Самый далекий берег

Он свернул направо, к сооружению, больше всего напоминавшему пчелиные соты – только высотой с десятиэтажный дом, со множеством шестиугольных ячеек медового цвета. Посреди каждой горели огоньки, зеленые и розовые. Выбрав ячейку с зеленым, Мухомор проворно подтолкнул к ней Кирьянова, вытянул руку, коснулся огонька, словно кнопку надавил. И уверенно шагнул в клубившуюся в глубине ячейки желто-золотистую пелену.

Они оказались в небольшом помещении кубической формы, с золотистыми стенами, больше всего напоминавшем кабину лифта. Перед ними вспыхнула в воздухе цепочка разноцветных символов.

– Во-от, – Мухомор бесцеремонно ткнул пальцем в ближайший, – это-то я знаю. Написано, что заведение весьма даже коммерческое, и всякой шушере с тощим лопатником не хер заглядывать…

Послышался приятный голос:

– Уважаемые гости, ресторан считает своим долгом предупредить, что наше заведение относится к разряду полноправных и отличается варьированным в высокой степени эквивалентом…

– Слышал? – обернулся Мухомор к Кирьянову. – В точности, как я тебе толкую. Говоря по-простому, кабак дорогой… Ну и хрен с ним! Нас нынче не испугаешь!

Он коснулся одного из символов, и пелена перед ними распахнулась.

У Кирьянова перехватило дух.

Они стояли в центре огромного белого круга, окаймленного полосой столиков, напоминавших светло-коричневые шляпки грибов. Иные из них тонули в полумраке, едва озаренном колышущимися язычками свечей, иные ярко освещены. Добрая половина занята самыми разнообразными существами.

Но не это было самым удивительным. Помещение более всего походило на исполинский стеклянный колпак, лишь кое-где пересеченный тоненькими прожилками золотистого металла – и по ту сторону высоченных широких окон открывался прекрасный вид. Полнеба занимал бело-зеленый диск неведомой планеты – туманные струи облаков, завивавшиеся причудливыми спиралями, меж ними на зеленом фоне проглядывают буроватые, четко очерченные полосы, похожие на наблюдаемые с неимоверной высоты горные хребты. А над диском чернело космическое пространство, где ярко светили огромные звезды, складывавшиеся в незнакомые созвездия.

Кирьянов словно к земле прирос.

– Оценил? – самодовольно спросил Мухомор с таким видом, словно это он спроектировал и построил все это или был полноправным владельцем. – Это мы с тобой на орбиту запрыгнули. Лучший кабак на планете, так и называется «Орбиталь» или что-то вроде… Для начала мы с тобой пожрем и выпьем от души, а потом не спеша выберем приличный курорт, опять-таки дорогущий, и махнем развеяться по полной. Могу тебе по секрету сказать, что насчет баб тут обстоит, как и везде, если опять-таки умеючи… Гляди веселей и шагай за дядькой!

Осмотревшись, он направился к ближайшему свободному столику, и на первый взгляд из-за своей формы совершенно не приспособленному для того, чтобы за ним уютно могли устроиться существа вроде землян – сплошная полусфера, ничего похожего на стулья…

Однако стоило им подойти вплотную, стол моментально изменил очертания: полусфера плавно приподнялась, обнаружив толстую ножку, перетекла в круглый стол знакомой формы, а из пола выросли медленно и грациозно, словно инопланетные цветы, два мягких даже на вид кресла, опять-таки идеально приспособленных для землян.

– Видал технику? – прищелкнул языком Мухомор. – Все продумано… Ну, сидай, друже!

Подавая пример, он по-хозяйски развалился в кресле, кинул перед собой сигареты и зажигалку, потер ладони:

– Щас вкусим сладкой жизни на манер аристократии, успевай, кума, любоваться… Халдеев что-то не видно, значит, и тут автоматика…

Откуда-то из центра стола раздался приятный, мелодичный голос, не мужской и не женский, так, нечто среднее:

– Уважаемые гости, прошу прощения за мимолетные формальности, но крайне желательно будет, если вы предъявите идентификационные карты считывающему устройству…

Вслед за тем в центре стола с неприкрытым намеком образовалась небольшая неглубокая выемка, окаймленная весело мерцающими зелеными огоньками, и голос предупредительно уточнил:

– Прошу вас, положите сюда идентификационные карточки в любом их положении…

– Бюрократы хреновы, – пожал плечами Мухомор. – На улицах не шмонают, зато в кабаках не увернешься… Давай.

Он шлепнул своей карточкой по выемке так, словно побивал козырным тузом какую-нибудь мелкую карту. Кирьянов последовал его примеру. Огоньки изменили цвет на синий, замерцали чаще и, такое впечатление, пытливо. Потом выемка вдруг исчезла, столешница вновь стала ровной. И голос с прежними интонациями сообщил:

– Уважаемые гости, к великому сожалению, вынужден вам напомнить, что наше заведение относится к разряду полноправных. Надеюсь, вас не затруднит покинуть его уже знакомой вам дорогой.

Вслед за тем возле стола раздался мелодичный звон, и возник гуманоид в малиновом одеянии, напоминавшем то ли халат, то ли бурнус, щедро украшенном золотыми шитыми узорами и символами.

Кирьянов уже давно пришел к выводу, что для описания всех встречавшихся ему на галактических стежках-дорожках инопланетян нет особой нужды изощряться в описаниях, стремиться к скрупулезности. Гораздо проще обходиться краткими определениями «вроде собаки», «вроде человека», «вроде кактуса». Все остальное – детали, без которых можно и обойтись, чтобы не добавлять себе лишней головной боли – он не ученый, в конце концов, подавляющее большинство однажды встретившихся галактов во второй раз уже не встретится, так стоит ли фантазию напрягать?

Согласно сей ненаучной классификации, инопланетянин был вроде человека – разве что голова безволосая, зрачки вертикальные да вместо ушей некая напоминающая цветок конструкция из прозрачной розовой кожицы. Будь это человек, Кирьянов уверенно сказал бы, что физиономия у старикашки склочная и неприятная, но в данном конкретном случае следовало воздержаться от скоропалительных суждений: может оказаться, что это юнец, настроенный крайне доброжелательно…

Галакт произнес, сурово таращась на них синими глазами с вертикальными коричневыми зрачками:

– Мне очень неловко причинять вам неудобства и, вполне возможно, душевные травмы, но я попросил бы покинуть наше заведение вас обоих. Принятые правила, увы, не содержат каких-либо исключений для данного случая…

– Ты что, старый хрен, не понял? – процедил Мухомор, медленно закипая. – Документов не видел? Чистые документы, в натуре…

– Подожди, – сказал Кирьянов. – Вдруг это и не человек вовсе – снова иллюзия…

– Я вот сейчас этой иллюзии рога на сторону посшибаю! – рявкнул разозленный Мухомор, вскакивая.

Судя по тому, что старикан отступил на шаг, иллюзией он вовсе не был. Моргнув несколько раз, он произнес чуть растеряннее:

– Следует ли мне понимать вас так, что вы намерены выйти за пределы обязующей морали?

– Уж это точно, – грозно пообещал Мухомор, старательно себя распаляя. – Не отдашь карточки, я тебе сей же час слушалки оборву и запихаю в…

Двойной мелодичный звон. По обе стороны от старичка возникли еще двое, при виде которых у Кирьянова неприятно заныло в желудке – да и Мухомор не двигался с места.

Один был вроде человека, другой – вроде собаки. Но не в том дело: на обоих была темно-синяя одежда с блестящими золотыми пуговицами, полосками на плечах и рукавах, волнообразными шевронами и непонятными нашивками. Совершенно одинаковая, что у одного, что у другого, и черные низкие сапожки пусть разной формы у человека и у пса, но нечто трудновыразимое в словах опять-таки объединяло обувь. Точно, униформа…

– Уважаемые разумные существа, – произнес «вроде человека». – Мне крайне неприятно причинять вам моральные неудобства, но возникла ситуация, когда вам просто необходимо будет ответить на несколько вопросов, проследовав из этого помещения. Хочу подчеркнуть, что эту ситуацию создали своими действиями как раз вы. Надеюсь, вы обладаете достаточной социальной ответственностью, чтобы пойти навстречу нашим требованиям?

– З-запоролись, бля буду, – сказал Мухомор Кирьянову, почти не шевеля губами.