Послание Геркулеса

- Вы играете в шахматы, господин президент?

- В общем, играю.

- А в вашей президентской кампании этот факт не упоминался.

- Это не прибавило бы мне голосов. Быть может, даже убавило бы.

Тайманов улыбнулся:

- Никогда не пойму Америку. Эта страна превозносит посредственность и создает инженеров выдающегося качества.

- А почему вы вспомнили о шахматах? - спросил Харли.

- Ах да, к чему это я. Я к тому, господин президент, что всякий хороший шахматист знает: угроза существенно сильнее ее исполнения. Как и в дипломатии. Враги правительства не станут намеренно провоцировать реакцию на ситуацию, потому что они тоже знают: события могут выйти и из-под их контроля. Свергни правительство - и никто не знает, что будет дальше. Вместо этого они попытаются использовать неизвестность вокруг послания с Геркулеса, чтобы подорвать веру в правительство. Они знают, что для них дорога к власти лежит через объятия прежней политики. Возврат к национализму семидесятых.

Он говорил о последних сталинистах старой закалки. Сейчас у них было новое имя - неоконсерваторы, но они вполне готовы были принести в жертву своим амбициям скромный прогресс России и возможность стабильного международного порядка.

Тайманов поднял бокал, наклонил, посмотрел на свет и снова пригубил. Президент поднял бутылку и хотел долить ему еще, но Тайманов отказался.

- Больше мне не позволяют, - вздохнул он. - Джон… - Из его голоса исчезла официальность, и Харли увидел искреннюю тревогу у него в глазах. - Я не верю, что в передаче может содержаться хоть какая-то опасность, сравнимая с тем, что сейчас грозит моей стране. Нам нужна ваша помощь. Я настоятельно прошу вас обнародовать передачу и хотя бы выбить это оружие у них из рук. Президент кивнул:

- Алекс, я подумаю о ваших словах. Тайманов встал и застегнул пиджак.

- Спасибо, что уделили мне время, господин президент. Я вылечу в Москву не раньше среды, если вы захотите продолжить этот разговор.

- Он хочет отвезти ответ, - сказал Янович, когда министр вышел.

Через несколько минут президент вышел из Розового сада на следующую встречу - предстояло фотографироваться с профсоюзными деятелями. Собеседникам он показался рассеянным. Его обычное умение дистанцироваться от любых проблем и сосредоточиться на текущем деле ему изменило.

Глава десятая

Эд Гамбини был поглощен событиями и просто плевался, когда приходилось выкраивать время для политиков. Даже для президента. Хотя он и составил несколько докладов для Белого дома, эта работа очень скоро стала обязанностью Гарри. Руководитель проекта поручил Маевскому каждый вечер составлять краткий отчет, который Гарри находил по утрам у себя на столе. Он аккуратно звонил по закрытому номеру, который сообщил ему президент, и в тот же день со спецкурьером пересылал распечатку отчета с пометкой «в собственные руки».

Гарри не стал уклоняться от этой процедуры, хотя ему неловко было действовать через голову начальства. Он известил Розенблюма о требовании президента, и директор только пожал плечами.

- Проследи, чтобы мне отсылали копию, - сказал он. - И если будет что-то экстраординарное, я тоже хочу об этом знать.

Конечно, Гарри не должен был доставлять Харли свои доклады. Сначала для этого назначили помощника, а месяца через полтора его заменили другим. Отчеты, разумеется, были составлены в общих словах. Когда же возникала тема, которую, по мнению Гарри, можно было счесть секретной, он сам отвозил в Белый дом меморандум Гамбини, где документ в запечатанном конверте передавали помощнику и давали за него расписку.

Гарри довольно быстро понравилось появляться в окрестностях Овального кабинета, понравилось, что его узнают люди из президентской команды, и даже пару раз мелькнул сам Харли. Однажды Гарри представили советнику по национальной безопасности, который поразил его, вспомнив через несколько дней не только его фамилию, но и имя. Серьезное впечатление для мелкого федерального служащего. Если дело пойдет хорошо, если он сможет избежать ляпов и точно определить, какая информация нужна Харли, то ему мог светить пост директора агентства. И потому Гарри непропорционально много своего времени уделял проекту «Геркулес». Гамбини, надо отдать ему должное, никогда не терял терпения от его вопросов. Этот идеалист, как понял Гарри, не искал в поведении собеседника своекорыстных мотивов. Он был полностью поглощен азартом охоты за неуловимой природой алтейцев.

Работа по пониманию «языка» передачи шла медленно, но с заметными успехами. То, что вообще есть прогресс, как Римфорд объяснил Гарри, учитывая неимоверную сложность встречающихся проблем, - это заслуга Корда Маевского и его группы математиков.

В день, открытый для посетителей, Гарри привез сына в Годдард. Дома пришлось задержаться, поскольку запасы инсулина подходили к концу и пришлось заехать с мальчиком в аптеку. Это всегда производило гнетущее впечатление, усугубляемое смирением, с которым Томми принимал свою болезнь.

Мальчику понравилось ездить по космическому центру, разглядывать тарелки антенн, оборудование связи и модели спутников. Но к концу ему интереснее всего оказался пруд с утками. На холодной поверхности еще плавало их семь или восемь, и Гарри подумал, когда же они улетят.

Томми был для своего возраста высок, с тонкими чертами лица матери и большими ногами Гарри. («Пройдет, когда он станет старше», - уверяла Джулия.) Утки знали, что такое дети, и потому сгрудились вокруг еще раньше, чем он успел открыть пакет попкорна. Они были совершенно ручные, и когда Томми оказался несколько медлителен, они попытались выхватывать корм у него из рук. Мальчик испуганно хихикнул и попятился.

Гарри, глядя издали, вспомнил вечера, когда он поздно работал, уик-энды, занятые теми или иными проектами. Правительство вознаграждало его грамотами и денежными премиями, а в последний год он получил звание старшего правительственного служащего. Неплохо в целом. Но накапливался некоторый итог, где, с одной стороны, были все эти грамоты и премии. А с другой?