Волшебник

Хочокена рассмеялся шутке Миламбера и одобрительно кивнул.

- Мне думается, ты из тех, - сказал он, - кому удалось найти свой уал. Похоже, мы с тобой понимаем друг друга. Для начала это совсем неплохо.

Миламбер окинул плотную фигуру волшебника долгим изучающим взглядом. Он был почти уверен, что в лице этого мудрого, веселого, жизнелюбивого старца ему удалось обрести союзника, быть может, даже друга.

- Мне тоже так думается. А еще я уверен, что и вы нашли свой уал.

Притворившись смущенным этой похвалой, Хочокена махнул рукой.

- Я слишком уязвим для земных соблазнов, чтобы достичь такой высокой степени самопознания и внутренней гармонии.

Миламбер недоверчиво покачал головой.

- Запомни главное, - наставительно проговорил Хочокена. - У нас, как и везде, чужаков недолюбливают. Многие из Всемогущих пребывают во власти тех же предрассудков и предубеждений, что и простые крестьяне или темные невежественные ремесленники. Такова человеческая природа. А потому, чтобы выжить, тебе надлежит во всем уподобиться истинному цурани. Пусть твой уал послужит тебе прибежищем и опорой в твоих неутомимых исканиях, источником твоей внутренней независимости. Но контролируй свои внешние проявления так, чтобы каким-нибудь словом, жестом или взглядом лишний раз не напомнить окружающим о своем чужеземном происхождении. Ты понял меня?

- Да, - кивнул Миламбер.

Хочокена вновь наполнил обе чаши чочей.

- Будь особенно осторожен в присутствии любимцев нашего Стратега Элгахара и Эргорана. Опасаться тебе следует и дерзкого юнца по имени Тапек. Их властелин и повелитель желает во что бы то ни стало продолжать войну против вашего народа. Для успешного ведения кампании он нуждается в помощи волшебников, а члены Ассамблеи весьма неохотно откликаются на его призывы. Особенно в последнее время, после того как двое Всемогущих погибли в вашем заколдованном лесу. Убедить же чародеев и впредь оказывать ему поддержку могли бы лишь Объединенный Высший Совет или решение всех членов Ассамблеи. Но те и другие придут к единому мнению не раньше, чем тюны превратятся в земледельцев и поэтов. - Он усмехнулся и кивнул, видя, что Миламбер оценил его шутку. - Так что нынешнее положение Стратега, как видишь, весьма шатко. Ведь потерпев поражение в войне, он будет смещен со своего поста. Принято считать, что мы. Всемогущие, далеки от политики. - Он тонко улыбнулся. - Но Стратег вполне может объявить тебя виновником своей военной неудачи, объяснив ее тем, что ты из сочувствия к своим бывшим соплеменникам уговорил остальных волшебников не оказывать ему помощи и не перемещаться на Мидкемию. Понимаешь? Он не станет лично преследовать тебя, но вполне может поручить это своим любимцам. Его авторитет все еще достаточно высок.

- Путь власти тернист и извилист, - пробормотал Миламбер.

- Вот как? - улыбнулся Хочокена. - Тебе знакома эта старинная цуранийская поговорка? Что ж, похоже, ты хорошо усвоил мой урок!

Миламберу без труда удалось свыкнуться со своим новым положением Всемогущего. В течение нескольких недель, последовавших за визитом к Хочокене, он досконально изучил, в чем состояли права и привилегии, дарованные Императором его сословию, а также обязанности, налагаемые на него столь высоким саном. Он старался подражать манерам и выговору волшебников-цурани и весьма в этом преуспел. Его успехи отмечали решительно все члены Ассамблеи - одни с восхищением, другие с плохо скрытой неприязнью.

Он по-прежнему сознавал, что в душе его таится неисчерпаемый источник силы, проявляющейся лишь в минуты крайней опасности и величайшего напряжения. Цуранийские чародеи также чувствовали в нем эту силу. Одних она страшила, у других вызывала любопытство, у третьих - зависть. Он обнаружил также, что над ним больше не властны те понятия, заповеди и запреты, коими наставники-черноризцы пытались ограничить его мыслительные процессы. Без труда вычленив все установки, что были внедрены в его сознание за годы учебы, он избавился от них. Его разум и воля, несмотря на усилия учителей за годы послушничества, остались свободными. Его внутренний мир принадлежал только ему одному. Но он скрыл это от всех, даже от Хочокены, чтобы не подвергать свою жизнь новой опасности.

Он часто вспоминал Кейталу. По ночам она являлась ему во сне. Теперь, став Всемогущим, он легко мог бы добиться ее освобождения из рабства. Они могли бы жить вместе. Но он опасался, что, взяв ее к себе, возбудит еще большую ненависть в сердцах тех, кто желал его гибели. К тому же, Кейтала ведь могла и позабыть о нем. Мысль эта доставляла ему страдания. Теперь он знал ответ на те вопросы, что не давали покоя Хочокене и прочим Всемогущим. Он понимал, какие свойства его души вызывали в их сердцах недоверие к нему и безотчетный страх. Он принадлежал обоим мирам, соединенным между собой звездным коридором. Обе планеты, враждовавшие между собой, питали его силы, обе они служили источниками того могущества, коим он был наделен, значительно превосходившего способности любого из членов Ассамблеи. Одновременно он узнал и свое подлинное имя, которое должно было оставаться тайной для всех, кроме него самого. На древнецуранийском языке оно означало: "Тот, кто стоит меж мирами".

Глава 5. ПЛАВАНИЕ

Чapльз озабоченно нахмурился и покачай головой.

- Мастер, там появилось множество новых знамен!

За шесть лет, проведенных в Крайди, цуранийский раб Тшакачакалла, которого Арута нарек Чарлзом, стал умелым охотником и следопытом, полностью оправдав ожидания главного егеря герцогства Мартина.

Скрытые густыми ветвями деревьев, Чарлз, Мартин и Гаррет не сводили взоров с лагеря цурани в глубине долины. Гаррет с невольным восхищением взглянул на Чарлза и едва слышно присвистнул:

- Глаз у тебя, как у сокола! Я так едва различаю их шатры и палатки!

Чарлз пожал плечами.

- Ничего особенного. Мне ведь хорошо известено, на что стоит обратить внимание.

- Что означает появление новых знамен? - спросил Мартин.

- Плохие новости, мастер. На всех этих флагах - гербы родов, состоящих в партии Синего Колеса, которая отказалась от участия в войне после осады Крайди. Выходит, в Высшем Совете снова произошли серьезные перемены. Военный Альянс восстановлен. И весной нам, боюсь, следует ожидать нового наступления цурани.