Планета под следствием

Клодах покачала головой:

— Не все этого хотят. Но те, кто мудр, кто уважает правила и следует им, живут лучше, а потому, даже если они и не признают разумности планеты, пока они обходят стороной определенные места, у них все идет нормально. Другие, не столь мудрые, живут меньше и хуже. Такие люди будут пытаться скорее ублажить больших боссов, чем те силы, которые они не хотят понимать. По счастью, особо ничего делать не нужно — только обращать внимание на происходящее; потому планета и может достучаться до большинства...

— Что ж, мне кажется, нам нужно провести небольшую кампанию, — сказала Яна.

— Мы создадим для них песни, чтобы они поняли, — откликнулась Клодах.

— Круто, — вступил в разговор Диего. — Как в старые добрые времена на Земле. Если бы у меня была гитара!..

— Что это? — поинтересовалась Банни.

— Музыкальный инструмент. Они были у всех певцов, в прежние времена исполнявших песни протеста. В банках памяти, там, в моем.., прежнем доме есть несколько прекрасных шахтерских песен.

— Жаль, что у тебя нет этого инструмента, — сказала преданная Банни.

— Мне тоже жаль. Только я все равно не знаю, как на нем играть.

— Бьюсь об заклад, ты мог бы научиться! — заявила Банни. — У тебя песни получаются лучше, чем у тех, кто всю жизнь занимался сочинительством.

— Баника, — жестко оборвала ее Клодах, — любая песня хороша, когда она передает то, что хочет сказать певец.

— Конечно, Клодах. Я знаю. Но у Диего выходит лучше. Он говорит то, что хочет сказать, и так, чтобы все это поняли. Вот и все, что я хотела сказать.

Клодах улыбнулась и лукаво подмигнула Шону и Яне:

— Тогда все в порядке, дорогая. У него и вправду хорошие песни.

Весь недолгий путь к дому Клодах они обсуждали мелкие детали того, что следует говорить в поселениях — как в тех, чьи жители поддались на посулы Компании, так и в тех, где, по уверению Клодах, на людей можно было рассчитывать.

Когда они добрались до дома Клодах, оказалось, что во дворе собрались практически все жители Килкула. Разглядывая двор, Яна осознала, что снега почему-то нет. Весь поселок казался похожим на свалку: мусор, прежде укрытый снегом, разбросанные по двору вещи, все, что было потеряно за зиму, оказались теперь на виду — не говоря уж о помете многочисленных кошек, собак и лошадей, живших рядом с людьми. Без снега крыши домов выглядели неряшливо залатанными, а стены — обветшалыми, несмотря на то, что были покрашены в веселые пастельные тона. Все и вся было заляпано и вымазано грязью.

Однако это удручающее зрелище, судя по всему, вовсе не беспокоило сейчас людей: поселенцы ввалились в дом Клодах с привычной веселостью и немедленно начали оживленно обсуждать то, что им предстояло сделать.

— Нам нужен еще один лэтчки, — говорил Эамон Интиак. — Мы должны пригласить тех, кто не понимает. Сурс будет говорить с ними, и они поймут.

— Я-то полагала, что они уже знают, — заметила Шинид Шонгили.

— Перестань, Шинид, — рассудительно проговорила ее подруга Эйслинг, — у некоторых это занимает гораздо больше времени. Их забота о повседневных мелочах не позволяет им задуматься и понять, что здесь происходит.

— Мы разойдемся, подумаем об этом и сложим песни, — сказала Клодах. — Потом мы будем говорить с другими. Шинид, ты, Шон и оба Малони должны отправиться в самые дальние поселения: вы — самые опытные путешественники среди нас.

Я хотела бы послать Фрэнка с тобой, Шинид, а молодого Диего — с Лайэмом. Яна, ты пойдешь с Шоном. Нам нужно, чтобы вы, те, кто хорошо знает Компанию, переговорили с соседями, поддавшимися на ее уговоры и обещания.

После этого люди начали расходиться. Яна тоже собралась уйти. Она устала. Ей хотелось отдохнуть, поесть, вымыться в горячем источнике и заняться любовью с Шоном (последовательность, разумеется, значения не имела). Но тут Шон положил руку ей на локоть и слегка придержал ее.

— А как же с другим полушарием, Клодах? — мягко спросил он. — Как мы свяжемся с его жителями?

— А не мог бы ты заняться этим, Шон? — вопросом на вопрос ответила Клодах.

— Конечно, мог бы, однако путешествие будет долгим, даже если я поеду очень быстро. Кроме того, я совершенно не хочу оставлять Янабу надолго, особенно в такое время.

— Что ты хочешь этим сказать, Шон? — поинтересовалась Яна. — Я только на первом месяце. Я даже и не знала бы, что беременна, если бы ты не выяснил это, установив связь с планетой. Другие женщины ведь как-то рожали до меня...

— Но не моих детей, — со значением проговорил Шон. — Если бы только моя сестра и Рурк смогли нанести дорогу на карту...

— Шинид?

— Нет, наша сестра Эйфа и ее муж, родители Банни. Они пытались нанести на карту некоторые подземные дороги планеты. Банни едва исполнилось одиннадцать месяцев...

— И Эйфа была опять беременна! — с нежностью и гордостью проговорила Клодах. — Они были недолго женаты, но девушка была настоящей Шонгили. Даже беременность ее не усмирила, а уж любопытна она была, как кошка!

— Что же произошло? — спросила Яна. Шон пожал плечами:

— Этого мы не знаем.

— Разве вы не могли это выяснить? Я имею в виду — у Сурса?

— Ты ведь общалась с планетой и знаешь, что получаемая информация, как правило, не касается столь мелких вещей. У Эйфы и Мала была теория, согласно которой некоторые из особых путей, ведущих от одной реки и озера к другим здесь, на поверхности земли, повторяются под землей, под морскими водами. Я искал, но так и не нашел их. Даже следа не нашел.

Клодах издала какой-то неопределенный звук, потом заметила:

— Должно быть, они ушли очень далеко. Дальше, чем кто-либо когда-либо заходил.

— Пешком, на нартах ли, верхом, быть может, — предположила Яна. — Однако существуют и иные способы передвижения, другие средства попасть на юг — конечно, если планета не слишком возражает против подобного вторжения. Если я смогу связаться с капитаном Грином или с тем парнем, О'Ши, может, они нас подбросят?

— Ах ты, испорченная современная женщина, — сказал Шон, целуя ее в щеку. — Как же я люблю тебя!

— Я знаю, что это не по-вашему, Шонгили, но до тех пор, пока ты не вывел птицу-мутанта, подобную сурским кошкам и лошадям, нам придется мириться с теми жалкими механическими устройствами, которые я смогу добыть.

— Я над этим работаю, Яна, правда. Но пока еще нет результатов — пожалуй, ты права, нам придется пользоваться оборудованием Компании, чтобы бороться с ее хозяевами. А теперь не пойти ли нам помедитировать у горячего источника? Надо придумать, что говорить людям, когда ты убедишь пилотов отвезти нас, куда надо. Что ты на это скажешь?

— Я уже думала, ты никогда этого не предложишь, — сказала Яна и взяла Шона под руку.

Оно было маленьким; оно было теплым и мокрым, и шкура его была невероятно драной: тонкие пряди и клочки, запутавшиеся в растрепанном меху. Оно пахло едой, но едой не лучшего сорта.

Оно теряло вкусную кровь, вытекавшую в плескавшуюся вокруг него воду. Вода была сложностью. Чтобы добраться до маленького кусочка еды, ей пришлось бы вымокнуть. Разумеется, она могла дотянуться с берега лапой, вонзить в это когти — если она вытянется — вытянется — вытянется.., ах! Она вцепилась в шкуру добычи и потянула ее туда, где это можно было подхватить зубами, но тут — ай! — это шевельнулось. Добыча была еще жива. Хорошо. Лучше всего — свежее мясо. Нужно только слегка куснуть за шею, прокусить шкуру — быстрая смерть, свежее мясо.., и не нужно выползать из удобного логова...

Она потянулась вперед, припав на грудь, вытянула шею, чтобы вонзить зубы в висящую в когтях добычу, и — добыча выскользнула! Добыча пыталась убежать! Она вытянула вторую лапу, выпустив когти, снова потянулась вперед, и — и.., добыча снова выскользнула, прежде чем она успела впиться в нее зубами. Шкура добычи была тонкой, рвалась под когтями, и она не успела перехватить лакомый кусочек второй лапой. Добыча издала пронзительный испуганный визг, похожий на крик кролика. Она решила прекратить вопли навсегда и снова потянулась вперед, чтобы нанести смертельный удар.