Троя

Капитан неохотно повернул назад и поплыл по искривленным, полуобвалившимся коридорам. Оказавшись в каюте, он убрал режущие инструменты на место – до поры до времени. Успеется.

Не успел Манмут занять свое кресло, в динамиках раздался голос Орфу:

– Проснулся, дружище?

– Ага.

– Где ты?

– У себя, где же мне быть?

– Ну да, ну да. – Теперь Орфу казался усталым и потерянным. Почти старым. – Понимаешь, мне снился сон… И потом какая-то вибрация… И вдруг показалось, что ты… В общем, сам не знаю.

– Спи, – посоветовал маленький европеец. – Часа через два запускать поплавок, тогда и встанем.

Манмут выпускал перископ на поверхность каждые двенадцать часов, быстренько изучал обстановку – небеса и спокойное море – и втягивал прибор обратно. Летающие машины по-прежнему хищно кружили под облаками, но, к счастью, намного севернее, у полюса.

Любителю сонетов было не на что жаловаться. При желании он мог перемещаться. Его капитанская каюта и жилой отсек совершенно не пострадали, хранили тепло и даже не слишком накренились при падении на дно. Другие отделения – в том числе научная лаборатория и бывший кабинет Уртцвайля – оставались затопленными, однако насосы исправно трудились, откачивая воду. Зная, что вскоре помещения заполнит вакуум, Манмут не собирался тратить на них воздух. Первое, что он сделал после того памятного разговора с ионийцем, – нацепил дыхательный шланг и осушил комнаты от кислорода. Хозяин «Смуглой леди» убеждал себя, будто заботится о драгоценных молекулах, а в глубине его сердца таилась иная причина. Там зрело острое чувство вины: мол, тебе-то хорошо в уютной каюте, а Орфу? Один, без помощи, под водой, в непроглядной мгле… Пусть и экзистенциальные, но все же муки.

Хотя на данный момент капитан не мог с этим ничего поделать – в особенности пока его судно само утопало в тине, – он заранее наведался в лабораторию и покидал в рюкзак все, что может понадобиться для спасения друга.

«И собственного освобождения», – подумалось маленькому европейцу. Если только слово «освобождение» годится для вечной разлуки со «Смуглой леди», в чем Манмут сильно сомневался. Все глубоководные криоботы изначально побаивались открытых пространств, и новые, усовершенствованные поколения унаследовали подобную болезнь.

На вторые сутки, после восьмой партии в шахматы, Орфу спросил:

– А ведь на «Смуглой леди» должно иметься что-нибудь вроде спасательной шлюпки?

– Угу, – пробурчал Манмут. Он-то надеялся, что приятель не знает.

– И какого рода?

– По виду – небольшой пузырь, чуть покрупнее меня. – Капитан раздражался все больше. – Способен вынести мощное давление и подняться на поверхность.

– И там есть маяк, система жизнеобеспечения, примитивные устройства реактивного передвижения и навигации, вода, пища?

– Ну, – хмуро подтвердил товарищ. – И что?

(«Тебе туда не влезть, и пузырь не выдержит двоих».)

– Ничего.

– Мне претит любая мысль о расставании с подлодкой, – искренне признался европеец. – Сейчас ведь не обязательно думать об этом. Не сегодня и не завтра.

– Ладно, – откликнулся собеседник.

– Без шуток.

– Хорошо, хорошо. Я же так, из любопытства.

Если бы в этот миг иониец позволил себе усмехнуться, Манмут, не раздумывая, забрался бы в спасательную шлюпку и отчалил – настолько взбесил его разговор.

– Еще партию? – предложил он, смягчаясь.

– Покорно благодарю. Не в этой жизни.

Спустя шестьдесят один час после падения над северным океаном разъезжала последняя колесница – зато она снизилась до восьми кликов и кружила в десяти километрах от упавшей подлодки. Манмут поспешно втянул перископ обратно.

Маленький европеец наслаждался музыкой Брамса, и, судя по всему, Орфу в затопленном отсеке занимался тем же.

Внезапно иониец нарушил молчание:

– А тебе никогда не приходило на ум, почему это мы с тобой такие гуманисты?

– Ты о чем?

– Ну как же. Почти все моравеки похожи на нас – проявляют необъяснимый интерес к устаревшей человеческой расе. Встречаются, правда, и такие интерактивные типы, как наш Корос III. Те, кто возглавляет общество… Там, разные партии, Консорциум Пяти Лун и прочее.

– А я и не замечал, – растерялся капитан.

– Да брось ты.

Шекспировед погрузился в размышления. До него начинало доходить, что за полтора века существования можно было бы узнать и побольше об окружающем мире. Неужели он упустил из виду все самое важное? Ледяные моря Европы – в них Манмуту уже не плавать; любимая подлодка – несколько дней, и она прекратит существовать; да еще сонеты и пьесы Потерянной Эпохи.

Негусто.

Капитан едва не расхохотался от горькой досады.

Словно прочитав его думы, Орфу произнес:

– А что сказал бы твой Бард о наших затруднениях?

Хозяин «Смуглой леди» сканировал данные от энергетических и прочих систем судна. Нет, не протянуть им три марсианских дня. Выбираться надо в течение шести часов, не позже. Главное, чтобы реактор перенес нагрузку, а то ведь…

– Эй, старина?

– А? Прости, задремал. Что там насчет Барда?

– По-моему, он как-то писал о кораблекрушении. Я смутно припоминаю…

– Да, и не единожды. «Двенадцатая ночь», «Буря» – сплошные кораблекрушения. Вот только вряд ли нам помогут старые пьесы.

– А ты все-таки поделись. Хоть один пример.

Манмут покачал головой в безвоздушной пустоте каюты. Он прекрасно понимал: Орфу просто желает отвлечь товарища от текущих забот.

– Вспомни лучше своего Пруста. Рассказчик Марсель рассуждал когда-нибудь о путешественниках, затерявшихся на другой планете?

– Вообще-то да, – отозвался собеседник с легким намеком на усмешку.

– Шутишь?

– Я никогда не шучу по поводу «A la recherchе du temps perdu», – промолвил иониец таким тоном, что чуть было – чуть было – не убедил европейца в своей полной серьезности.

– Ладно, и что же он писал о выживании в космосе? – подзадорил капитан.

Пять минут до запуска перископа. Если горизонт окажется чист, подлодка начнет всплытие. В противном случае – тоже начнет.

– В третьем томе французского издания (в английском варианте это пятый том) рассказчик утверждает: окажись мы вдруг на Марсе, отрасти пару крылышек и жабры, это все равно не избавило бы нас от самих себя. Чувства остались бы прежними. Рамки сознания – теми же.

– Смеешься?

– Я никогда не смеюсь над мыслями героев «A la recherchе du temps perdu», – повторил Орфу, давая понять своей интонацией, что да, конечно же, смеется, но не над этим конкретным отрывком. – Да прочел ли ты книги, которые я послал в самом начале полета?

– О да, разумеется, прочел. Разве что… слегка перескочил через последние… пару тысяч страниц.

– Ничего удивительного. Слушай, вот строки, которые следуют сразу за тем кусочком о Марсе… Как тебе удобней: на языке оригинала или?..

– Английский, – расторопно вставил Манмут.

Не хватало еще в предсмертный час мучиться от звуков французской речи!

– «Единственно подлинное путешествие, этот уникальный источник юности, – процитировал гигантский краб, – вовсе не в том, чтобы навестить дальние края, а в том, чтобы получить иные глаза. Увидеть ту же вселенную с точки зрения другого человека, сотни других людей, и воспринять сотню различных вселенных, которые видят они и которыми сами являются».

Заслушавшись, хозяин «Смуглой леди» забыл даже о жестокой асфиксии, что неизбежно грозила им обоим.

– Так вот она, четвертая и последняя разгадка жизни, предложенная Марселем? Я угадал, Орфу?