Гора из черного стекла

— Твое настоящее имя Ваала?

Беспокойство женщины сменилось чем-то более глубоким. Она отодвинулась от Пола, как от опасного зверя.

— Во имя богов, мой господин, мой супруг, что ты хочешь услышать от меня? Я не хочу гневить тебя. Твой дух может потерять покой.

— Дух? — Он протянул к ней руку, но она отстранилась. — Ты считаешь меня мертвым? Посмотри, я живой, дотронься.

Пенелопа грациозно, но решительно отстранилась, при этом явный страх на ее лице сменился смущением. А в следующий момент на нем отразилась скорбь. И будто не было всего предыдущего. Просто голова шла кругом.

— Я слишком долго утомляю тебя своими женскими разговорами, — сказала она. — Корабли стоят на рейде. Храбрые Агамемнон, Менелай [2] и другие ждут с нетерпением. Ты должен плыть к далекой Трое.

— Что-о? — Пол не мог понять, что происходит. То она обращается с ним как с призраком мужа, то отправляет на Троянскую войну, которая давно закончилась, судя по тому, что все удивились, увидев его живым.

— Но я же только что вернулся. Ты сказала, что у тебя много новостей для меня.

Лицо Пенелопы застыло на миг, а потом приняло новое выражение. На сей раз это была отчаянная решимость. То, что она сказала, представлялось Полу полной бессмыслицей:

— Добрый странник, я уверена, что мой муж мертв. Пожалуйста, расскажи мне о его последних часах, и я позабочусь, чтобы ты был сыт до конца дней своих.

У Пола было такое впечатление, будто он идет по дороге, но на самом деле это не дорога, а крутящаяся карусель.

— Постой, я ничего не понимаю. Разве ты не знаешь меня? Ты же говорила, что узнала. Мы впервые встретились в замке великана. Потом еще раз на Марсе, там ты была с крыльями, и тебя звали Ваала.

Сначала на лице супруги отразился гнев, но потом оно смягчилось.

— Бедняга, — смиренно сказала Пенелопа. — Ты потерял разум, потому что участвовал в опасных приключениях моего неуемного супруга. Я велю служанкам приготовить тебе постель там, где тебя не будут преследовать жестокие женихи. Возможно, утром ты будешь в лучшем состоянии.

Она хлопнула в ладоши — в дверях появилась пожилая Евриклея.

— Найди этому старцу место, где он сможет удобно отдохнуть, принеси ему еду и питье.

— Не поступай так со мной! — Пол подался вперед и ухватился за подол ее платья. Пенелопа отскочила, на лице ее отразилась ярость.

— Ты много себе позволяешь! В доме полно вооруженных людей, готовых убить тебя, чтобы мне угодить.

Он поднялся, не зная, что делать. Мир вокруг рушился.

— Ты вправду не помнишь меня? Всего секунду назад ты помнила. На самом деле меня зовут Пол Джонас. Это имя тебе что-то говорит?

Пенелопа успокоилась, но ее улыбка была слишком натянутой. За улыбкой промелькнул страх, как у бьющегося в капкане зверька, и исчез. Она жестом велела гостю уходить и вернулась к работе.

Выйдя из комнаты, Пол обратился к сопровождающей его женщине:

— Скажи, ты меня узнаешь?

— Конечно, господин мой Одиссей, даже в этих лохмотьях и с седой бородой.

Она провела его узкой лестницей на первый этаж.

— И долго меня не было?

— Целых двадцать лет, мой господин.

— Тогда почему моя жена думает, что я кто-то другой? Или почему она думает, что я сейчас должен отправиться в Трою?

Евриклея покачала головой. Она была абсолютно спокойна.

— Возможно, горе расстроило ее ум. А может быть, кто-то из богов затуманил ее взор, и она не может видеть истину.

— А может, я проклят, — пробормотал Пол. — Может, я обречен на вечные скитания.

Евриклея неодобрительно прищелкнула языком:

— Следи за своими словами. Боги все слышат.

Он лежал, свернувшись калачиком на утрамбованном земляном полу в кухне. Солнце село, и холодный ветер с океана гулял по огромному дому. Грязь и пепел на полу с лихвой вознаграждались уютным теплом печи. Но хотя ему было тепло, а он ведь мог быть сейчас на улице, промерзая до костей, душа Пола была неспокойна.

«Обдумай все, — сказал он сам себе. — Ты с самого начала знал, что будет трудно. Служанка сказала: „Может быть, кто-то из богов затуманил ее взор“. Вдруг это правда? Заклятье или что-то в таком же роде?»

В этом мире может происходить все что угодно, а у него так мало информации — только то, что рассказал ему Нанди Парадиваш, да и тот многое скрыл. В детстве Пол никогда не умел отгадывать загадки или играть в игры, ему больше нравилось мечтать. Но сейчас он осуждал себя, маленького, за слабость. Ведь никто за него ничего не сделает. Когда он размышлял о своем нынешнем (возможно, единственной думающей фишке на игровом поле Греции великого Гомера), к нему пришло осознание, приглушенное, но глубокое, как далекий гром.

«Я все делаю неправильно. Я считаю сим-мир реальностью, хотя на самом деле это выдумка, игра. А я должен думать о самом замысле. Каковы здесь правила? Как функционирует эта Сеть? Почему я Одиссей и что должно со мной случиться?»

Он попытался припомнить школьные уроки классической литературы. Если этот сим-мир построен на продолжительном путешествии гомеровского Одиссея, тогда королевский дом в Итаке мог фигурировать только в начале истории, когда непоседа только собирался в путь, или в конце, когда он вернулся. Сама локация выглядела вполне реально, как и те сим-миры, которые он уже посетил, однако не все случайности могут быть учтены программой. Вероятно, даже у владельца Сети Иноземья бюджет лимитирован. Это значит, что количество вариантов ограничено возможностями восприятия марионеток. По крайней мере, появление Пола вызвало несколько противоречивых реакций у женщины, чье имя в данный момент было Пенелопа.

Но если он вызывал противоречивые реакции, то почему служанка Евриклея сразу признала в нем Одиссея, вернувшегося после долгих скитаний, и не отказалась от своих слов? Это полностью соответствовало сюжету поэмы, если он правильно его помнил. Так почему же служанка вела себя правильно, а хозяйка — нет?

«Потому что они — существа разного порядка, — догадался он. — В этой симуляции не два разряда существования — реальный и нереальный, — есть как минимум еще один, третий разряд, даже если я и не знаю, что он собой представляет. Гэлли принадлежал к этому разряду. Женщина-птица, Ваала, или Пенелопа, или как там еще тоже должна относиться к третьему разряду».

В этом был смысл, насколько он мог понять. Марионетки — просто часть симуляции, у них нет сомнений насчет того, кто они такие, что вокруг них происходит, и, скорее всего, они не выходят из симуляции, для которой были созданы. В самом деле, марионетки, такие как старая служанка, ведут себя так, будто все происходящее абсолютно реально. Они прекрасно запрограммированы и, как актеры-ветераны, полностью игнорируют любые ляпы участников-людей.

На противоположном конце шкалы — реальные люди, граждане. Они всегда знают, что находятся в симуляции.

Но, очевидно, был третий тип, как Гэлли и женщина-птица. По всей видимости, они могли переходить из одного сим-мира в другой и при этом частично сохранять память и свою личность в новом окружении. Так кто же они? Неполноценные граждане? Или более сложные марионетки, новая модель, не привязанная к конкретной симуляции?

Его вдруг осенило, и, несмотря на исходящее от печи тепло, по телу побежали мурашки. «Бог мой, это объясняет и Пола Джонаса, и их всех. Почему же я думаю, что я реален?»

Яркое утреннее солнце Итаки пробралось почти во все закоулки дома странствующего царя, заставляя царя самозванного рано подняться с постели у печи. У Пола не было желания слоняться по дому: хоть он и знал, что служанки виртуальны, но все равно стеснялся своих грязных лохмотьев.

У старой Евриклеи рабочий день был уже в разгаре: она выполняла приказания женихов и прочих домочадцев. Однако служанка позаботилась, чтобы Пол не остался голодным. Конечно, она могла бы принести ему не только кусок хлеба и чашку сильно разбавленного вина, но Пол не хотел вызывать зависть и подозрения. Он не без удовольствия жевал подсохший хлеб и размышлял о том, как же питалось его настоящее тело. Однако, несмотря на скромность трапезы и старания гостя остаться незаметным, некоторые служанки начали шептаться, что не мешало бы попросить пару любимых женихов Пенелопы вытолкать грязного старика из дома. Пол не хотел сражаться ни с одним из этих хлыщей, хотя ему была дана сила и выносливость победить в поединке одного крепкого воина. Он устал, был подавлен и не хотел опять принимать участие в боях. Чтобы избежать возможной ссоры, Пол взял корку хлеба и отправился на мыс погулять и подумать.