Пояс астероидов

– Отвратительно! – воскликнула она. – Все засохшее, все коричневое, не то что в саду. Ты хочешь, чтобы я прошла с тобой до самой деревни?

Он взглянул на нее с оттенком удивления.

– Здесь не так уж и плохо. Кусты, конечно, не то, что у тебя в саду, за которыми ты ухаживаешь, но и коричневыми их назвать нельзя. Деревня всего в нескольких тысячах шагов отсюда. Я не хочу, чтобы ты пошла со мной туда, и даже, может быть, будет лучше, если ты не пойдешь. Можешь подождать здесь. Я вернусь через несколько часов.

– Но я не хочу ждать здесь. Мне здесь не нравится. Я пойду обратно в тоннель.

– Почему тебе не нравится подождать здесь, на солнечном свете? Ты всегда требуешь этого от Кироса.

– Мне не нравится эта затея. Что мне здесь делать? Я не могу просто так сидеть и ждать тебя. Мне надо бы присмотреть за Киросом, и сад требует…

– Там Элита. Там не о чем беспокоиться.

– Но я не в восторге от этой затеи.

– Ты что, не доверяешь Элите?

– Конечно, доверяю. Мне просто… мне просто не нравится отлучаться из дома, даже когда ты вернулся. Я могу тебе чем-то помочь, если дождусь тебя, или ты не против, чтобы я вернулась сама?

– А ты это сможешь? Ты уверена, что помнишь дорогу?

– Конечно, да. Я наблюдала за тобой, к тому же у тебя хорошо обозначен путь на стенах. Лампа у меня есть, так что эту лампу ты можешь оставить себе.

Он стоял в нерешительности.

– Ты представляешь… – он на полуслове оборвал вопрос и раздумывал некоторое время, которого бы хватило на несколько ударов сердца. Затем он изменил направление атаки. – Ты действительно не доверяешь Элите, да?

– Доверяю. Я доверяю ей больше, чем самой себе, когда дело касается ухода за Киросом. Это здесь ни при чем.

– Тогда в чем же дело? Почему тебе не нравится подождать здесь? Мы не взяли с собой ничего поесть, но здесь есть вода в ручье, который течет на сотню шагов ниже…

– Нет! Я не могу пойти туда! Нет, Марк, разреши мне вернуться. Я могу сама найти дорогу назад. Мы увидимся вечером дома.

Она развернулась ко входу в пещеру, затем повернулась к мужу с таким выражением лица, которого он еще и не видел, и это совершенно его озадачило. И хотя он не умел читать по лицам сокровенные мысли, но тут понял, что происходит что-то странное.

– Я лучше вернусь вместе с тобой, – резко сказал он.

– Не надо, – ее голос почти не отличался от шепота. – Тебе нужны вещи, за которыми ты пошел в деревню. Даже если я не могу помочь, то и обузой я не хочу быть. Иди туда. Я вполне могу найти дорогу обратно… но ты должен отпустить меня.

Он молча разглядывал ее еще около минуты. Затем медленно кивнул. Странное выражение на ее лице сменилось улыбкой.

Она начала спускаться по откосу оврага; затем она внезапно повернулась, забралась обратно на откос, где стоял он, и поцеловала мужа. А через мгновение она уже исчезла в пещере.

Когда он смотрел в точку, где она только что исчезла, на его лице появилось непроницаемое выражение, которое он так часто носил в последние месяцы. Потом он задул лампу, которую все еще держал в руке, хотел поставить ее на землю, потом передумал, и, все еще продолжая держать глиняную чашу в руке, проскользнул за своей женой ко входу в пещеру.

Его сандалии шаркнули по камням, он остановился и снял их. Затем осторожно заглянул за стену из известняка, которая, закрывала вход в тоннель.

Юдит медленно шла в пятидесяти ярдах от входа. Лампу она держала перед собой, и ему не видно было пламени, но ее свет ясно очерчивал ее контуры даже для глаз, которые только что покинули солнечный свет. Он молча последовал за ней.

Было уже далеко за полдень, когда он снова показался у пещеры. Он задул лампу, поставил ее около входа и быстрым шагом поспешил по направлению к деревне. Когда он, нагруженный почти шестьюдесятью фунтами груза: кожаной бутылью с маслом, завернутым в листья куском мяса, корзиной угля и прочими вещами, – вернулся, то солнце уже склонилось к западу. Пытаясь пронести все через узкий проход, он застрял, и ему пришлось затаскивать громоздкие предметы в тоннель по очереди. Затащив все, он вышел наружу, взял лампу, зажег ее при помощи огнива и вошел в темноту. Там он собрал груз, который уже протащил около шести миль, и пошел по помеченному подземному пути домой.

По дороге ему пришлось несколько раз отдохнуть, и только когда он решил, что все в доме уже уснули, добрался до жилой пещеры. Однако когда сложил груз на пол и выпрямился, то увидел обеих женщин около очага.

Огонь в очаге еле горел, и даже привыкшие к темноте глаза Марка не смогли разглядеть выражение на их лицах; но сам факт, что они в такой час еще не были в постели, означал, что произошло что-то необычное.

– Что такое? Что-то случилось? – напряженно спросил он.

Обе женщины заговорили почти одновременно. Элита говорила очень испуганно.

– Я говорила тебе! Это все моя вина… Я говорила тебе, что я проклята. Не успела я вернуться сюда!

– Кожа повреждена совсем чуть-чуть, и кровотечение успокоилось. Сейчас он спит.

Мужчине потребовалось несколько секунд, чтобы разобрать их слова.

– Ты уверена, что кровотечение остановилось, Элита?

– Да, господин.

– И как долго оно продолжалось?

– Что-то около всего полудня… примерно, так же как и последний раз.

– Сильно болело?

– Нет. Он сразу успокоился, как только прошли первый испуг и боль. Он хотел играть снова, как только мы успокоили его.

– Хорошо. Возвращайся в его пещеру и, если хочешь, можешь спать. Нет никакой необходимости наблюдать за ним.

Девушка покорно поднялась и вышла, а Марк повернулся к жене, которая в течение всего разговора почти неслышно плакала. Он присел рядом с ней на колени и нежно повернул к себе ее лицо.

– Это не хуже, чем было в прошлый раз. Ты слышала Элиту и видела это сама. Что-то еще случилось? Нет оснований винить себя, а не меня.

– Нет, есть! – она говорила взволнованно, но слова все равно были еле различимы. – Есть все причины обвинять меня в этом. На этот раз он упал именно из-за меня. Он скучал по мне и беспокоился, а когда увидел меня, то побежал и споткнулся…

– Но ведь это я увел тебя, – заметил Марк.

– Знаю. Я уже об этом думала. Если бы я была твоей рабыней, а не женой, это бы еще что-то значило. Я не хотела идти, но не проявила твердости, чтобы отказаться, пока не стало слишком поздно. Нет, Марк, вина здесь моя. Это моя ошибка. Проклятие на мне.

– Ты меня не убедила. Любая вина, в которой ты себя обвиняешь, так же легко может относиться и ко мне. Во всяком случае, нет никакой разницы: будь это проклятие на тебе, на мне, на обоих нас или это просто беда, предназначенная человечеству вообще, это мое испытание и моя борьба.

– Да, тебя не убедить. Я знаю, что тебя может убедить. Ты не уверен в том, на ком лежит проклятье – на мне, на тебе или на нас обоих, потому что дети, которых это касалось, как мои, так и твои, они принадлежат нам обоим. Я думала об этом тоже. Ребенок Элиты…

Ее голос сошел на нет в то время, как она не спускала с него глаз. Несколько секунд он обдумывал услышанное, затем отрицательно покачал головой.

– Нет! Ты сама дала ответ на это несколько минут назад: ты – моя жена. Проклятие на ком-нибудь из нас или затруднения у кого-нибудь из нас – это проклятие или затруднения для обоих. Не то чтобы я не знал, кого из нас это касается, но мне это безразлично.

– Но почему же ты стареешь без сыновей, когда боги рассержены на меня? Я все равно не верю, что кто-то может бороться с богами. Если ты будешь пытаться это сделать, то они просто рассердятся и на тебя тоже. Забудь, что я дарила тебе сыновей; мы уже получили достаточно предупреждений. Кирос присоединится к остальным. Ты это знаешь так же хорошо, как и я. Возьми Элиту…

– Нет! – Марк был еще более взволнован, чем раньше. – Я сказал тебе, это не твоя вина. Если боги или демоны наказывают тебя, то я проклинаю их, а не тебя, и буду бороться с ними…