Искатель. 2009. Выпуск №12

— Хорошо, — кивнул судья. — Минута.

Виталий встал. Странное ощущение — будто кто-то прилепил клеем к полу его подошвы. И кто-то другой сел ему на плечи, не позволяя выпрямиться. И кто-то третий крепко его обнял, не давая вздохнуть. И кто-то еще сдавил обручем голову, чтобы на глазах у потрясенного судьи разломать ее, как орех…

— Ваша честь, — Виталий не узнал собственный голос. — Я только хочу обратить внимание на несоответствие. Точнее — ошибку. Господин помощник прокурора утверждал, что отпечатки моих пальцев обнаружены на ключе от шкафа и на металлическом бруске, с помощью которого был, возможно, приведен в негодность аппарат в палате… Я знаю, что никогда не трогал… Там не может быть моих отпечатков. Значит, произошла ошибка. Прошу назначить повторную экспертизу.

Судья долго молчал, глядя на Виталия и постукивая пальцами по столу. Виталий не мог видеть выражения лица Спенсера, но мог себе представить, как разозлен адвокат. А Макинтош смотрит весело, решил, наверно, что обвиняемый окончательно слетел с катушек и дальнейший ход процесса можно теперь предсказать со стопроцентной гарантией.

— Ваша честь, — сказал Макинтош, не повышая голоса; действительно, какой смысл был нервничать, теперь можно и расслабиться, — вы видели протокол экспертизы. У суда есть сомнения в компетентности экспертов?

Судья молчал.

— Ваша честь, — сказал Спенсер, и в голосе его звенела обида на собственного клиента, — защита также полагает, что нет смысла…

Действительно, какой смысл лишний раз выслушивать доказательства, поддерживающие обвинение?

— Хорошо, — буркнул судья. — Задержанный имеет право требовать повторной экспертизы. Полагаю, эта рутинная процедура не займет много времени. Что скажете, сэр? До трех часов эксперты управятся?

Макинтош пожал плечами:

— Безусловно. Если мистеру Дымову хочется тянуть время…

— Хорошо, — судья повысил голос. — Объявляется перерыв до пятнадцати часов.

— Виталий, я вас не понимаю. — Адвокат не мог усидеть на месте и ходил по комнате из угла в угол. — Я потратил столько сил… нашел этого вашего Ланде, уговорил Баккенбауэра… Оба сначала не хотели вмешиваться, но пришли и расшатали линию обвинения достаточно, чтобы посеять у судьи сомнения. На процессе мы эти сомнения углубили бы и расширили, показали бы присяжным столько физических фокусов, что они, скорее всего, вынесли бы вердикт в вашу пользу. И что делаете вы? В самый критический момент, когда судья готов принять решение…

— Какое? — вскинулся Виталий. Он сидел на стуле, поджав ноги, на Спенсера не смотрел, думал, казалось, о своем, но слышал, конечно, каждое слово. — Какое решение? Оставить под стражей до окончания процесса?

— Послушайте, Витали… — Спенсер сложил на груди руки и стал похож на статуэтку Наполеона, стоявшую на письменном столе в московской квартире, которую Виталий с Диной снимали в первые месяцы после свадьбы. На московском Наполеоне была еще, конечно, знаменитая треуголка, но Спенсер был так похож, что вообразить треуголку не представляло труда. — Послушайте, улик против вас и мисс Гилмор так много, что выиграть процесс можно лишь при очень нетрадиционном подходе. Сомнения трактуются в пользу подсудимых, и наша цель — заронить у присяжных сомнения. Много сомнений. Мы должны выиграть психологически. Сегодня вас все равно не освободят — присяжных нет, психологическую войну мы только начинаем, понимаете? Мы должны тщательно готовиться к процессу, и сегодняшние выступления Ланде и Баккенбауэра положили начало: до судьи начало доходить, что это не обычное преступление…

— Это вообще не преступление!

— Допустим. Но улики! Что с ними делать?

— Я сказал…

— Что вы сказали, Витали? Что отпечатки были неправильно идентифицированы? Вы не могли сказать большую глупость! Самое простое в современной криминалистике — идентификация отпечатков. Пять минут. Справляется любой полицейский, умеющий щелкнуть мышкой. На что вы рассчитывали? Подумать только! Я трачу силы, чтобы заронить у судьи сомнения, а вы одним словом… Непостижимо! Витали, я вас просто умоляю молчать! Вы губите не только себя, но и мисс Гилмор. Имейте в виду — если вы скажете еще хоть слово, я откажусь от вашей защиты, поскольку это войдет в противоречие с моей задачей защитить мисс Гилмор. Вы меня слышите?

— Слышу, — буркнул Виталий. — Мистер Спенсер, я очень устал. А вы, похоже, ничего не поняли в том, что говорили утром Ланде и Баккенбауэр. И судья не понял.

— Да? — саркастически проговорил адвокат. — Первый представил вас как замечательного ученого. Новое открытие! Темное вещество. Очень важно. А второй попытался соединить события по принципу подобия. Темное вещество слабо взаимодействует с обычным. Аутисты слабо воспринимают реальный мир. Иногда принцип подобия действует. И в нашем случае может помочь, если подойти с умом.

— С вашим… — вяло отшутился Виталий.

— С моим! Конечно! Вы-то уже погубили все, что могли!

— Нам действительно нужно очень тщательно подготовиться к процессу, — сказал Виталий. — Это будет невозможно, если я останусь в тюрьме. Мне не позволят видеться ни с Ланде, ни с Баккенбауэром, ни — тем более — с Линдоном. Я уж не говорю о мисс Гилмор. Только с вами?

— До суда — да, вы имеете право на свидания только со своим адвокатом.

— Значит, ничего не получится, потому что вы не знаете физики, а я плохо разбираюсь в медицине и психических отклонениях. Мне необходимо сегодня выйти, понимаете?

— И для этого делаете самую большую глупость из всех возможных!

Виталий промолчал. Бессмысленный разговор. Каждый из них живет в своем мире, имеет свои представления о том, как нужно поступать, на что рассчитывать. Они оба искренне хотят сотрудничать, они обязаны сотрудничать, но…

— Вы обещаете открывать рот только по моему разрешению?

Виталий кивнул. Вообще-то, если все пойдет так, как он предполагал, ему и не нужно будет открывать рот. Потом — да. Рассказывать, что произошло на самом деле. Убеждать. Прежде всего — Мэнтага, который продолжит расследование. Мэнтаг умен и вовсе не относится к Виталию с предубеждением. Конечно, он — пока — в плену у единственно правильной, как ему представляется, версии. Но сочувствует…

— Сказать, чтобы принесли обед?

Виталий кивнул.

— Ваша честь, — вид у Макинтоша был не то чтобы растерянный, но какой-то задумчивый, — обвинение просит суд перенести рассмотрение дела на более поздний срок в связи с необходимостью проведения некоторых следственных действий.

Судья с удивлением посмотрел на Макинтоша.

— Господин помощник прокурора, — произнес он медленно, будто объяснял очевидную истину, несомненно, известную всем и, уж конечно, Макинтошу, — сегодня суд рассматривает альтернативу: оставить задержанного под стражей или выпустить на свободу с теми или иными ограничениями. Я не могу отложить вынесение решения, поскольку сегодня заканчивается установленный законом срок содержания задержанного в предварительном заключении без предъявления обвинения. Вы принесли подтверждение результатов экспертизы?

— Подтверждение… Ваша честь, у обвинения есть результат повторного исследования отпечатков пальцев, которые…

— Передайте секретарю, пожалуйста, и покончим наконец с этим делом.

— Видите ли, ваша честь, видимо, произошла подмена…

— Подмена? — нахмурился судья. — Что вы имеете в виду?

— Вещественные доказательства хранились в сейфе…

— Мистер Макинтош, суду прекрасно известно, где хранятся вещественные доказательства.

— Суд, воскликнул помощник прокурора, — исходит при этом из предположения, что никто не имеет возможности изъять их или подменить!

— Разумеется. Что вы хотите сказать, сэр?

— Что тем не менее подмена произошла, и в связи с этим обстоятельством необходимо провести служебное расследование.

— Послушайте, сэр, — рассердился судья. — Представьте сначала суду затребованные данные, а потом изложите свои претензии, которых я не понимаю.