеялась и продолжила откровенные движения бедрами. Судя по свежим царапинам на теле, это бедное тело уже досталось как минимум одному из троих упырей.

Йон вспомнил, как муравей бежал по ее плоскому не расцарапанному еще животу, и как она травинкой пыталась подтолкнуть его в ямочку пупка. У него просто в глазах потемнело.

— Не бледней, Чума! — заржал Хруст, — голых баб не видел что ли?

— Садись, — подтолкнул его к столу Зубан, — она как заводная, до утра дрыгаться будет.

Ящер молчал, наблюдая. Живот у него был выпуклый и почему-то гладкий, как будто чешуя с него облезла. Он вываливался поверх ремня штанов из-под распахнутой тошнотно-желтой рубашки. Толстые чешуйчатые руки в браслетах мяли в пальцах жирный кусок птицы, змеиные глаза сонно, но внимательно прищуривались.

— Ты знаешь, кто ее родня? — напрямую спросил Йон.

— Знаю, — спокойно ответил тот.

— Знаешь — и не боишься?

— Чего мне бояться?

— Если они узнают…

— Они никогда не узнают.

— Ты уверен, толстопуз? А если она скажет отцу или брату? У нее куча братьев — и все Прыгуны.

— Да, дистрофик. Мы в курсе. Мы подробно узнаем последние новости. Как же без этого? Один брат на Шеоре, другой — в прошлом, третьему задурили голову лягушки с Вилиалы, четвертый дальше больницы не высовывается, а папаша ищет лаклотов.

— Кого?

— Каких-то лаклотов, которые явно не на нашей территории. Никто сюда не сунется, Чума. Они забыли про Наолу давным-давно. А сказать она не сможет. Она слишком меня любит. Видишь, как старается?