Миры Альфреда Бестера. Том 3

А эта хорошенькая вернулась, продолжая подмигивать. Фазма-цивилизации присуща странная навязчивая цикличность…

А та неясная штуковина, которую я считала ловушкой, превратилась в графскую корону. Этот мир весь зыбкий, туманный, текучий, населенный какими-то желеобразными подобиями людей…

Потом корона разрослась и стала императорской…

А потом оказалось, что эта императорская корона венчает дьявольскую, шаманскую маску. Очень похоже вот на это…

Вновь возвратились сиамские близнецы, сросшиеся спинами и не желающие разговаривать друг с другом; или, может быть, я наблюдала танец двух кобр. Посмотрите на них…

Затем из ниоткуда возникла жирная буква W…

Которая превратилась в две поднятые ручищи с огромными бицепсами; вроде вот таких…

А дальше мне показали издевку, а не задницу — толстую, отвисшую…

И тут воротилась Смерть!

А потом случился солнечный взрыв — точно астра проросла в вечность, и…

— …и я вернулась обратно в камеру.

Гретхен с трудом перевела дыхание: почти полчаса она без передышки выпаливала свой отчет, сопровождая его набросками. Оба ее собеседника были так увлечены, что не обращали на нее никакого внимания. Несмотря на пережитые мучительные потрясения, Гретхен было впору рассмеяться: Шима не мог оторваться от нефритовой мухи, сдохшей на 47-й параллели, а Индъдни с жадным любопытством знатока Ид-клякс разглядывал ее наброски.

Наконец Гретхен не выдержала.

— Ну?

— Этот взрыв в бесконечность, — вопросил Шима творение Фаберже, — как насчет взрыва?..

— Это ваше нападение-бегство — когда вы набросились на меня, — тихо сказал Индъдни. — Оно и вызвало, по всей видимости, срочное возвращение госпожи Нунн. Вы согласитесь, я полагаю, со мной, доктор, что здесь обнаруживается весьма любопытная и неожиданная связь.

— Между мной и Гретхен? Но ничего неожи…

— Нет-нет, между сомой и психикой. — Индъдни повернулся к Гретхен. — Вы снова, как всегда, вдохновляете нас, мадам.

— Благодарю вас, субадар.

— От души желал бы вашего присутствия в моей команде. — И снова к Шиме: — Итак, доктор, ваша проницательность подсказала вам какие выводы из повествования госпожи Нунн?

— Да, я оказался прав: Голем ¹⁰⁰не одинок — страна Ид обитаема.

— Так. И что же?

— Там развилась своя Фазма-цивилизация.

— И далее?

— И действительно существует связь между индивидуумами реального мира и иддивидуумами Фазма-мира.

— Ид-дивидуумами? Очень хорошо, доктор! Мне нравится слово «иддивидуум». Что еще?

Шима поморщился.

— Никуда не годное рассуждение. Если мой анализ ситуации справедлив, то нам придется близко узнать индивидуумов и Наше-мира, чтобы установить их связь с соответствующими иддивидуумами из Фазма-мира, и наоборот. Вывод: нам вечности не хватит, чтобы вычислить, кто порождает Голема.

— Браво, доктор! — расплылся в улыбке Индъдни. — Я полностью согласен, только исключаю ваш расчет потребного времени.

— Почему? Вы полагаете, что не понадобится столько?

— Моя очередь — в конце, доктор. Сейчас слово за мадам. Если к вам вернулась выносливость, госпожа Нунн, будьте любезны дать нам ваши выводы.

— Что же… — медленно начала Гретхен. — Я уже заметила во время рассказа, субадар, что вы правильно беспокоились. Подмир вдохновляется только стремлением к наслаждению и удовлетворению — на самом примитивном животном уровне подсознания. Но… это и сбивает меня. Почему я так сильно чувствовала опасность и смерть?

— Что тут непонятного, мадам? — несколько удивился Индъдни. — Эгоистическое стремление к наслаждениям часто опасно для других. А разве жестокие хищники не наслаждаются, медленно убивая жертву? Вы никогда не наблюдали, как кошка оттягивает кончину мыши?

— Это верно.

— Тогда, раз ваше недоумение разрешилось, каковы ваши построения из расплывающихся образов, Ид-пятен, сменявших друг друга, растекавшихся и преобразовывашихся? Вы в состоянии оценить?

— Но я давала свою оценку, когда рисовала. Индъдни сокрушенно покачал головой.

— Вот беда с лабораторным экспериментом: предмет опыта слишком погружен в происходящее, чтобы объективно оценить свои переживания.

Шима резко вмешался:

— Слушайте, Индъдни, если у вас есть что сказать, так, Бога ради, выкладывайте! Не заводите с нами эти кошки-мышки!

— Ни за какие блага, доктор. Я не жестокий хищник. Я и вправду смог найти объяснение некоторым из чувственных наблюдений мадам… ее чуввидению, по определению доктора Лейца… и стремлюсь кое-какие мои выводы представить вам.

— Сначала оценка времени, — настаивал Шима. — Почему у вас она разошлась с моей?

— Потому что госпожа Нунн, мне кажется, достигла цели своего прометиевого путешествия. Она невольно раскрыла настоящий источник появления этого чудовища — Сторукого Голема.

— Как! — воскликнула Гретхен. — Я? Как? Когда?

— Кто? — выпалил Шима.

— Ваши подозрения оправдались: Уинифрид Эшли, Царица, Пчела-матка улья.

Гретхен выглядела озадаченной.

— Но как вы пришли к этому на основании Ид-клякс?

— Для начала позвольте мне указать, что многое вы ощущали посредством своего седьмого чувства «пузырьковой камеры», как блестяще определил доктор Шима. (Извините меня, но цепочка умопостроений так тонка, что мы бережно выбираем ее — звено за звеном.) Точнее, мадам, вы часто воспринимали живые энергетические оболочки — их мощь не меньше, чем у элементарных частиц.

— Да, но…

— Глаза, постоянно за вами следившие: замените телесное зрение психологическим внутренним взглядом — вы видели саму себя, отраженную в личностях Фазма-мира, а они, без сомнения, видели себя через вас. Фазма-культура — это взаимная мастурбация.

— Фу ты, Боже! — вырвалось у Шимы. — Ну и образ!

— А теперь я приступаю к самому тонкому звену, — продолжал Индъдни. — Темное женственное Ид, следившее за вами, госпожа Нунн, и преобразовывавшееся в сатанинскую маску… Беспристрастно поищите в памяти… Посмотрите снова на свои наброски… Не могла ли эта маска быть латинским «Р» — «R», соединенным со своим зеркальным отображением?

— О! А я и не…

— А ваше представление о сиамских близнецах?

— Мне ни разу не пришло…

— Открытая западня, преобразовавшаяся в графскую коронку, потом в императорскую корону, а потом — в коронованную сатанинскую маску? Посмотрите на свой рисунок. Разве эта маска не похожа на «R», соединенное со своим зеркальным отражением? Что подскажет вам коронованное «Р»?

— Да, здесь не ошибешься… теперь! Царица пчел. Королева Реджина. — Гретхен обернулась к Шиме. — Он был прав, Блэз. Я и верно слишком погрузилась во впечатления, чтобы правильно оценить виденное.

— Еще одно деликатное звено, — продолжал Индъдни. — Летящий полярный гусь илиатакующая пчела?

Шима убежденно закивал головой.

— Реджина. Царица пчел. И только так.

— Безусловно, да. Мы установили первоисточник Сторукого. Его порождает пчелиный рой, улей, населенный дамами-пчелками, но рой держится вместе, только когда есть пчела-матка. Источник всего — она.

— Значит, царица — то гнездо, которое нужно разрушить, — тихо произнесла Гретхен.

— Однако меня озадачивает, — медленно продолжал Индъдни, — эта буква, «двойное-У», которая превратилась в мускулистые руки, а потом в толстые ягодицы. Почему она породила ощущение смерти?