Наследие чародея (Изавальта - 1)

В ответ на это дух только вздохнул и проворчал:

- Лучше б я научил тебя трезвости...

При этих словах на счастливой физиономии Ксио-Ли появилась печать страдания. Из глаз его покатились слезы.

- Я не оправдал ваших надежд. Я не оправдал надежд моей семьи. Я даже не оправдал своих собственных надежд. Я ни на что не гожусь. - Он протянул руку к кожаной фляге и наклонил ее над кружкой. - Ни на что...

Серебристый поток хлынул в кружку, и Сакра представил себе резкий запах, обжигающий нос и нёбо.

"Еще немного ликера, и я уже ничего от него не добьюсь".

- Хочешь ли ты искупить свою вину, племянник?

Ксио-Ли поднял глаза, открыв рот в немом изумлении, как будто ему только что сообщили, что он допущен в райские кущи. Он опустил бутылку на пол и сумел-таки поджать под себя ноги, чтобы упасть ниц перед призраком дяди. На этот раз Сакра не стал удерживать его благочестивый порыв.

- Скажите только, как?

- Твой хозяин получает письма от чародея Калами, верно?

- Да, дядюшка. - Ксио-Ли энергично закивал, довольный, что нашел наконец способ угодить строгому родственнику.

- И читаешь их ему ты, ибо твой хозяин, несмотря на многие свои таланты, не может прочесть их сам.

- Нет, дядюшка. То есть да, я читаю их, ибо он не может. - Ксио-Ли поднял голову, и прямо перед ним предстала бутылка ликера. Но стоило ему отвести глаза, как взгляд несчастного алкоголика наткнулся на полную драгоценной серебристой жидкости кружку.

- Очень хорошо, - произнес призрак, смягчившись. - Ты читал письма, в которых говорилось о заложнице в Сердце Мира?

- Нет, дядюшка. - Рука Ксио-Ли тихонько поползла к чашке - словно ребенок, который думает, что если он будет двигаться медленно, взрослые не заметят его маневр.

- Ты говоришь правду, племянник? - строго спросил Сакра. - Я буду крайне разочарован, если ты солжешь.

- Ни про каких заложников там не было, - захныкал Ксио-Ли, пока его пальцы взбирались по склону чашки, и наконец указательный достиг вожделенного ликера. - Там говорилось только про стада, про цены на пшеницу, да еще он все время долдонит своей дочке, чтобы та была хорошей девочкой...

- Дочке? Он говорит о своей дочери?!

Ксио-Ли вытащил палец из чашки и высунул язык, чтобы капля ликера упала прямо на его кончик. Потом втянул язык обратно и благоговейно закрыл глаза.

- Его дочка прилежно выполняет наказы своих учителей. Она послушная и серьезная. - Голова Ксио-Ли опускалась все ниже и ниже, пока лоб не коснулся пола. - Не то что я. Да, не то что я.

- Его дочь находится в Сердце Мира?

Ксио-Ли кивнул. Ликерные слезы вновь потекли у него по щекам и упали на пол, оставив на нем грязные влажные пятна.

- Не то что я. Не то что я...

- Ложись-ка спать, Ксио-Ли. - Сакра дернул за цепь. - Домой.

Лавка, мышь и пьяный Ксио-Ли растаяли во тьме, и Сакра почувствовал жар и свинцовую тяжесть во всем теле. Спать. Он столько сегодня работал и столько сделал. Ему нужен лишь сон, и эта жаркая уютная темнота подходит для этого как нельзя лучше. Должно быть, демон и вправду перенес его домой. Здесь так тепло... Может быть, он даже лежит сейчас в своей комнате, а за резной ширмой на шелковой подушке спит Ананда, и ничто ей не угрожает. Он сейчас откроет глаза и увидит лунный свет, льющийся из окна в ее алькове. Нужно только открыть глаза - и все сбудется.

Совершить это простое движение оказалось нелегкой задачей, но Сакра так хотел, чтобы его мечта сбылась, что преодолел свою усталость и приоткрыл веки. Но он не увидел лунного света, отраженного в паркете из тикового дерева, которым были выстланы дворцовые полы. Вместо этого он увидел свет звезд, серебривший сугробы, и свою руку, что темнела на снегу, пытаясь дотянуться до талисмана, лежащего на ледяном зеркале. Он поморгал, с силой смыкая и размыкая заиндевевшие веки, и попытался собраться с мыслями.

Мало-помалу его мозг словно бы нехотя вспомнил, где он находится и что произошло.

"Я замерзаю насмерть", - спокойно подумал Сакра.

Однако он предусмотрел такую возможность и приготовился к ней заранее. Все, что ему сейчас нужно сделать - это вернуться в свой сарай. Все, что ему нужно - это встать и пойти. Однако все, на что он был сейчас способен - это лежать вот так, непристойно развалившись, словно Ксио-Ли в своем грязном углу, и умирать.

"Прости меня, Ананда. Я опять потерпел неудачу".

Сакра поглядел на свою руку и на черный шнурок, которым он был привязан к отрубленной ступне демона. Когда-то он плел его целых три дня. На третий день боль в желудке прошла, а от чувства голода осталось только головокружение и осведомленность об отсутствии пищи. Болела только кожа на голове - в том месте, откуда он выдергивал волосы. Вот и сейчас, умирая, он испытывал нечто похожее. Просто немного больно от мысли, что Ананда останется одна.

Может, это и неважно. Может, она уже освободила Микеля от заклятья...

А может, и нет. И она ведь не совсем одна. Вокруг нее - императрица и Калами, и она еще не знает, что их можно натравить друг на друга. Об этом знает только он, и если он сейчас умрет - вот так, обнаженный, в снегу, то его душа сможет лишь молча наблюдать, как эти хищники будут рвать Ананду на куски.

Усилием воли, закаленной годами обучения и испытаний, Сакра заставил себя выпрямить ноги. Он закричал, словно его жгли каленым железом, но все-таки встал. Розовая пелена застилала глаза, но он все еще мог различить открытую дверь сарая и тусклое оранжевое свечение углей в очаге. Сакра вытолкнул вперед одну негнущуюся ногу, с трудом прокладывая себе путь сквозь снежные заносы. Левая нога не двигалась совсем, поэтому он просто волочил ее за собой, хромая и шатаясь, как раненый олень. Каждое движение все глубже погружало его в бездну боли, но Сакра продолжал ковылять к своей цели, поддерживаемый только одной мыслью: если он упадет, то уже не встанет.

Левая нога обо что-то ударилась, и в ней с новой силой взорвалась боль. Колено подогнулось, и Сакра упал. Он растянулся во весь рост на пороге сарая, так что руки оказались на каменном полу, а ноги - в снегу. Впереди возвышались изогнутые медные края ванны, которую он приготовил.

"Ананда одна, - повторял он спасительную мысль. - Ананда одна, а рядом - императрица и Калами. Это мой провал. Моя вина".