Установление и Империя

Инчни продолжал:

— Я думаю, проницательность принца не защитит его от необходимости прибегнуть к компромиссу. Вы могли бы получить остальных, если отдадите ему девушку…

На Коммасона снизошло озарение.

— Вот это мысль! Настоящая мысль! Инчни, разворачивай! И если все обернется хорошо, Инчни, мы еще обсудим вопрос о твоем освобождении.

По возвращении Коммасона ждало почти сверхъестественное предзнаменование: он обнаружил в своем личном кабинете Персональную Капсулу, прибывшую незадолго до того на длине волны, известной лишь немногим. Коммасон плотоядно улыбнулся. Человек Мула должен был прибыть очень скоро, а Установление в самом деле пало.

…Бейту иногда посещали туманные видения императорского дворца, но с представшей ее глазам реальностью они не очень-то сопрягались, и в ней росло смутное чувство разочарования.

Помещение было небольшим, без особых изысков, почти ординарным. Дворец не мог сравниться даже с резиденцией мэра на Установлении, — а Дагоберт IX…

Бейта имела вполне определенные представления о том, каким должен быть император. Он не должен казаться добрым дедушкой. Он не может быть тощим, седым и угасшим, и собственноручно подавать чашки чая, заботясь о комфорте гостей.

Но действительность оказалась именно такой.

Дагоберт IX подливал чай в чашку, которую Бейта держала своими застывшими пальцами и ворковал:

— Это огромное удовольствие для меня, моя дорогая. Ни церемоний, ни придворных. У меня уже давно не было случая принимать гостей из моих внешних провинций. С тех пор, как я постарел, об этих мелочах заботится мой сын. Вы не знакомы с моим сыном? Чудный мальчик. Возможно, несколько упрям. Но ведь он молод. Не желаете ли капсулу для аромата? Нет?

Торан попытался вмешаться:

— Ваше императорское величество…

— Да?

— Ваше императорское величество, в наши намерения не входило вторгаться к вам…

— Глупости, никакого вторжения. Нынче вечером состоится официальный прием, но до тех пор мы свободны. Повторите, откуда вы прибыли? Долгое время, как мне кажется, у нас не было официальных приемов. Вы сказали, что вы из провинции Анакреона?

— С Установления, ваше императорское величество!

— Да, с Установления. Я вспомнил. Я отыскал его. Это в провинции Анакреона. Я там никогда не бывал. Мой доктор запрещает продолжительные путешествия. В последнее время у меня не было известий от моего вице-короля на Анакреоне. Как там обстоят дела? — заключил он беспокойно.

— Государь, — пробормотал Торан, — я не могу пожаловаться.

— Это радует. Я должен буду поощрить моего вице-короля.

Торан беспомощно глянул на Эблинга Миса, возвысившего свой грубоватый голос:

— Государь, нам было сказано, что для посещения Библиотеки Имперского Университета на Транторе нужно ваше разрешение.

— Трантор? — мягко спросил император. — Трантор?

Гримаса странной боли прошла по его узкому лицу.

— Трантор? — прошептал он. — Теперь я вспомнил. Я сейчас готовлю план возвращения туда с армадой кораблей. Вы отправитесь со мной. Вместе мы уничтожим мятежника Гилмера. Вместе восстановим империю!

Его согнутая спина распрямилась. Его голос окреп. На миг взгляд его приобрел твердость.

Затем он моргнул и тихо произнес:

— Но Гилмер мертв. Я, кажется, припоминаю… Да. Да! Гилмер мертв! Трантор мертв… На миг показалось… Откуда, говорите, вы прибыли?..

Маньифико шепнул Бейте:

— Это в самом деле император? Почему-то я думал, что императоры величественней и мудрее, чем обычные люди.

Бейта жестом успокоила его. Она сказала:

— Если бы ваше императорское величество только подписали указ, дозволяющий нам отправиться на Трантор, это чрезвычайно помогло бы нашему общему делу.

— На Трантор? — император выглядел смущенно и, казалось, не уловил смысла сказанного.

— Государь, вице-король Анакреона, от имени которого мы говорим, доносит, что Гилмер еще жив…

— Жив! Жив! — загремел Дагоберт. — Где? Будет война!

— Ваше императорское величество, это еще не подлежит разглашению. Его местонахождение точно не известно. Вице-король послал нас, чтобы ознакомить вас с этим обстоятельством, и только на Транторе мы сможем выяснить, где Гилмер. Как только его укрытие будет обнаружено…

— Да, да… Он должен быть найден…

Старый император трясущейся походкой подошел к стене и дрожащим пальцем прикоснулся к маленькому фотореле. После бесплодной паузы он пробормотал:

— Мои слуги не приходят. Я не могу их дождаться.

Стило императора забегало по чистому листу. Закончив цветистым «Д», он сказал:

— Гилмер еще испытает на себе могущество императора. Откуда, говорите, вы прибыли? Анакреон? Как там обстоят дела? Славится ли там имя императора?

Бейта взяла бумагу из его слабых пальцев.

— Ваше императорское величество, вы обожаемы всем народом. Ваша любовь к простым людям известна повсюду.

— Надо бы посетить мой добрый народ на Анакреоне, но мой доктор говорит… Я не помню, что он говорит, но… — он поднял голову, его старые серые глаза сверкнули. — Вы что-то говорили о Гилмере?

— Нет, ваше императорское величество.

— Он не продвинется дальше. Возвращайтесь и сообщите это вашему народу. Трантор устоит!

Мой отец лично возглавляет флот, и подлая тварь, мятежный Гилмер, замерзнет в космосе со своей шайкой цареубийц!

Пошатываясь, он опустился на стул, и глаза его снова сделались пустыми.

— Что я говорил?

Торан встал и низко поклонился.

— Ваше императорское величество были добры к нам, но время, отведенное для аудиенции, истекло.

Дагоберт IX выглядел настоящим императором, когда он поднялся и принял величественную позу, провожая гостей, которые один за другим пятились к двери…

…за которой их тут же окружили двадцать вооруженных людей.

В руках вспыхнуло оружие…

…Сознание возвращалось к Бейте медленно, но ощущение потерянности и разрыва времени не возникало. Она хорошо помнила странного старика, называвшего себя императором, и других людей, поджидавших снаружи. Покалывание в суставах указывало на действие парализующего пистолета.

Не открывая глаз, она с повышенным вниманием прислушивалась к голосам.

Говорили двое. Речь одного была нетороплива и осторожна, с оттенком лукавства, скрытым под внешней угодливостью. Другой голос звучал грубо, с клокочущими интонациями, словно выплевывая слова липкими струями. Бейте не понравился ни один из них.

Грубый голос явно принадлежал более важному лицу.

Бейта уловила последние слова:

— Он будет жить вечно, этот старый безумец. Это мне надоело. Это меня раздражает.

Коммасон, я должен этого добиться. Я тоже старею.

— Ваше высочество, давайте сперва посмотрим, на что сгодятся эти люди. Возможно, мы приобретем иные источники могущества, помимо тех, которыми все еще обладает ваш отец.

Грубый голос расплылся в булькающем шепоте. Бейта уловила только слово «девушка», но второй, вкрадчивый голос издал противный, тихий, ускользающий смешок, дружески добавив почти покровительственным тоном:

— Дагоберт, вы не стареете. Тот, кто заявит, будто вы не двадцатилетний юноша — гнусный лжец.

Оба расхохотались, и кровь Бейты застыла в ледяные капли. Дагоберт… ваше высочество…

Старый император говорил об упрямом сыне, и трудноуловимый шепот теперь тупо оглушил ее. Но нет, такие вещи не случаются с людьми в действительной жизни…

Голос Торана донесся до нее в виде грубого потока ругательств.

Она открыла глаза, и во взгляде смотревшего на нее в упор Торана выразилось неприкрытое облегчение. Он гневно воскликнул:

— За этот бандитизм вам придется отвечать перед императором. Освободите нас.

Бейта наконец сообразила, что ее запястья и лодыжки прикованы к стене и полу притягивающим полем.

Обладатель грубого голоса приблизился к Торану. Он оказался толстяком, с опухшими нижними веками и с редеющими волосами. Его остроконечная шляпа была украшена щегольским пером, а оторочка камзола — расшита серебряным пенометаллом.