Тина Роджер (СИ)

Андрей открыл глаза и повернул голову, разглядывая комнату. Солнечный свет проникал сквозь плотно задернутые шторы и освещал огромную спальню со странной мебелью и еще более непривычной чистотой вокруг. Воспоминания мальчика обрывались ровно на том моменте, когда Советник Строггорн положил руку ему на плечо и повел за собой на операцию. Потом шел провал. Андрей напрягся, пытаясь восстановить последовательность воспоминаний — мозг отозвался резкой болью, словно тонкие стержни вошли в голову. Лоб мальчика покрылся потом от напряжения, потому что он обнаружил, что не помнит не только, как его оперировали, но не может вспомнить ни отца ни матери. Огромный кусок прошлого был вырван из его памяти. Андрей судорожно пытался сообразить, как могло такое получиться. Снова возникла сильная боль, и мозг мальчика отключился.

В чувство его привело мягкое прикосновение чего-то холодного и влажного ко лбу. «Очнулся?» — телепатический голос ворвался в мозг, отразившись многочисленными повторениями одной и той же фразы: «Очнулся, очнулся, очнулся…?» Мужчина в белом в сияющем облаке — образ человека, стоящего рядом, мгновенно ассоциировался с ощущением близкой смерти.

Андрей открыл глаза, одновременно подняв голову с подушки. Мир кувырнулся несколько раз, мальчик смутно увидел склонившегося человека, и со стоном рухнул снова на подушку.

«Зачем ты пытался вспоминать? — спросил мужчина в белом. — Сделал себе хуже, а ведь хуже уже некуда!» — Что-то тягуче-серое появилось в мозгу мужчины.

— Я — умер? — Андрей почувствовал, как от этого вопроса у него выступили слезы, и он постарался их сглотнуть, чтобы не показать свою слабость, не понимая, что вряд ли от этого человека можно было что-либо скрыть.

— Какой ты быстрый! — Мысленная улыбка повисла в воздухе. — Куда так торопишься?

Андрей снова медленно попытался открыть глаза. Головокружение продолжалось, но ему удалось рассмотреть мужчину. Высокий, крепкий, со светлыми, до плеч, волосами, в самой обычной одежде — светлой рубашке и брюках.

«Как все повторяется!» — подумал Лао внутри блоков. — «Когда-то я так же выхаживал Креила.»

— Тебе нужно поесть. И перестань думать о смерти. Ты будешь долго-долго жить, много столетий. Это я тебе обещаю.

— Сколько? — изумленно переспросил мальчик.

— Много столетий. А сейчас для тебя главное — как можно быстрее поправиться.

— Извините, вы мне можете сказать, кто вы? И где я? Я ничего не помню с того момента, как меня увели на операцию.

— Меня зовут — Лао ван Михаэль…

— Но это же другое имя Бога? Вас же не… — он хотел сказать, что Лао не может существовать в действительности, потому что все точно знали, он — одно из воплощений Бога на Земле.

— Андрей, тебе придется научиться отличать вымысел от реальности. Люди любят придумывать сказки. Но, как видишь, я существую. Ты находишься у меня дома и будешь все время со мной. Потому что болен и нуждаешься в специфическом лечении. А на Земле не так много людей, которые могут тебе помочь. Считай, что тебе очень повезло, и, раз уж так случилось, все будет теперь хорошо. Поверь мне. Я знаю, что говорю.

— Почему я не помню моих родителей?

— Это долгий разговор. Мы поговорим об этом позже. Хорошо?

— Нет. Мы поговорим об этом сейчас. Мне не нравится, что я ничего не помню.

— Будешь настаивать?

— Буду. — Андрей решил, во что бы то ни стало, это выяснить. Одна мысль, что он станет игрушкой в чьих-то руках, вызывала у него злость.

Лао посмотрел пристально в глаза мальчику и сел на край его кровати.

— Послушай, Андрей. Самое тяжелое, чему тебе придется научиться — доверять людям. Потому что я не знаю, как ты сможешь жить, если никому не будешь верить. Так еще никому не удавалось получить даже крохотный кусочек счастья. Ты бы хотел стать счастливым?

Андрей сам не понял, почему у него защипало глаза.

— Я… простите. Но я не помню родителей…

— Мы поговорим об этом позже. Это слишком серьезный разговор, — повторил Лао. — Пойдет? А сейчас у нас будет неприятная процедура под названием «обезболивание».

— Что вы будете со мной делать?

— Все, чтобы тебе помочь, — устало ответил Лао.

— Врача, позовите врача, — женщина, стоя в дверях палаты, обращалась к проходившему мимо медбрату. Холодный неоновый свет едва освещал коридор. — У нас тут больной плохо! Никому спать не дает.

Медбрат бросил взгляд на часы: два часа ночи. Он вошел в палату и увидел бледную женщину, которая металась по кровати и что-то пыталась говорить в бреду, но из ее рта вырывался только хрип.

Он поднес к губам браслет связи, продиктовал номер ординаторской.

— Больная в 18 палате, мешает больным спать.

— Отвези в 102. Там есть дежурный врач, посмотрит.

Дежурный врач осмотрел женщину. Его удивило, что в ее медицинской карте практически не было никакой информации. Отмечено, что она перенесла операцию на нервной системе. Он подключил больную к реанимационной аппаратуре, надеясь, что машины разберутся в диагнозе лучше человека, посмотрел на результат и мотнул головой.

— Что с ней? — спросил медбрат, наблюдавший за манипуляциями врача.

— Агония. Нервная система периодически отключается. Безнадежный случай.

— Может, показать ее кому-нибудь из специалистов?

— Все заняты. Как кто-нибудь освободится, я свяжусь.

Медбрат посмотрел на невозмутимое лицо врача, потом на женщину и подумал, что, скорее всего, это уже не понадобится.

Врач подошел к терминалу, установленному над кроватью, и продиктовал имя больной: «Надежда Воронова. Россия. Язык — русский.»

Женщина в светлом летящем полупрозрачном платье, улыбаясь, шла навстречу Андрею. Точнее не шла, а плавно скользила, как будто ей было даровано летать.

— Андрей! — Она широко улыбнулась и протянула к нему руки.

— Тетя Надя! Вы поправились! Я так рад!

Ее глаза потемнели, теперь она смотрела как бы сквозь него, в прозрачное синее небо.