Водоворот

Только перевернутая. Зеркальное отражение.

«Интересно? Еще как».

Файл притаился в утренней выборке по Бетагемоту, тихонько себе тикая. Целых несколько часов с начала смены у Ахилла не было даже минуты, чтобы просмотреть его. Супергрипп прожигал себе путь через Глазго, а какой-то новый микроб, питающийся углеродом — то ли мутант, то ли конструкт, никто понятия не имел, — выжрал целый кусок из Двухсотлетней дамбы, прямо из-под ног нескольких тысяч пассажиров рапитрана. Утро выдалось насыщенное. Но в конце концов Дежарден все-таки смог выкроить пару минут, слезть с акселерантов и передохнуть.

Он открыл файл, и тот прыгнул на него, словно на взведенной пружине.

Подсказчик с необычной услужливостью принялся объяснять, почему этот документ стоит его внимания. В обыкновенной ситуации они добывали свои сокровища, используя логические цепочки, чересчур изощренные для человеческих мозгов; по мановению волшебной палочки необходимая информация со всего мира появлялась в очереди, причем без всяких запросов. Но этот файл — он пришел с исчерпывающими поисковыми тегами, терми­нами, которые мог понять даже человек. «Карантин». «Пожары». «Станция "Биб"». «Источник Чэннера».

«Интересно?»

Никакого толку, слишком мало информации. Но как раз достаточно, чтобы привлечь внимание кого-то вроде Ахилла. Никакие это не данные на самом деле, а наживка.

«Ответь».

***

— Спасибо, что заскочили на огонек, — голос, как из жестяной банки, без картинки.

Дежарден включил собственный голосовой фильтр:

— Получил ваше сообщение. Что я могу для вас сделать?

— Нас связывает взаимный интерес к биохимии, — вежливо ответил незнакомец. — У меня есть информация, которую вы можете счесть полезной. И наоборот.

— А кто вы такой?

— Я человек, который разделяет ваш интерес к биохимии и обладает информацией, которую вы можете счесть полезной.

— На самом деле, — заметил Дежарден, — вы всего лишь программа-секретарь. Причем довольно примитивная.

Пустота не согласилась.

— Тогда ладно. Загрузите что хотите и снабдите тегами, как это свое приглашение. При следующем сканировании посмотрю и свяжусь с вами.

— Простите, — ответила программа. — Так не пойдет.

«Ну разумеется».

— А как пойдет?

— Я бы хотел встретиться с вами.

— Хорошо. Назовите время, я расчищу канал.

— Лично.

— Хорошо, так как я... Секунду, вы имеете в виду — в реале?

— Да.

— Зачем?

— Я по натуре подозрителен. Не доверяю цифровым изображениям. Я могу быть у вас через сорок восемь часов.

— А вы знаете мое местоположение?

— Нет.

— Знаете, если б я тоже не был «по натуре подозрителен», то уж точно стал бы таким сейчас.

— Тогда мы разделяем не только интерес к биохимии.

Дежарден ненавидел, когда приложения так себя вели — пытались шутить или тупо острить, желая ка­заться более человечными. Правда, в людях он эту черту тоже не переваривал.

— Если вы выберете время и место, где мы могли бы встретиться, — продолжила программа, — я обещаю подъехать.

— А откуда вы знаете, что я не в карантине?

«И если на то пошло, откуда я знаю, что ты не в карантине? Куда я, вообще, лезу?»

— Это не проблема.

— Да что ты такое? Какой-то тест на лояльность? Тебя Роуэн натравила?

— Я не понимаю.

— Потому что вот это совсем необязательно. Уж корп-то должен бы знать. — За кого бы ни договари­валась программа, он занимал высокое положение. Еще бы, так уверенно говорить о расходах на поездки. Если только вся затея не была чьим-то бессмысленным хитроумным розыгрышем.

— Я не провожу проверку на лояльность. Я прошу встречи.

— Ладно, хорошо. «Реактор Пикеринга». Наркобар в Садбери, Онтарио. Среда, в 19:30.

— Замечательно. А как я вас узнаю?

— Не так быстро. Я лучше сам к тебе подойду.

— А вот это проблема.

— И то верно. Если ты думаешь, что я побегу к кому- то, кто даже имени своего не называет, то тебе нужен новый патч.

— Как жаль слышать такое. Тем не менее это не имеет значения. Мы все равно можем встретиться.

— Нет, если никто из нас не будет знать, как выглядит другой.

— Увидимся в среду, — сказала ему программа. — До свидания.

— Секунду...

Нет ответа.

«Черт». Кто-то собирался встретиться с ним в среду. Он способен добраться до любого места под геостационарной орбитой всего за двое суток. Он знает о связи между источником Чэннера и Бетагемотом и, похоже, может узнать Дежардена вообще без каких-либо отличительных знаков.

Кто-то хотел с ним встретиться, желал он того или нет.

Дежардену все это казалось, мягко говоря, угрожающим.

В мире существовали такие места, которые кормились от артерий между точками «А» и «Б» и сами себя обеспечить не могли. Когда устанавливали карантин, находили отравленный водоносный слой или когда равнодушные граждане покидали очередной промышленный центр, вылетающий в трубу, — в общем, когда перекрывали кровоток, такие поселения хирели и преображались в гангрену.

Разумеется, любые стены рано или поздно падали. Карантин отменялся или отмирал. Ворота открывались или же сгнивали от ржавчины. К тому времени было уже слишком поздно: живая ткань превращалась в некротическую. Новая кровь в мертвую зону не текла. Разве что пара-другая прерывистых вспышек на подземных кабелях, периферийных нервах, где Водоворот перескакивал через провалы. Разве что несколько человек, не успевших вовремя убраться, но все еще живых; или тех, кто приезжал, не столько разыскивая это конкретное место, сколько убегая из другого.

Кларк попала именно в такой район, город руин, разбитых окон и пустых глаз, наблюдающих из домов, которые никто не озаботился снести. Жизнь здесь, по большей части, не замечала присутствия Лени. Та же избегала явных территориальных границ: беззубых детских черепов, со значением расставленных вдоль какого-нибудь особенного тротуара; полумумифицированного трупа, распятого вверх ногами под загадочной надписью «Святой Петр Недостойный»; бесхозных автомобилей, словно по случайности перекрывающих то одну дорогу, то другую, — ржавых баррикад, что направляли беспечного путника к некой бойне в центре города, словно рыбу в запруде.

Два дня назад Лени обошла шабаш благодетелей, которые живьем ловили бродяг и отщепенцев, словно полевых мышей, и насильно накачивали их каким-то генетическим коктейлем. Скорее всего, рецептом из ксантопластов. С тех пор ей везло: она больше никого не встретила. Передвигалась только ночью, когда ее чудесные глаза давали максимум преимуществ. Держалась подальше от местных штабов и блокпостов с горящими бочками, прожекторами и ржавыми, лишь наполовину функционирующими аварийными блоками Балларда. Попадались ловушки, замаскированные блиндажи с бандами выскочек, желавших завоевать себе положение в местной иерархии; они истекали слабым инфракрасным сиянием или осколками света, невидимыми для просто­го мяса. Кларк замечала их еще издали и меняла курс, а там так ничего и не подозревали.

Она почти миновала опасную зону, когда в дверном проеме дома, стоявшего примерно в десяти метрах впереди, появился какой-то человек: метис с доминантными латиноамериканскими генами; его кожа казалась синевато-серой в бледном свете, усиленном линзами. Голые ноги, обрывки пластика, нанесенного спреем прямо на подошвы, отслаивались на глазах. Какая-то пушка в одной руке, двух пальцев на ладони не хватало. Другую он превратил в своеобразный протез, обернув вокруг нее клейкую ленту в несколько слоев, утыканную осколками стекла и ржавыми гвоздями.

Он посмотрел прямо на Лени глазами, что сияли такой же белизной и пустотой, как и ее собственные.

— И? — спросила Кларк через минуту.

Рукой-дубинкой он резко обвел окружающую территорию: