Журнал «Приключения, Фантастика» 1 ' 96

Оборотень Хар тихо поскуливал и с опаской, недоверием поглядывал на другой саркофаг, стоящий в углу камеры. Там лежала Ливадия Бэкфайер, она же Лива Стрекоза, беглая каторжница, ведьма… черная ведьма и последняя, самая большая любовь Гуга Хлодрика.

Об этой мулатке, с которой пришлось как-то провести безумно страстную ночь в чужом обличий, Иван и не думал. Лежит, и пусть лежит. Лучше не трогать. Но исцелить Гуга он был обязан.

— Надо бы его прямо в гробу перенесть в корабль, — посоветовал Кеша.

Иван подумывал и о таком варианте. Но он не годился. Какая разница! Гуг с одинаковой вероятностью мог помереть и здесь и там. А коли жив останется, так и своими ногами дойдет.

Он вытащил яйцо-превращатель из внутреннего клапана скафа.

Кивнул Кеше. Тот понял с полувзгляда. Сейчас от их собранности и сработанности зависело все.

— Пошел! — буркнул Иван.

И Кеша резко, двумя поворотами миништурвала включил анабиосаркофаг в режим разморозки. Оба замерли у изголовья, наблюдая, как постепенно, очень медленно с белой мертвецки-ледяной кожи спящего в летаргии начинает стекать хрустальными каплями ледяное покрытие… вот сейчас, в любой миг сердце может сделать свой первый удар — уже врубилась внутренняя система стимуляции, и оно его обязательно сделает, но второго… второго может не последовать.

— Давай! — закричал Иван.

И Кеша, отжав рычаг, разбил стеклянный предохранитель, вдавил черный палец в белую упругую кнопку. Прозрачная крышка гроба начала сползать… И в еще узкую, только образовавшуюся щель Иннокентий Булыгин с реакцией заправского бойца молниеносно всунул руку, сдавил раздробленную нижнюю челюсть, оттянул ее. И уже локтем резко надавил на грудь, на сердце, раз, другой.

— Молодец!

Иван втиснул в открытый рот нагретое рукой яйцо, склонился над Гугом. Теперь все будут решать секунды. Он нависал над изуродованной плотью, отогревал ее своим дыханием. А Кеша давил и давил на грудную клетку, давил так, что ребра трещали.

— Ну, Гуг, дружище, давай! — молил Иван.

Он впился губами в другой конец яйца-превращателя, задышал тяжело, не давая ему остынуть. Еще немного. Еще немного!

И он ощутил первый толчок сердца, собственным сердцем ощутил. Теперь все зависело только от самого Гуга-Игунфель-да Хлодрика Буйного.

— У него силушки на десятерых, — прохрипел Кеша, — оклемается!

— Оклемается, — машинально проговорил Иван, разжимая губы, но не переставая дышать в лицо выходящего из летаргии.

А лицо это, Гугово, обрюзгшее, разбитое, изуродованное лицо, начинало меняться на глазах. Яйцо-превращатель действовало! Они успели!

Иван готов был расхохотаться в голос. У них был один шанс из тысячи. Но они не упустили его. Полумертвый Гуг Хлодрик, размораживающийся и тут же умирающий, умирал, превращаясь в живого и здорового Ивана — в двойника, точную копию Ивана. Старый добрый прием, Иван сам его опробовал, испытал еще на проклятущем Хархане. Он сработал и здесь!

— Все, хорош! — выдохнул Кеша.

И перестал давить на сердце. Оно билось и так, без его помощи. Оно билось в здоровой и крепкой груди Ивана, лежащего в саркофаге.

Яйцо выпало. Губы оживающего разжались. И из них сипло вырвалось:

— Ну чего вы меня бьете, падлы, чего? Совсем забить хотите старика Гуга? Не дави на грудь!

— Никто и не давит давно! — обиженно оправдался Кеша.

Лежавший говорил Ивановым голосом, но все выражения и даже тон были Гуговы. Получилось! Теперь оставалось немного выждать и вернуть Гугу его плоть.

Иван смотрел на свое собственное тело, распростертое в гробу. На нем не было видно и следа увечий, нанесенных Гу-гу. Так и должно было быть. Лишь корявый и грубый шрам пучился под левым соском. Ладно. Хорошо! Надо бы еще выждать…

Гуг открыл глаза, поглядел на Ивана и сказал:

— Ваня, тебя тоже сбили? Или мы с тобой на том свете?!

Он начал приподниматься.

Но Иван молча сунул ему прямо под кадык яйцо, придавил голову. Кеша навалился на ноги. Хар восторженно заскулил, заглянул в саркофаг, положив на край обе свои мохнатые лапы.

Обратное превращение произошло быстро. Иванов двойник начал вдруг наливаться тяжестью, мощью, жиром и мышцами, волосы его поседели, нос и щеки покраснели, набрякли… поврежденная нога менялась вместе со здоровой, ничем не отличаясь от нее.

Наконец Гуг разбросал по сторонам и того, и другого, уселся в своем гробе, недоверчиво глядя на собственное брюхо, заросшее рыжей шерстью, и не менее волосатые ноги.

— А чего это я голый, мать вашу?! — вопросил он изумленно.

— Это ты у тех спросишь, Буйный, — ответил подымающийся с пола Кеша, — кто тебя в ящик сунул. А нам спасибо надо бы сказать, а не граблями размахивать!

Иван вытащил из бокового клапана черную бутылочку, надавил на пробку. И в Гута брызнуло серой пенящейся жижей. Ее вышло из маленького цилиндрика столько, что обратно и в большую бадью не собрать. Но жижа быстро налипла пленкой на Гуговом теле, застыла герметично-гибким слоем поверхностного нательного комбинезона. Жижа обладала «памятью», и потому на комбинезоне было все как и положено — клапана, швы, нагрудные карманы и даже воротник-капюшон.

Все произошло очень быстро. Гуг не успел и рта раскрыть.

Но из саркофага он выбрался. Поглядел на Ивана мрачно. Спросил еле слышно:

— А где мой малыш, где Сигурд? — в голосе была затаенная надежда.

И Иван не стал ее разрушать.

— С Сигурдом все в порядке, — сказал он, — ведь это твой малыш спас тебя, уложил в анабиосаркофаг, приволок сюда. И хватит об этом. Нам надо спешить, Гуг! Тут, на Земле, кое-что изменилось, пока ты спал. Могут быть неприятности!

С полминуты Гуг Хлодрик стоял в оцепенении. Потом как-то набычился, изнизу повернул голову влево, будто боясь встретиться с чьим-то взглядом. Увидел другой саркофаг, застывший на возвышении, вздрогнул. И спросил почти без вопросительных интонаций:

— Там — она?

— Да, — ответил Иван.

Гуг подошел ближе к герметичному, закрытому гробу. Но заглядывать внутрь не стал. Сгорбился. Лицо помрачнело. Был он какой-то тяжелый и постаревший, недовольный тем, что его пробудили.

— Значит, малыш исполнил мою последнюю волю, — пояснил он сам себе. Потом поднял свои светло-голубые глаза на Ивана и сказал твердо: — Я никуда отсюда не пойду без нее, понял?!

— У него нету ретранса, — вставил Кеша, косясь на Хара.

— Врешь!

Гуг застыл каменным изваянием, набычился.

— У меня есть ретранс, — отозвался наконец и Иван. — Но ты прекрасно знаешь, Гуг, чем это может кончиться. Там, — он показал рукой на саркофаг, — лежит не твоя нежная и любящая мулаточка. Там лежит совсем другое существо. Не будь идиотом, Гуг, в нее вселили демона. Иди, пробуди его и он прикончит всех нас. Разве для этого я разморозил тебя?!

Седовласый викинг, бывший космодесантник-смертник, главарь банды, рецидивист, беглый каторжник, лучший друг Ивана и недавний замороженный полутруп поднялся на возвышение, заглянул под прозрачный колпак. И пробормотал неуверенно:

— Врешь ты, Ваня, баки забиваешь старому, доброму разбойнику. Это она — моя Ливочка, моя лапочка… Вспомни, ведь ты же обещал, что она не умрет?

— Она не умерла, Гуг. Она спит. И ее нельзя будить. У тебя у самого короткая память!

— Она… это она! — вдруг пролепетал Гуг и побелел.

Он вспомнил тот жуткий подземный притон, сатанинскую оргию, вспомнил, как из центра зала прямо на него шла женщина ослепительной красоты в развевающихся одеждах, в высокой трехрогой короне, усеянной алмазами, в сверкающих цепях на шее, груди и бедрах. «Отпустите меня! — ревел он тогда. — Отпустите!» Он рвался к своей любимой. Но два его же охранника держали его мертвой хваткой. Он вырвался. Он бежал к ней, пошатываясь, раскидывая в стороны руки, будто распахивая объятия. «Ли-и-ива-а!!!» Он знал, что через секунду она увидит его, замрет, заулыбается, заплачет и захохочет — все вместе, сразу, одновременно, и они обнимутся, сольются в одно целое, чтобы уже не разлучаться никогда. «Ли-и-ва-аа!!!» Он налетел на нее как на титановую стену… отскочил, упал на спину. А она смотрела на него, смотрела своими черными пустыми глазницами. Охранник бросился между ними — и через миг упал с оторванной головой, был только легкий взмах руки, больше ничего, потом она убила другого охранника… и тогда Гуг Хлодрик понял, что на него надвигается сама смерть, жрица Черного Мира. Так было, его спасли Кеша и карлик Цай, его спас Иван. И они не убили жрицу-демона, они спрятали ее здесь. Да, было именно так. Но это ничего не меняет, абсолютно ничего.