Искатель. 2009. Выпуск №8

Два дня я провалялся в постели: болел, дрожал, пинчера гладил. Ждал, когда арестуют за убийство. В лихорадочном сне даже увидел виновника Первого закона. Кто-то в темном плаще явился моему внутреннему взору. Он подходил все ближе, я уже видел его лицо и то ли нимб, то ли рога над головой. И вдруг темная фигура растаяла, махнув на прощание то ли хвостом, то ли электрическим проводом с вилкой на конце.

На третий день кибермаг всеведающий сообщил, что Артур отделался легким сотрясением мозга и синяками. Я тут же выздоровел, пинчера из кровати вышвырнул и мигом выяснил, что Клео вовсю ухаживает за своим больным, и видятся они теперь постоянно.

Пока болел — поклялся: если не попаду в тюрьму, перестану пакостить влюбленным. Через день клятва показалась мне глуповатой. А через два дня я наконец-то придумал, как разлучить эту парочку. Я хохотал от наслаждения, обдумывая свой замысел, — он получился совершенно гениальным. В нем я уже выступал не мелким бесом, а сущим дьяволом! Оставалось осуществить план, хотя мой же триста второй закон гласит: гениальных планов не бывает.

До конца «безопасной» недели оставались считанные часы. Я уговорил их встретиться со мной, все приготовил и…

Они исчезли.

Вчера еще ходили по улицам мегаполиса, покупали батоны в булочных, пили по утрам кофе и вдруг испарились, будто перемахнули через невидимый барьер и растаяли в неведомом мире.

Дома, на работе — нет. В новостях ни следочка. На некоторое время я впал в ступор, будто шел по улице и уперся в невидимую стену. Где они? Попали в катастрофу? Или жизнь заманила их в какую- то ловушку… Ловушку?

Я бросимся к домашнему компьютеру, затем — в Сеть, где и отыскал все подробности д-шахматного варианта «веронская ловушка». Кстати, что за странное название? Может, ПК, который это придумал, был из Вероны? На этот раз я ознакомился с вариантом чрезвычайно внимательно. Затем долго перебирал оставшиеся после ремонта инструменты и отправился в офис.

— Зачем тебе такой большой молоток? Что-то чинить будешь? — со свойственным современным компьютерам лицемерием спросил кибермаг и завилял колесиками.

— Кого-то убивать, — попытался я приблизиться к другу.

— Не надо, Тит, — Пек шмыгнул в сторону. В глаза не смотрел, видеокамеры бесстыжие свои потупил.

— Они не д-шахматные фигуры, они люди, Пек. — Загнав кибермага в угол — это легко, когда имеешь железный аргумент в руках, — я сказал все, что о нем думал.

Раскусил я и Пека, и простой до подлости смысл его «веронской ловушки». В этом варианте черные провоцируют белых на атаку, выстраивают барьер, а когда белые барьер преодолевают, они тут же гибнут под ударами черных фигур. Это в д-шахматах. Но все повторилось и в жизни.

Пек заманил Клео и Артура в любовь, а своим запретом поставил перед ними барьер, вход в дьявольскую западню. За барьером травка всегда зеленей! Но кроме великой любви, там и Первый закон поджидает. Клео с Артуром рванули за барьер и погибли, а этот электронный мудродей получил эстетическое наслаждение от красивой комбинации. Еще бы, как ловко он двигал живыми шахматными фигурками, как красиво сыграл ими любимый вариант, как ловко заманил их в «веронскую ловушку».

Под обличениями стол только ножками сучил и ковырял колесиком паркет. Я же упивался своим благородством, жалел бедных влюбленных, забыв еще кое-кого.

Вдруг вспыхнуло экраном окно, за которым полоскал дождь.

Стеклянная стена резанула по глазам голубизной. Вдоль береговой дуги вскипала белая пена прибоя. Под пальмами, по широкому песчаному берегу шли двое. Взявшись за руки. Молодые и счастливые. Я их узнал сразу. Живы, значит, и сбежали в тропическое счастье.

Но что в нем толку? Ну, улетели они с нашего севера на далекие острова, ну, недействительны там договоры «Счастья тудей», а дальше? Сволочной мир все равно доберется до счастливчиков.

Тропический остров исчез, вместо него на экране возникла шахматная доска, на которой черные и белые фигуры бойко разыгрывали замысловатый вариант. Закончилась игра быстро — черные получили мат.

— Да, — подтвердил Пек, — в варианте «веронская ловушка» я нашел за белых усиление. При правильной игре они специально попадают в западню, атакуют барьер и побеждают. Смотри!

Экран снова полыхнул синевой южного неба. Не знаю, что кибермаг сотворил с красками и цветом, но на этот раз тропический остров выглядел в тысячу раз прекраснее любой мечты о рае. Клео и Артур уходили от нас все дальше и дальше.

Я хотел спросить о Первом законе, который стоит за углом с дубиной и поджидает глупых смельчаков, посмевших шагнуть за барьер, но не успел. Пек опередил вопрос и оглоушил меня таким ответом, который лучше бы мне не слышать никогда:

— Прости, но барьер — это ты. Первый закон — это тоже ты, Тит.

Пока я туго соображал, что за гадость выдал напарник, тот аккуратненько стал резать мне правду-матку. Если перевести с политкорректного на русский, сказал он следующее.

Люди в общей массе трусливы и посредственны. Боятся они сильных чувств, останавливаются перед барьером веронской ловушки, а потом стыдятся самих себя. Но нашелся среди этих бездарей и трусов один особо умный, он сочинил Первый закон и таким образом спихнул вину за свои грехи на мироздание. «Против Вселенной не попрешь! Настоящая любовь обречена!» — заявил он и отправился жить в свое удовольствие. Но великая любовь есть! Только она мудра, не выставляет себя напоказ, как не выставляют напоказ большие бриллианты. Прячется она за крепкие двери, улетает на далекие острова, иначе всегда найдется некий бездарный, завистливый Тит, который или машиной переедет любовь или кирпич сбросит ей на голову. Не прощает ничтожество большой любви и охотится на нее, упрятав кирпич в пазуху подсознания. Выходит, нет никакого Первого закона! Точнее, Первый закон Тита — это и есть тот самый сволочной Тит. Именно он является пресловутым мирозданием, которое ненавидит настоящую любовь. И именно его, Тита, задействовал Пек в качестве черной фигуры в своей изящной комбинации.

Пек замолчал, и голубая картина тропиков стала превращаться в серый рисунок мегаполиса. Длился этот переход мгновенье, но о чем я только ни успел передумать в этот миг.

О двух безумцах, сбежавших из расчетливого, хищного мира, проломивших стену из стекла и бетона, не побоявшихся махнуть поверх барьеров, чтобы улететь в тропический край.

Об Артуре, который там схлестнется с чужими обычаями и быстро превратится из мальчишки с накачанными бицепсами в настоящего мужика.

О Клео, не заплатившей нам ни копейки.

О своем ничтожном подсознании. Как оно меня объегорило! Выдало зависть за благородство, спрятало мою подлость за мудростью. Из-за него я стал черной шахматной фигурой. Пек прав: Первый закон — это я, Тит. Господа, это я виновен в главном грехе мироздания. Из-за меня на всех широтах травят и убивают любовь. Так расстреляйте меня. Я готов. Распните вместе с подлым моим подсознанием и будьте счастливы!

Я достал ее фотографию. В глазах защипало. Кто я? Я несчастный Тит, дважды использованный другом. И как же мне все надоело. Гнусности и мерзости подсознания. Собственное постоянное лицемерие: сейчас мне хочется огреть Пека молотком — за правду! за логику! за ум! А не посмею. Кто будет бабки заколачивать? Ловчить надоело. А благородство — бизнес невыгодный. Раз в жизни сблагородничал и оказался дурак дураком.

Хватит! С подсознанием надо кончать. Сколько можно унижаться? Довольно жить сгорбленным лакеем. Жизнь надо прожить так, чтобы потом не упрекала железяка, не клевала ворона, не грыз пинчер. Надо расправить плечи, сигануть через барьер.

На душе потеплело. Сердцу стало вольно, словно жеребцом перемахнул я через ограду и вырвался в бескрайнюю степь.

— Здравствуй, любовь моя, — сказал я ей.

Дверь хлопнула. На пороге возникла ворона.

— Что ты там сказал?

— Сказал! — Я гордо выпрямился. Быстро спрятал фотографию. Улыбка № 1. — Как я рад тебя видеть, дорогая!