Загадка Николы Тесла

Он толкнул дверь и вышел на ажурный мостик, висевший над внутренним двором здания, чудом архитектуры XXI века. Институт нанонауки открыли почти ровно год назад, искусно вписав модерновое здание в сравнительно старый, почти вековой комплекс Университета Калифорнии в Лос-Анджелесе. Главной достопримечательностью верхней части расположенного в форме каре здания были эти самые открытые мостики, или наклонные лестницы, пересекавшие по воздуху внутренний двор и соединявшие разные этажи. Когда Саров увидел их в первый раз, он сильно удивился: как же они ходят по ним в снег и дождь. А потом спохватился: какой снег в Калифорнии, тут и дождя-то не дождешься.

Но главное было под землей: три этажа лабораторий, напичканных супердорогим оборудованием для работ в области нанотехнологий — научной фишки последних лет, куда вкладывалось все больше денег. Под землю их загнали из-за того, что приборы были очень чувствительны к разного рода колебаниям. Он никогда не думал, что работать под землей так неприятно. Вроде бы и не смотришь во время работы в окно и сидишь к нему спиной, упершись взглядом в монитор или в стену, но нет такого ощущения ограниченности пространства. И еще тишина, тишина давила. Вот идет он по коридору… Саров натолкнулся на вывернувшего из-за поворота сотрудника соседней лаборатории. Вот о том он и говорит: идешь и ничего не слышишь, ни своих шагов, ни чужих, такое здесь покрытие на полу и стенах. После череды глухих дверей и сплошных простенков вдруг открылась стеклянная стена, за ней, как в аквариуме, копошились люди в халатах, шапочках на волосах и бахилах на ногах. «Чистая» комната, такая хирургам и не снилась.

Вот и его лаборатория, слава богу, не чистая, можно не переодеваться при входе. Уже бывшая его лаборатория.

Сборы не заняли много времени. В российских институтах человек быстро обрастает вещами, для работы много чего требуется, а в отделе снабжения снега зимой не выпросишь, вот и приходится все доставать самому. Плюс книги и куча бумаг. Не оставлять же при переходе. Жалко не вещей, жалко времени, которое придется потратить на новом месте для поиска необходимых мелочей. А в Америке со всем — нет проблем, и потому — ничего личного. Все личное, что Саров нарыл в ящиках своего стола, можно было завернуть в носовой платок. Даже традиционной коробки не потребовалось. Оставалось очистить почтовый ящик, да покоцать тестовые файлы. Тут-то комп и заглючил, это уж как водится. Ну и черт с ним! И с ними!

Саров вышел из института и побрел в сторону кампуса. На душе было погано. Русская душа требовала если не дружеского сочувствия, то хотя бы общения. А вот и знакомый бар.

Как же не любил Саров эти обязательные пятничные посиделки всей лабораторией в баре! Колхоз — дело добровольное. Так говорят в России, посмеиваясь над советским прошлым. Оказалось, колхоз — он и в Америке колхоз, такой же добровольный. Невзирая на настроение, желание и самочувствие, ровно два часа крепи единство коллектива. И непременно в пятничной униформе — джемпере и джинсах. Серов и в другие дни отдавал предпочтение «свободному стилю», но в пятницу его неудержимо тянуло напялить пиджак.

Все в сборе, полна коробочка. Пять китайцев, три индуса, трое русских, Эпштейн, Балаян и Загитуллин, мексиканец, две американки, ирландка и полька Кристя, украшение лаборатории. У всех в руках бутылочки «Будвайзера», над длинным составным столом стоит многоголосый гомон, из которого иногда вычленяются знакомые английские слова.

Саров взял в баре банку «Хайнекена». присел к столу. Разговор на мгновение стих. Во взглядах, обращенных на Сарова, сквозит недоумение и смущение, все всё знают, возможно, узнали раньше его. Балаян поднял вверх руку с растопыренными пальцами: «Суки!» Кристя проворковала: «Мне будет не хватать тебя, Шестнадцатый!» — и повела плечами. Что ж ты раньше-то молчала?! Саров хотел развить тему, но Кристя уже отвернулась к Балаяну. Всеобщий разговор возобновился. «Кто же стукнул? И кто залезал в компьютер? — подумал Саров, окидывая взглядом компанию. — Впрочем, какая теперь разница?» Ровно в семь пятнадцать все дружно поднялись. «Ах, как жаль! Прекрасно посидели! До понедельника! Увидимся!» Кто-то, проходя, хлопнул Серова по плечу. И на том спасибо.

Хорошее все же место этот университет. Даже жалко уезжать. Саров медленно брел по аллеям парка. Он всегда выбирал эту дорогу к дому после работы. Круг небольшой, а удовольствия масса. Идеально подстриженные лужайки, альпийские горки со струящейся водой, замысловатые клумбы с красивыми цветами. Успокаивает. Там и сям разбросаны скульптуры, множество скульптур, несколько десятков, на все вкусы, даже и на его, довольно консервативный. Подойдешь, постоишь, посмотришь, мысли всякие в голову приходить начинают, нет, не всякие, хорошие мысли приходят, иногда и умные. Он даже в выходные приходил сюда. Разогреет гамбургер в микроволновке — они стоят поблизости на специальных подставках, пользуйся кто хочет, усядется на траву — и можно и чисто, потягивает пиво из банки, упрятанной в бумажный пакет, уплетает гамбургер, глазеет по сторонам. Студентки щебечут, разлегшись на траве, за оградой университета вальяжно течет бульвар Сансет, наверху, на горе, огромные буквы складываются в слово «Голливуд». Не пустыня вокруг Лос-Аламоса, там так не полежишь, ему, по крайней мере, не удавалось.

В общем, уходить не хочется. Да и куда ему спешить? От работы до дома рукой подать, пять минут быстрым шагом — еще один плюс этого места. А дом… Что дом? Разве ж это дом! Холостяцкая берлога, выбитая им в целях экономии в так называемом семейном студенческом общежитии. Так называемом, потому что четверть проживающих в нем составляли гомосексуальные пары. Против них, особенно против геев, он ничего не имел, они были вежливыми и тихими, что еще требуется от соседей?

А вот и его апартаменты, студия, если быть совсем точным. Одна большая комната, совмещающая функции спальни, гостиной, кабинета и кухни. Когда живешь один, это даже удобно. И большой портрет Тесла, висящий на стене, отовсюду видно.

Саров запал на Теслу уже в Америке. Слышал, конечно, и до этого. Все ж таки единица магнитной индукции носит его имя. Эка невидаль! Ом тоже дал свое имя единице сопротивления, это же не повод, чтобы западать на Ома, никто и не западет. А еще Тесла был изобретателем, по версии Советского энциклопедического словаря — всего лишь изобретателем в области электро- и радиотехники, даже не выдающимся. К физике и технике Саров имел самое непосредственное отношение, как-никак закончил Московский инженерно-физический институт, но имя Теслы если и упоминалось на лекциях, то в ряду других, куда более известных имен, в скучнейшем, сугубо прикладном разделе о переменных токах. Долгие годы Саров почему-то был уверен, что Тесла — чех, а о том, что он почти 60 лет жил и работал в Америке, не знал вовсе.

Началось все курьезно. На одной из вечеринок перед их отъездом в Америку собралась разношерстная компания — родственники, соседи по дому, не очень близкие подруги жены. Выпили, как водится, крепко. Кто-то, кругля глаза и размахивая от возбуждения руками, принялся пересказывать газетную статью о том, что Тунгусский метеорит был, оказывается, не метеоритом и не кометой, и даже не потерпевшим крушение кораблем космических пришельцев, как долгие годы считали ученые. На самом деле, катастрофа, случившая 30 июня 1908 года в районе реки Подкаменная Тунгуска в Восточной Сибири, была не чем иным, как испытанием секретного оружия, изобретенного Николой Теслой. Был редчайший случай, когда Саров оказался единственным физиком за столом, к нему и обратились за разъяснениями, как к эксперту. Он отмахнулся:

— Точно. Испытание. Секретного оружия. А организовала все мировая закулиса.

Шутка оказалась неудачной и только подлила масла в огонь. Сколько он ни уверял потом гостей, что все это бред сивой кобылы, выдумки пьяного ежика, газетная утка, фигня на постном масле, никто ему не верил, даже и обижались. «Сам сказал! Знаешь, а скрываешь. Нехорошо. Мы все люди проверенные». И как он ни отбивался, кто-то засунул ему в карман газетную вырезку со статьей. Каким образом она оказалась в заднем кармане других джинсов, уму непостижимо, мистика. Обнаружил ее Саров уже в полете и, маясь бессонницей во время долгого перелета, прочитал. Вердикт подтвердился: полный бред. Но зерно было брошено. Он стал искать в Интернете материалы о Тесле, и чем больше читал, тем сильнее увлекался. Вскоре он безоговорочно уверовал и в гениальность Теслы, и в его высшее предназначение, и в то, что далеко не все его открытия, прозрения и изобретений поняты человечеством. Как всякий новообращенный, Саров принялся с избыточным, прямо скажем, энтузиазмом проливать свет нового знания на косные и темные массы. Завел собственную англоязычную страничку в Интернете, через которую вербовал новых сторонников в Америке и заодно собирал неизвестные сведения о своем кумире. Правил статью о Тесле в Википедии, когда же в России закрутили интернет-проект Энциклопедии славянских народов, вызвался создать отдельный блок, полностью посвященный Тесле и его работам. Сейчас он писал статью о… роли Теслы в Тунгусской катастрофе. Нет-нет, никакой конспирологии, никакого параноидального бреда, никаких журналистских домыслов, все строго научно, со схемами, фотографиями устройств и даже с кое-какими расчетами.