Небесный король

Огромное кровавое солнце медленно поднималось над просыпавшейся землей. Над самой поверхностью взлетной полосы висел горячий воздух, нагретый выбросами огня из турбин стартующих самолетов. Сквозь него солнце казалось словно расплывчатым и нереальным, как будто появилось здесь из какой-то сказки. Навстречу ему по самой середине бетонной полосы шли шесть фигур в оранжевых летных костюмах, держа в руках гермошлемы. Достигнув стоянки тяжелой бомбардировочной авиации, люди остановились и, бросив прощальный взгляд на восходящее светило, медленно направились к стоявшему поодаль стратегическому бомбардировщику Б-52.

– Сколько лет летаю, каждый старт будоражит мне кровь. Будто снова рождаюсь, – высказался вслух Джонни Питфайер.

– На этот раз у меня такое ощущение, что мы стартуем на Марс, – сказал Пит.

У самолета копошилась техническая команда. Ее старший сержант Стив Гарди подошел к Расселу и доложил:

– Сэр, все в порядке. Баки заправлены. Боезапас в комплекте. Самолет готов к старту.

– О'кей, Стив, – ответил Кремп, – твои люди свободны. И, обернувшись, приказал:

– Экипажу занять свои места.

По черной металлической лестнице все, один за другим, поднялись в кабину самолета. Устроившись в кресле пилота, майор Кремп надел гермошлем и включил тумблер связи с диспетчером.

– «Вавилон». Говорит «Труба всему 55». Готовность номер четыре. Техническое состояние – Альфа один.

– Понял, Рассел, – ответил надтреснутым голосом полковник Патерсон, лично следивший за вылетом бомбардировщика, – у тебя есть еще четыре минуты.

– Знаю, шеф.

Джонни Питфайер пощелкал тумблерами навигационных приборов, посмотрел на легкое дрожание стрелок и остался доволен.

– Предлагаю назвать наш бомбардировщик «Мамочкой». – предложил он.

– Согласен, – поддержал его Кремп, – каждый самолет должен иметь свое имя, как человек.

– Я проверил работу вооружения, кэп. – подал голос Громоотвод. – можем встретить достойно дюжину «Мигов».

– Если за дело берется Громоотвод, я спокоен, – подколол его Пит Джассини. – Хотя лично я предпочел бы заочное знакомство с «Мигами».

– Молчи, проклятый трус, – огрызнулся Билл и повернул голову влево. Повинуясь системе управления, источник сигнала которой находился у него в гермошлеме, туда же повернулась и пушка. Хармен довольно осклабился:

– Проверь лучше свой передатчик. Не хотел бы я остаться без связи раньше времени.

– Ничего, – весело откликнулся Пит, – если этот русский источник нас нащупает, все равно ничего не спасет. Даже твои бочонки с гремучей смесью.

– Эй, – окликнул их майор Кремп, – Что за настроение перед стартом? Ребята, – обратился он к Дику и Лесли, – ваша игрушка здорова?

– Так точно, сер, – отрапортовал Лесли Форд, – Ждет не дождется, чтобы дать парочку выстрелов по русскому эфирному оборотню.

– Ха, – воскликнул Пит, – Здорово ты его окрестил. Летим поохотиться на оборотня.

– Это впервые в моей жизни, – подвел итог разговору Рассел, – всем приготовиться, через минуту старт.

Веселое настроение, царившее в экипаже, сменилось напряженным ожиданием. Мерно работали приборы. Светились индикаторы топлива и забортной температуры. Рассел запустил двигатели. Мощная сила родилась где-то с боков, дав о себе знать дрожью корпуса. Стратегический бомбардировщик ожил, словно в него вдохнули жизнь, и стал выруливать на взлетную полосу. Солнце, светившее теперь слева, отразилось на черной поверхности гермошлемов экипажа. Вырулив на прямую, как стрела, полосу, бомбардировщик на мгновение замер.

– «Вавилон», здесь «Труба всему 55». Аппаратура в норме. Вооружение тоже. К старту готов.

– «Труба всему 55». Здесь «Вавилон». Старт разрешаю через пять секунд.

Рассел уставился на таймер, встроенный в панель управления. Зеленые цифры быстро сменяли одна другую. Пять, четыре, три, два…

– Старт! – раздался в гермошлеме у Рассела голос майора Патерсона, – С Богом, ребята! Соединенные Штаты на вас надеются.

Рассел мысленно перекрестился и нажатием послал свою смертоносную птицу в полет. Б-52 рванулся с места. Шасси бешено завращались, набирая обороты. Через несколько секунд разбега бомбардировщик подпрыгнул и оторвался от земли, набирая высоту, достигнув которой, взял курс в сторону бескрайнего океана. В диспетчерской башне полковник Патерсон провожал его взглядом. Только он один знал, что из этого полета стратегический ракетоносец никогда не вернется.

Последнее время Антон чувствовал какую-то тоску. Из дома давно не было писем. Служба надоела до боли в затылке, а впереди не было ничего кроме серых долгих дней. Скоро начнется поздняя осень и он будет мокнуть под дождем, съеживаясь от холода и падающих за шиворот капель, а еще от безысходности и желания заорать на всю часть, что он больше не может ждать. А дембель все не наступал.

Постепенно приступы тоски проходили. Антон брал себя в руки, ходил на «смену», трепался с друзьями. Но сейчас ему надоело и это. Он часами сидел в наушниках и не вылезал из эфира. Американцы потеряли счет своим неудачам. Уже добрая сотня самолетов изменила курс после общения с Антоном. Но, что самое интересное, он ни на кого не давил. В шкуре эфирного оборотня Гризов просто беседовал с летчиками и радистами, расспрашивал их о жизни, о семье. И они охотно общались с ним. За месяц Антон выяснил, что добрая половина людей пошла служить в авиацию только ради денег. А многие просто не знали, куда податься, потому что с детства валяли дурака. Но и тем и другим часто хотелось пообщаться с понимающим человеком, и эфирный дух был как нельзя кстати. Поговорив с Антоном четверть часа, летчики, наплевав на все приказы командования, уводили свои самолеты куда глаза глядят. Несколько раз Антон попадал на одних и тех же радистов. Он даже завел себе друзей среди американских пилотов. Многие уже узнавали его по голосу и приветствовали как старого знакомого. Среди американцев сложилось мнение, что дух сам по себе не злой, а потому, приземлившись не на той авиабазе, пилоты открещивались от начальства как могли, валили все на неисправные приборы и выгораживали Антона. А он в ответ перестал им пудрить мозги и просто болтал о всяких мелочах: обсуждал новости, погоду, новые фильмы. Самолеты и без него уже летали кому куда вздумается. Но однажды, поболтав с пилотом истребителя, у которого сегодня был день рождения, Антон решил задержаться в эфире и отдохнуть, порезвившись немного в атмосферных просторах. Тем более, что на Земле никто не замечал его отсутствия. Для окружающих он никуда не исчезал, а продолжал служить или спать. По земным меркам это время для него стояло на месте. Пролетев над Европой, Антон ненадолго стал радиопомехой, вызвав искажение в передачах особо тенденциозных радиостанций. Потом покружился вокруг Эйфелевой башни, посмотрел с высоты птичьего полета на ночной, сверкающий огнями Париж и устремился к берегам Великобритании. Уже недалеко от Лондона Антон вдруг заметил летящий со стороны Атлантики военный самолет. Приземлившись на антенну самолета, оказавшегося американским бомбардировщиком, Гризов перетек по ней в радиоприемник и устроился у задней стенки, затаившись в виде никому не мешавших электронов.