Пленники зимы

Самым печальным был переход экватора. Я заперся в каюте и мрачно прислушивался к ликующему визгу Светланы, долетавшему из открытого иллюминатора. Когда измазанные сажей матросы, раздобыв у второго помощника запасной ключ, открыли дверь, я, недолго думая, ударил бейсбольной битой, предусмотрительно прихваченной из спортзала, ближайшего по колену. Потом предупредил, что не всегда попадаю по конечностям и буду лупить по "чём попало", если они немедленно не уберутся ко всем чертям. "Черти" засверкали улыбками, и мне тут же пришлось пополнить список своих преступлений ещё десятком ушибов.

Осада продолжалась несколько часов. К переговорам подключились господа офицеры, потом старший помощник пообещал запереть меня в лазарет за хулиганство. Я сообщил о готовности немедленно перейти в лазарет при условии, что там меня оставят в покое. Наконец, появилась хмурая Калима с трезубцем и в короне. Надо отдать ей должное. Насколько "черти" были похожи на измазанных сажей пьяных, неряшливо одетых матросов с дурацкими красными платками на головах, настолько она была похожа на королеву. Я раскис, размяк и уже готов был признать поражение, но она лишь бросила на меня беглый взгляд, в котором была и печаль, и сожаление, кивком головы отправила всех прочь, пожала плечами и ушла. Они оставили мне разгромленную каюту, измазанную с обеих сторон мазутом дверь и горькое чувство досады.

Дверь я снял с петель и выставил в опустевший коридор. Проём занавесил простынёй, проветрил и навёл порядок в каюте. Задраил иллюминатор и, уже на койке, попытался сосредоточиться на чтении Корана. Если бы Аллах не хотел, чтобы они это делали, этого бы не было. А потому – не суди, не твоего ума это дело. Ты думай о своих отношениях с Аллахом. Наступит время, и все придут на суд Его.

Аллах с терпеливыми. "Терпи, будь терпимым, будь стойким и бойся Аллаха, – может быть, тогда ты будешь счастлив!.." Её смех преследовал меня до самого вечера.

– В таком случае, – возвращает меня к действительности сочный бас Виктора. – Будем заканчивать…

– Ещё нет, – прерываю его медоточивую речь. Голос у меня звучит ровно. Всё-таки удалось успокоиться. – Прочти-ка, любезный, ещё раз положение о распределении прибыли и порядке подсчёта голосов.

А что? Пусть читает!

Но он и не думал обижаться. -… Делить на три равные части…

– Нет, – я качаю головой и вижу, как настораживается Калима. А что же она думала?

Что козырный туз в игре только один, что ли? Даёшь козырных тузов по числу рукавов играющих! – Не так. Давайте по-другому. Прибыль и голоса при принятии решений делятся в соответствии с числом реальных входов, которыми владеют участники.

– Что значит "реальных"? – немедленно уточняет Калима.

– Реальными будем считать входы, которыми мы будем пользоваться, чтобы проникнуть внутрь континента, а не те, которые числятся у нас на бумаге.

– Ты хочешь сказать, что не уверен в своих координатах? – забеспокоился Виктор.

– Если в чём я уверен, так это в координатах, – ухмыляюсь ему прямо в лицо. – Не подставят и не подведут.

– Но тогда мне нет смысла разрабатывать ваши входы, – замечает Калима.

– Смысл появится, если будут заключаться сепаратные соглашения между заинтересованными участниками: один владеет входом, другой ресурсами для его эксплуатации. Эти двое смогут договориться. Зачем им мнение третьего?

Все молчат. Обдумывают. Валяйте, думайте. Смысл в тишине, а не в обилии слов.

Слово – темница истины. Истина, втиснутая в рамки слов, чахнет и корчится. Слово уродует её, четвертует тело, насилует душу… И краткость его речей обнажала Истину.

– Всё равно не понимаю, – нарушает молчание Калима. – У меня есть действующий вход; так что же: мне теперь на нём замкнуться и забыть о вас?

Я улыбаюсь, и она тут же осознаёт совершённую ошибку.

– Я даже могу сказать, какой из твоих четырёх виртуальных входов оказался реальным.

Вот так!

– Ну что ж, – не спуская с меня глаз, проговорила она. Губы сжались в одну бескровную линию. – Скажи.

– И если я не ошибусь, ты нам скажешь, сколько уже человек потеряла, в попытке туда пробиться.

– Скажу…

Я беру со стола салфетку, пишу на ней координаты, комкаю и щелчком отправляю записку на её край стола. Очень удачный выстрел, между прочим. Комок бумаги подкатывается к ней прямо в руки. Она, не спеша, его разворачивает. Морщит лоб, что-то припоминая, сжимает салфетку в руке, прячет в кармашек костюма.

Когда она вновь встречается со мной взглядом, я вижу в них настороженность и удивление.

– Восемь.

Шах и мат! В игры они со мной играть вздумали!

– Но это в корне меняет все наши договорённости… – неуверенно нарушает молчание Виктор.

А спеси-то поубавилось! Муж, "упорный в препирательствах"… А что же он думал: во второй раз бесплатно в рай на моём горбу прокатиться?

– Виктор, ты опять что-то напутал! С тобой я ни о чём не договаривался, да и не о чём мне с тобой договариваться. У тебя ничего нет, что было бы мне нужно.

Я вдруг чувствую во взгляде Калимы восхищение.

– Максим, если ты знаешь, какие из двенадцати входов будут реальными, то, наверное, будет лучше их объявить…

– Зачем это? Лучше не будет. Да, я знаю, а вы – нет. Ну и что? Ничего не изменилось. Без твоих денег и флота, Калима, наши входы так и останутся набором цифр на салфетке. Ресурсы как были у тебя, так они у тебя и остались. Просто задача осложняется тем, что через одни входы попасть внутрь несравнимо труднее, чем через другие…

– Но это означает, что с этой минуты условия диктуешь ты.

Я качаю головой:

– Тебя удивляет, что меня это устраивает?

Но она не закончила:

– И, судя по твоему лицу, наибольшее число реальных входов досталось тебе.

Я пожимаю плечами: зачем спорить с очевидным?

– А как быть с ней? – она кивает головой в сторону Светланы. – Ты заварил эту кашу…

– Никак, – я пожимаю плечами. – Пока у тебя есть надежда, что под координатами Светланы прячется что-то реальное, она – полноправный участник нашего договора.

Загрузим её друзей рутинной, административной работой, чтоб не хулиганили, а сами займёмся чем-нибудь творческим.