Стуки-ДАО

Начался период затишья. Прежняя радостью ушла куда то. Сизый сидел дома на больничном, а я работал. К концу срока его отсидки я вдруг понял, что меня это напрягает. Я помнил его глаза, бледную перекошенную рожу. Сизый отморозок, я был уверен, что когда он вернется, то возьмется за меня. Не из тех он был людей, который могут прощать, настоящий человек Сизый.

Я решил быть осторожней. Мысль моя работала, голова была загружена, я опасался, почти боялся возвращения Сизого. Я все время думал о нем, получившей травму изза меня. Дошло до того, что он пару раз приснился оба раза я попадался в его ловушку и мог лишь бессильно грозить ему кулаками. Но вместе с тем, в эти дни, разве я не желал его возвращения? Так, между прочим, не хотелось ли мне схлестнуться с ним вновь? Ну, как те же боксеры - типа знают, что их изколошматят, измутузят на ринге, но все равно бросают вызов. Или те, охотник на медведя - зверь может заломать, да, но зато как почетно будет его завалить!

А я был готов. Был полон сил и идей. Я, кажется, в те дни и вышел на тропу войны. Пощады не жди? Пощады не будет, и с моей стороны тоже.

Как-то раз среди ночи, проснувшийся от кошмара, в котором попал в капкан, поставленный Сизым, и слушал его приближающиеся шаги, я вышел в ванную и долго смотрел на себя в зеркало. Но видел не себя, нет, я видел Сизого, его тошнотную интеллигентную морду. И мне хотелось ударить в нее, разбить стекло.

- Я останусь, слышишь! - сказал я, - останусь я, а не ты! Тебя не будет на заводе! Не будет рядом! Я тебя... сгною... сверну в бараний рог, измочалю, ты...

ты сдохнешь Сизый, сдохнешь!

И сам поразился своим словами. Я что, и вправду надумал его убивать? Нет, конечно нет, только выжить с завода. Освободить территорию, восстановить справедливость.

С такими мыслями я и лег спать. И мне снова снился Сизый и его капкан со стальными зубьями и кожаными тесемочками.

На следующий день Сизый вернулся с больничного. Он изменился. Он побледнел и скособочился. Он больше не подавал руки. Он собирался биться.

Я был готов. Я уже ненавидел его, но отдавал дань как достойному противнику.

Первый звонок последовал через неделю после его прихода. Очередная болванка на моем станке резко переломилась пополам, испоганив двадцатиминутный напряженный труд. Когда я, матюгаясь вполголоса, поднял ее, то увидел, что порядковый номер на железяке подточен напильником, так что из цифр получилось слово "Быдло". О, я знал от кого этого. Настоящий человек, свой парень, товарищ презрение, сволочь, Сизый! Но это так была мелкая диверсия. Я сдержался, потому что старался сохранить осторожность. А пока я развлекался тем, что прицельными бросками заготовок вышибал стекла его бытовки (случайно как бы из станка вылетело)

сморкался на его линолеум, когда никто не видел, писал кирпичом на стенах "Сизый - ...й!!!"

Я старался сохранить в тайне, но не всегда удавалось и бывалые товарищи мои стали замечать, что я Сизого не люблю. Сначала понять не могли, потом стали осуждать. Но я терпел, мне вообще было теперь на них плевать - я пытался предугадать следующий ход Сизого.

И все же он нанес удар оттуда, откуда я беды не ждал.

В нашей заводской столовке кормили не очень. Ну, народ у нас простой, пищу тоже любит простую, потому все это ели. Так, если доплатить, можно было и нормально заправиться. Там столики есть, седулки, можно взять гранулированного чаю в стакан, или какао из чайника-нержавейки. Ходили слухи, что вместо мяса дают конину, но подтвердить никто не мог.

Ну и я туда ходил. А что мне! И Сизый там был, потому как он считал, что отрываться от коллектива не должен. Так мы и обедали всегда - я с одной стороны столовки, а он с другой, и через зал переглядываемся.

Я ему про себя сигналю: "Чтоб тебя несварение взяло!" А он мне глазами показывает: "Чтоб тебя вывернуло!" Как обычно, в общем.

Так все и было до того жуткого обеда. Я, вообще сам виноват, должен был заметить, что у еды вкус какой-то не такой. Но он у нее всегда паскудный был, каждый раз, в общем, по-своему.

Я съел свой обед и пошел в цех. Но до цеха я не дошел. На полпути сознание мое померкло и накрыл меня какой-то черный приход, такой мощный, что память моя событий того дня больше уже не держала.

Очнулся я лишь день спустя в обезьяннике местного нашего отделения. Морда избита, глаза заплыли, руки все обкорябаны, и болит все так, что выть хочется.

Что было - хоть убей, не помню! Чувств - никаких, лишь ярость на Сизого.

Менты участливые оказались - рассказали, что я вдруг на заводе взбесился, стал на людей кидаться и у меня пошла пена изо рта. Ну, они, видать, подумали что у меня горячка и отправили меня в обезьянник. Такие они, дружки мои. Ну, впрочем, и так понятно, кто этим всем руководил.

- А у нас ты не успокоился, - говорил мне участливый мент, - бузил всю ночь, на прутья бросался и все орал, что какого то Сизого убьешь. Ну, мы тебе сказали, что если ты еще раз про убийство крикнешь, мы тебя отделаем. Ты крикнул. Так, что, звиняй...

У меня болело все лицо. На нем словно живого места не осталось.

- И тебя враги то есть? - спросил участливый мент.

- Сизый... - сказал я.

- Короче, я тебе по секрету скажу, - произнес милетон, наклоняясь и шепча, - Мы когда к тебе неотложку вызывали... Думали, ты с катушек слетел. В общем, доктора сказали, что ты какую психотропную дрянь принимал. Но ты вроде с виду, нормальный, значит, подсыпали тебе ее...

- Что?

- Я тебе сказал, - произнес участливый, - а уже, что дальше делать, сам решай...

С тем меня и отпустили. Я знал что делать. Этой ночь я спал часа два, а, выйдя на работу, на десять минут покинул цех. Ну как бы в сортир.

Личная машина Сизого всегда стояла на отшибе и это было его большой ошибкой. Я хорошо разбираюсь в механике, так что сегодня вечером Сизый уедет на своей "девятке" без тормозов.

Сам-то он торжествовал. Была пятница и на еженедельной летучке мне устроили разнос за пьянство на рабочем месте. Сизый говорил, Сизый орал, Сизый грозил мне увольнением...

Сизый тем вечером уехал на машине с перерезанными тормозными шлангами и на первом же повороте съехал в кювет. Огрызок бетонного фонарного столба остановил его стремительный натиск. Дорогой начальник цеха в мясо разбил машину и протаранил головой лобовое стекло, получив сотрясение мозга, но на следующий день вышел на работу - бледный, как хорошо выдержанный покойник.

Жалко. Я надеялся на большее. В конце концов, люди же гибнут в таких авариях!

Ну, правду говорят, что дерьмо не тонет, и к тому же не горит. Только воняет.

Говорят, две бомбы в одну воронку не падают, однако ж со мной это почему-то случилось. Я честно не ожидал этого. Компот из сухофруктов на вид был самым обыкновенным, даже яблочный ломтик сверху плавал - все чин по чину. Мы с Сизым даже обедать стали к тому времени в разное время - не могли друг друга видеть.

Сизый на работу ходил пешком и его мучили головные боли, а в дождливую погоду начинал ныть копчик. В такие дни он меньше улыбался, мрачнел, а иногда среди дня появлялся на пороге своей бытовки (линолеум был выкинут и теперь там стояла ребристая стальная пластина) и задумчиво смотрел на меня и мой станок. А я чувствовал его взгляд, и во мне начинала закипать злость. Но я себя одергивал - допускать брак было нельзя, это только на руку Сизому. Тот пытался, было, ставить вопрос о моем уходе с завода, но его никто не поддержал - и правильно, потому как я был ведущим токарем, у меня первый разряд.

Однако как хотелось сорвать заготовку и швырнуть в него, а еще лучше не швырнуть, а подойти и бить-бить-бить, по этой гнусной роже, стирая ее мерзкие очертания в кровавый фарш. Ревел станок, скрежетала деталь, резец шел туда сюда, а я представлял, как он погружается в тело ненавистного ворога и проворачивается и вновь идет из стороны в сторону. Но Сизый этого, конечно, не видел, я стоял спиной, а он лишь пялился, и чувствовал я, что очередная серия нашей разборки не заставит себя ждать.