Фантастика 1971

— Ладно, с тобой, — сказала Катрин. — Только лишнего не думай.

— Я сейчас думать почти не в состоянии.

— Я тебя целую, — сказала Катрин. — Позвони Крогиусу. Успокой его. Он с ума сойдет.

Я позвонил Крогиусу и успокоил его.

Потом снял ботинки и, уже засыпая, вспомнил, что у меня кончился кофе и завтра надо обязательно зайти на Кировскую, в магазин, и выстоять там сумасшедшую очередь.

КИРИЛЛ БУЛЫЧЕВ

Кладезь мудрости

Корнелию Удалову явился во сне пришелец.

— Послушай, Корнелий, — сказал он. — Мы в Галактике знаем, что ты очень расположен к космической дружбе.

— Да, — согласился Корнелий. — Верю в возможность контактов и по мере сил…

— Погоди, — перебил его пришелец. — Времени у меня в обрез.

Пришелец был окружен голубым одеялом, и за сиянием трудно было различить его формы.

Корнелий понимал, что встреча происходит во сне, но просыпаться не торопился, любил поговорить с новым человеком.

— Мы в Галактике посоветовались, — продолжал пришелец, подлетая ближе и заключая Удалова в пределы своего сияния. — И решили, что ты нам подходишь. Сам понимаешь.

— Понимаю, — сказал Удалов.

— И вот в благодарность за твои прошлые и будущие заслуги мы тебе даем дар. Космического масштаба. Одновременно, должен тебя предупредить, дар этот — испытание всей планете, всему человечеству. Сможешь подарком распорядиться, — значит, человечество доросло. Нет — придется подождать.

— А почему ваш выбор пал на меня? — спросил Удалов из скромности.

— Я же сказал — за заслуги. И к тому же ты самый что ни на есть средний и обычный человек в Гусляре.

— Я-то? — спросил Удалов с некоторой обидой.

— Неважно, — ответил пришелец. — Спешу я. Энергия на исходе. За то время, пока я с тобой нахожусь в телепатической связи, пришлось на двадцати трех планетах свет выключить. Так что принимай дар и до свидания. В случае, если не справишься, только скажи вслух «игра закончена». И все вернется на свои места.

Не успел Удалов ничего ответить, не успел даже руки протянуть за даром, как сверкнула молния и Удалов проснулся.

Было раннее утро. За окном шел дождь. Рядом спала Ксения и вздыхала во сне. Интересно, подумал Удалов, она наш разговор слышала? Где-то, за тремя стенами, зазвонил будильник. Пять тридцать, старик Ложкин встает делать зарядку и кормить птичек.

А может, сон как сон? Может, и не было пришельца?

Удалов выпростал из-под одеяла руки. Руки были пусты. Никакого дара.

— Чепуха, — сказал Удалов и снова заснул.

Вторично он раскрыл глаза в половине восьмого. Сын Максимка собирался в школу. Ксения хлопотала на кухне.

— Уроки выучил? — спросила она сына. — Опять вчера с Сашкой мяч гонял до темноты?

— А нам ничего не задали, — ответил Максим Удалов, очень похожий на своего отца курносым носом, цветом пшеничных волос и склонностью к излишнему фантазированию.

— Как так не задали? — сердилась Ксения. — Я в дневник смотрела. По истории про бунт стрельцов кому задавали?

— Я про бунт знаю, — сказал Максим.

— Господи, если бы я проверить могла, — говорила Ксения. — Я бы тебя по урокам гоняла бы как Сидорову козу. Все дела, хозяйство.

— Ксения, разбудила ты меня, — сказал Удалов. — Нужно же сегодня к одиннадцати в контору. Вчера говорил.

— Все равно вставай, — ответила Ксения, которая легко переносила свое раздражение с одного члена семейства на другого. — Сколько раз просила — почини замок в прихожей. В один прекрасный день всех нас унесут, ты даже не заметишь. Сын опять уроков не выучил. Про стрелецкий бунт ничего не знает.

— Ничего не знаю, да больше вас, — ответил грубо Максимка. — Вы небось даже не знаете, что Суворов его подавлял.

— Историю я крепко подзабыл, — сознался Удалов.

И тут что-то щелкнуло у него в мозгу. Будто открытая страница учебника возникла перед глазами.

Удалов просмотрел страницу и сказал совершенно спокойно:

— Плохо вас учат, сынок, если Суворов стрелецкое восстание подавлял. Особенно если учесть, что за спинами стрельцов стояла царица Софья, старшая сестра Петра Первого, и князь Голицын, ее основной полководец. Суворов, кстати родившийся лишь в 1730 году, никакого участия в этом принимать не мог.

Сказав так, Удалов спустил ноги с постели, нащупал шлепанцы и поднялся во весь рост. Сын Максимка как стоял у двери, так и замер. Ксения выглянула из кухни с крышкой от кастрюли в руке и спросила:

— Ты это сам или заглянул куда?

— Сам, — сказал Удалов. — Память у меня хорошая. Спеши, Максимка, в школу и в будущем не обманывай папу. Скажет тоже, Суворов…

— Иди к столу, — сказала Ксения, подобрев. — Каша остынет.

— Сон я удивительный видел, — сказал Удалов, заливая кашу молоком. — Будто явился ко мне космический пришелец и говорит: «Получай, товарищ Корнелий Удалов, за твои передовые дела необыкновенный подарок».

— Рехнешься ты со своими пришельцами, Корнюша, — пожалела его Ксения. — А подарок какой?

— Вот в том и беда, что не знаю. Проснулся я, а подарка нет.

— То-то и оно. Мне вчера, например, танк приснился. А на нем соседское белье висит. Тоже, наверно, чего-нибудь значит.

— Наверно, — сказал Удалов разочарованно. Ему было жалко такого редкого сна.

— Между прочим, — продолжала Ксения, — вчера нам счета принесли. Опять за электричество два сорок два. Это надо только подумать, сколько энергии холодильник жрет!

— Два сорок три, — автоматически поправил ее Удалов. — А пришельцу для того, чтобы к моему разуму проникнуть, пришлось без света несколько планет оставить.

— Два сорок две, — сказала Ксения. — Я смотрела.

— Ну да, два сорок три.

— Ты что, шутить со мной вздумал? Ведь я, как счет получила, сразу его в шкатулку спрятала. Когда залезть успел?

— Не видел я твоего счета, — искренне обиделся Удалов. — Просто так показалось мне, что два сорок три.

— Ну уж погоди.

Ксения вынула из комода под зеркалом расписную шкатулку федоскинской работы с изображением тачанки, подаренную к свадьбе удаловскими соучениками по школе, раскрыла ее и сверху достала голубой листок — счет за электроэнергию.

— Вот, — сказала она. — Полюбуйся.

Но листок мужу не отдала, потому что увидела, что на нем написано: «Два рубля сорок три копейки».

— Лазил, — сказала она убежденно.

— Не лазил, а догадался, — ответил Удалов.

— Лазил. Ревнуешь. Проверяешь, где письма храню.

— Нужна ты кому-то, — ответил Удалов.

— Вот-вот, была нужна, Семенихин Коля мне какие предложения делал!

— Так этот Коля тебя двадцать лет как забыл.

— А почему забыл? Потому что я лучшие годы на тебя потратила.

Ксения провела руками по широким бедрам и заплакала…

— Ну-ну, — сказал Удалов, спешно собираясь на службу. — Ну не надо, чего уж там…

Удалов шел на работу не спеша. Пришлось покинуть дом раньше, чем рассчитывал, и он выбрал дальний путь к стройконторе — по набережной, мимо собора, мимо дома купцов Анучиных восемнадцатого века, через рынок, сентябрьский, разнообразный, веселый.

По пути Удалов думал о событиях, приведших к власти Петра Первого. Раньше ему об этом думать не приходилось, все недосуг.

А сейчас он понял, что, к сожалению, знает мало, крайне мало, в объеме школьного учебника.

И очень хотелось разобраться в роли боярина Шакловитого, но учебник об этой роли почти ничего не сообщал.

Впереди Удалова спешили в школу дети. Корнелий догнал одну девочку, поглядел на ее тонкий блестящий портфельчик из искусственной кожи и произнес вслух:

— Афте морнинг ти ай гоу ту скул.

Причем произнес с более-менее правильным произношением.

— Что? — спросила девочка, обернувшись. — Вы тоже этот урок проходите?

— Прохожу, — признался Удалов. И покраснел от нечаянной лжи. В школе он учил немецкий, а потом языками не занимался.

И странно было не то, что он сказал английскую фразу и знал при том, что она английская. Фразу можно было случайно подслушать и: запомнить. Беда заключалась в другом: Удалов знал весь учебник английского языка для пятого класса средней школы. Весь целиком, и мог по первому требованию процитировать любую страницу, включая выходные данные книги, помещенные на последней странице — тираж, имя корректора и дату сдачи учебника в печать.