Искатель. 1995. Выпуск №2

Ладушкин, неловко переминаясь с ноги на ногу, сказал:

— Клавдия Ивановна, мы продолжаем дознание по факту гибели вашего супруга. Помогите мне…

— Ох, ни к чему теперь все это, — обреченно махнула рукой вдова. — Да и чем я могу вам помочь?

— Мне нужны подробности жизни Василия Сергеевича. И еще: где находился этот партийный центр, куда он ходил в последнее время?

Клавдия Ивановна прошаркала в кабинет мужа и вскоре вышла оттуда, держа в руке небольшую красную книжицу.

— Вот. Это учетная карточка члена КПСС. Тут вся его биография расписана. — Она открыла титульную корочку и показала: — А здесь карандашом — видите? — записан телефон. Они где-то в клубе помещение арендуют…

В большой комнате стояли ряды длинных скамеек. На стенах висели портреты Маркса, Энгельса, Ленина. В углу за письменным столом сидел мужчина лет сорока. У него было суровое, волевое лицо, холодные голубые глаза, бескровные прямые губы.

— Я — Ладушкин, из прокуратуры, — чуть дрогнувшим голосом сказал Коля.

— Да. Мне звонили. Я специально вас жду. — Мужчина встал, сделал несколько шагов навстречу, протянул руку: — Якушев, Михаил Алексеевич. Первый секретарь комитета… Пожалуйста, располагайтесь. Что вас интересует?

Ладушкин примостился на краешке стула, достал блокнот.

— Скажите, вы знали Василия Сергеевича Арланова?

— Да, — сухо кивнул Якушев.

— Вам известно, что он погиб?

И снова короткий, как выстрел, ответ:

— Да.

— Что вы можете сказать по этому поводу?

Губы «первого секретаря» изогнулись. Он криво усмехнулся и кротко произнес:

— Ничего не могу. И не хочу. Я буду только отвечать на ваши вопросы. И прошу понять меня правильно. Я сейчас представляю партию, которая находится в оппозиции к официальным властям, партию оплеванную, заулюлюканную. Любая моя ошибка неизбежно скажется на всем движении. Я обязан об этом думать.

Ладушкин немного растерялся, но потом сообразил, что, с точки зрения права, эта позиция безукоризненна. Коля хмыкнул, почесал затылок и ринулся в бой.

— У вас были контакты с Арлановым?

— Да…

— Когда встречались в последний раз?

— В прошлую субботу.

Ладушкин аж подскочил на своем месте.

— То есть в день убийства?

Якушев побледнел.

— Вы сказали «убийства»?

— Извините, гибели…

«Первый секретарь» осуждающе покачал головой:

— Прошу вас юридически четко формулировать вопросы.

Коля смутился, покраснел, снова пробормотал:

— Извините… — Обдумывая ситуацию, он несколько минут молчал, потом, стараясь говорить строго и спокойно, спросил: Где вы встречались с Василием Сергеевичем Арлановым в прошлую субботу?

— Здесь, в помещении комитета.

— В котором часу?

— В десять… Беседа проходила около часа.

— Были свидетели вашей встречи?

— Нет. Арланов сам попросил назначить ему аудиенцию в это время, чтобы поговорить наедине.

— О чем была беседа?

Якушев недовольно поморщился:

— Это имеет отношение к делу?

— Да…

— Ну, хорошо. — «Первый секретарь» встал, прошелся по своей резиденции, наконец остановился напротив Ладушкина и тихо сказал: — Арланов предлагал объединить усилия старых сторонников КПСС и нашего движения.

— И что вы ответили?

— Решительным отказом.

— Почему?

— Потому что эти «старые сторонники», которые, по сути, никогда не были коммунистами, и погубили одну из самых гениальных идей в истории человечества. То есть, конечно, не погубили. А весьма основательно опорочили.

— Какую идею?

Якушев впервые улыбнулся и дружелюбно спросил:

— В школе учились? Помните? — И сам же продекламировал: «С ними ты рожден природой. Возлелей их, сохрани. Братством, равенством, свободой — называются они».

Коля, естественно, знал эти строки Некрасова.

— Так ведь не было, — угрюмо ответил он. — Ни того, ни другого, ни третьего…

— Это потому, что к всеобщему счастью шли через насилие. Думали, так быстрее… А вышло наоборот. На этой дороге в первые ряды выбились бандиты, способные спокойно убивать тысячи людей. За ними потянулись жулики всех мастей. А идейные борцы только мешали, путались под ногами. И если они сами не вырывали сердце, освещая путь, то им помогали это сделать… В результате КПСС превратилась в мафиозный клан с жестокой иерархией и правилами поведения, за несоблюдение которых строго карали. А где теперь эти товарищи — «ум, честь и совесть нашей эпохи»? В совместных и малых предприятиях, в концернах и консорциумах, в правлениях банков и бирж, в президентах акционерных обществ и холдинговых компаний, в мэриях, префектурах и администрациях. Они сохранили, приумножили структуры, связи, привилегии, а главное — не упустили инициативу! Поменяли только лозунги и окраску!

— Пример Арланова опровергает ваш тезис.

Это слишком одиозная фигура. Ему предложили спокойную старость. Но у таких людей уже смещены критерии жизненных ценностей. Материальное благополучие, о котором они давно перестали думать, утратило для них вся кии смысл. Жить в стороне от власти — вот невыносимая мука… Видимо, за это и поплатился…

— А от вас он что хотел?

— Желал стать членом комитета.

— И вы ему отказали?

— Единолично такие вопросы не решаются. Но я сказал, что буду категорически против… Для настоящей борьбы с антинародным курсом правительства нужна организация строгая, организация настоящих революционеров, партия коммунистов ленинского типа.

— Борьбы… — задумчиво повторил Ладушкин. — Значит, опять насилие?

— А вы как думали? — полыхнул взором Якушев. — Парламент — только трибуна для разоблачения. Ею надо пользоваться…

— Скажите, в каком настроении ушел Арланов после вашей беседы?

Якушев снова усмехнулся:

— Нет. Он не был подавленным. Скорее злым. Под конец сказал: «Я вам все равно понадоблюсь. Без меня новая политическая полиция вас прихлопнет…»

— О чем это? — насторожился Ладушкин.

«Первый секретарь» недоуменно пожал плечами.

— Так… Гордыня раздавленной змеи, которая всю жизнь была ужом.

Следователь Иван Петрович Бобров, постанывая, гладя больной бок, тем не менее внимательно слушал Ладушкина.

— Занятно… — сказал он. — Откуда такие ребята берутся. И почему именно Россия на них богата?

— Говорят, что еще от крестьянской общины идет, — пояснил «ученый малый». — Мечта о всеобщем равенстве… А разве плохо? От каждого — по способностям, каждому — по потребностям… Я бы согласился. У меня потребности небольшие.

— А способности? — ехидно осведомился Бобров.

— Об этом не мне судить, — обиженно пробурчал Ладушкин.

— Ладно, не дуйся… Мои потребности вообще на нуле.

Коля удивленно вскинул глаза и вдруг увидел на лице следователя такую муку, такое страдание!

— Иван Петрович, — невольно воскликнул он. — Вы бы сходили к врачу. Что вы уродуетесь? Кому это надо?

Во взгляде Боброва мелькнула какая-то теплота.

— Помолчи, Коля… — примирительно сказал он. — Я сам знаю… — Не договорил, сморщился от боли. — Давай лучше подумаем, что дальше делать.

— Я хотел составить список знакомых Арланова, которые воевали, у них он мог взять оружие. Но таких не оказалось. У него, похоже, вообще друзей не было. Одни сослуживцы…

— Естественно. Все его приятели в лагерях сгнили… А каким образом ты собирался изобрести этот перечень?

— Спрашивал у жены, у сына.

— Ну, это не метод. Во-первых, если рассматривать версию «убийство», то они сами подозреваемые и, весьма возможно, не в их интересах давать подобную информацию. А во-вторых, они могли просто ее не знать. Такие, как Арланов, даже в семье не раскрывались до конца. — Бобров снова ойкнул, скривился от боли. — Ты вот что… Когда похороны состоятся?

— Завтра.

— Сходи на кладбище. Вдруг возникнут новые фигуранты. Могила — она какую-то магическую силу имеет. Вот мафиози умирает. Все его соратники знают: мы будем наблюдать. А все равно «отдать последний долг» собираются. Такие, браток, дела. Мотай на ус…