Эпидемия FV (СИ)

— Помню…

— Меня этот звонок и разбудил. Мне казалось, что между моим падением с кресла и звонком сотового прошло несколько секунд, а оказалось — почти три часа. Что я все это время делал — не знаю, но когда я очнулся, я стоял голый у стенки.

Марина ахнула. Не от того, что ее муж, как выяснилось, тоже раздевался, как все погибшие в первый день эпидемии «голого безумия», а от того, что соотнесла его рассказ с происшедшим с ней. Сравнить бы все точно, соотнести бы время с точностью до минуты, но по крайней мере сейчас это не представлялось возможным. Там, на ГЭС, после того как ее сбило с ног струей воды, у нее страшно болел живот. Она просто теряла сознание от боли. А потом был телефонный звонок, в котором слышны были лишь шумы и помехи, но как по волшебству, стоило ей взять трубку, как боль отпустила, и она почувствовала себя гораздо лучше. Если здесь связь с тем, что произошло с Сережей? А что, если есть? Что это, передача энергии через сотовый телефон? Или нет, высасывание энергии!

Все больше и больше Марина склонялась к своей версии о мистическом объяснении происходящего. К версии о «стуке в дверь».

— То есть, ты не помнишь, что в это время делал? — допытывался, тем временем, Женя. — Кстати, погоди, не отвечай. Скажи мне лучше, ты оклемался? В смысле, человеком себя чувствуешь?

— Ну да…

— Тогда может поедем? На ходу и поговорим. А то уж больно хочется оказаться под надежной крышей и подальше от Медянска!

Марина вздохнула, в который раз думая о том, где сейчас ее родители? Все ли с ними в порядке?

— Ладно, поехали… — Сергей завел мотор, и положил обе руки на руль. — С Богом!

Первые несколько минут ехали молча и напряженно. Сергей не сводил взгляда с дороги, все остальные — с него. Марина перебирала в памяти все происшествия последних дней, так или иначе связанные с FV, и все больше понимала, что рассказать о них не сможет. Все они были связаны с ее беременностью,

ребенок

fv

смерть

а упоминать о ней она не хотела и не могла.

Наконец Сергей почувствовал былую уверенность, прибавил скорость до шестидесяти, и вновь обрел способность шутить:

— Даже если влетим куда-то — не зря же я покупал такую машину? Японцы не дураки, на счет безопасности продумали все, что только можно было продумать, и предусмотрели все, что только можно было предусмотреть!

— Кроме «голого безумия», — осадил его Леха. — А в остальном — ты прав.

— На сей раз твое чувство юмора тебе изменило! — буркнул Сергей, и на какое-то время в салоне вновь повисла напряженная тишина.

— Ладно, — прервала затянувшееся молчание Аня. — Теперь, кажется, очередь за мной. Меня зацепило только раз… Ну, то есть дважды, если учитывать тот раз, когда мы все повалились без сознания.

— Что ты при этом почувствовала? — спросила ее Даша.

— Почувствовала? Да, кажется, ничего. Просто в голове помутилось, и я упала… А до того… Когда Сережа съехал с дороги, у меня тоже было что-то подобное приступу агрессивности. И стало жарко! Настолько жарко, что мне захотелось раздеться, что я бы и сделала, не останови меня Женя. И злость была. Дикая такая злость… На тебя, Даша, просто за то, что ты показала на меня пальцем. Сейчас вспоминаю — кажется такой глупостью, а на тот момент это было серьезно и важно! А с тобой что было?

Даша помедлила несколько секунд, прежде чем ответить.

— Со мной… Пожалуй, ничего. Несколько раз за последние дни появлялись какие-то дурные предчувствия, но было ли это связано с FV, я не помню. Помню только одно, когда у «МедСоты» в первый раз отказала сеть, и несколько минут у всех не переставая звонили телефоны, мне стало плохо. Даже не то, что плохо — как-то дурно. И предчувствие беды навалилось со страшной силой. И все… никакие существа ко мне не являлись, ничего такого не было. Только это.

— То есть, если принять теорию вируса, то наша компания подразделяется на более устойчивых к его воздействию, и, соответственно, менее устойчивых, — резюмировал Леха. — Ну, и абсолютно устойчивых. Это я про Женьку. У тебя же вообще никаких приступов не было?

— Не было… — согласился Женя.

— Нет, как минимум один — был, — поправила его Аня. — Ты ж в обморок падал, когда… Ну, в общем, когда и мне плохо стало. Вот, кстати, почему-то забыла рассказать… Когда на машину чуть не влетел тот грузовик, Женя упал в обморок, а затем и я. И какие-то странные галлюцинации у меня были. Больно было, где-то вот здесь, в животе — как будто меня на кусочки изнутри режут. И я даже упасть не могла, словно меня кто-то в воздухе поддерживал. И все так реально было… Мне была уверена что умираю. А потом очнулась — ничего. Наверное, головой ударилась, когда падала.

— Мне кажется, что мне тогда все же просто плохо стало, — возразил Женя. — На нервной почве, наверное. Галлюцинаций у меня не было, приступов ярости… тоже. Когда во время последнего FV все начали в обмороки падать, я что-то почувствовал. На секунду в голове помутилось, сердце в комок сжалось, как будто я на американских горках лечу. И все… Больше никаких ощущений.

— У меня примерно то же самое, — неожиданно даже для себя самой, солгала Марина. — До сегодняшнего дня — никаких проявлений этого вируса. А сегодня — сначала это существо, которое ходило вокруг машины, а потом… Что было потом, я вообще не помню. Мне казалось, я просто как и все упала в обморок. Все поплыло, я успела подумать что теряю сознание, и больше ничего не помню.

— Позвольте резюмировать все вышесказанное, — заявил Леха, к которому бодрость духа, кажется, вернулась окончательно. — У каждого из нас разные симптомы, и на кого-то FV оказывает большее воздействие, а на кого-то — почти не оказывает. Из чего можно сделать вывод о невозможности сделать какой-нибудь вывод. Мы по-прежнему ничего не знаем!

— Не скажи… — возразил Женя. — Раньше, после Марининого репортажа с ГЭС, после нападения на Дашу, мы знали, что происходит что-то плохое. Теперь мы знаем, что происходит что-то ОЧЕНЬ плохое. И, при этом, глобальное.

Никто не ответил. Даже Леха счел за благо промолчать, не отпустив по этому поводу очередной шутки. Марина думала о том, насколько глобальным окажется происходящее, если верна ее теория. Дверь между мирами, которую сейчас пытаются взломать маленькие существа, преследующие ее в кошмарах и галлюцинациях… Дверь, открывающаяся куда-то на улицы Медянска. Что будет, когда она слетит с петель? Сколько этих созданий заполонит город, и каковы будут последствия?

Джип мягко летел по шоссе, время от времени высвечивая фарами редкие идущие навстречу машины. Лишь единицы спешили в Медянск — все его жители, как раз наоборот, сейчас наверняка стремились как можно скорее его покинуть. Если, конечно, это еще было возможно.

Где-то там, в городе, сейчас были ее родители. И Сережины… И родственники всех остальных. Соседи, школьные друзья — все те, кто был им дорог. Кто-то — больше, кто-то — меньше. Сейчас их, и тех, кто остался в городе, разделяла незримая стена. Мир разделился на те, кто успел покинуть гибнущий город, и тех, кто остался запертым в нем. Казалось бы, ей нужно было радоваться что хотя бы она сама, и ее муж, отец ее ребенка

ребенок

fv

смерть

сейчас рядом с ней, но все равно не могла отделаться от ощущения, что она должна бы быть там, в Медянске, вместе с родными и близкими. Как ни банально это звучало, но все было неправильно. Неправильно было то, что она едет сейчас куда-то, в то время как ее семье нужна помощь. И не важно, что Женя прав, и что помочь им она не сможет ровным счетом ничем, разве что наоборот навредить, задержав. Неправильным было то, что она соврала своему мужу и своим лучшим друзьям, не рассказав всего, что произошло с ней за последние дни. Всего, что связывало ее с FV.

Машина летела вперед, с каждой минутой все быстрее и быстрее, помогая своему хозяину вернуть былую уверенность в своих силах. За окном было темно, как и у самой Марины на душе. Она утешала себя. Утешала тем, что папа и мама благополучно выберутся из города. Быть может, УЖЕ выбрались, УЖЕ сейчас сидят в поезде и думают о ней. Пыталась вернуть себе покой мысля о том, что обязательно расскажет Сергею о том, что происходит с ней на самом деле. И, быть может, тогда она сумеет вспомнить, что же произошло во время последнего FV.