Хроники Маджипура

Он кивнул.

– Я – метаморф! – Она не очень убедительно рассмеялась. – Что за дикая мысль!

– Ответь мне, Серайс. Посмотри мне в глаза и ответь.

– Какая глупость, Терион.

– Пожалуйста, ответь.

– Ты хочешь, чтобы я доказала, что я человек? Но как?

– Я хочу, чтобы ты сказала мне, человек ты или нет.

– Я человек, – сказала она.

– Этому можно верить?

– Не знаю. Я тебе ответила. – Глаза ее весело блеснули. – Или я чувствую не как человек? Веду себя не по-человечески? Неужели я похожа на подделку?

– Может, я просто не могу заметить различий.

– Но с чего ты взял, будто я метаморф?

– Только метаморфы живут в здешних джунглях, – ответил он. – И это логично… хотя, даже… – Нисмайл смолк. – Ладно, я получил ответ.

Дурацкий вопрос, и я сам дурак.

– Какой ты странный! Ты ведь должен рассердиться на меня за то, что я испортила твою картину.

– Нет.

– Ты совершенно не умеешь лгать.

– Ну хорошо. Что-то испортило мою работу. Я не знаю, что. Я собирался писать не это.

– Тогда напиши другую.

– Да. Позволь мне написать тебя.

– Я уже говорила, что не хочу, чтобы меня рисовали.

– Мне это очень нужно. Мне необходимо увидеть твою душу, а только так я могу…

– Рисуй двикку, Терион, хижину.

– Но почему не тебя?

– Мне не хочется.

– Это не ответ. Что тут такого?

– Пожалуйста, Терион.

– Ты боишься, что я увижу тебя на холсте такой, какой ты себе не нравишься? Так? Или, что я получу иной ответ на вопрос, если напишу тебя?

– Пожалуйста.

– Позволь мне написать тебя.

– Нет.

– Но почему? Скажи, почему?

– Не могу, – ответила она.

– Тогда и отказать ты не можешь. – Он вытащил холст из мешка. – Здесь, на лугу, сейчас. Подойди, Серайс, встань у реки. Это быстро, всего минута…

– Нет, Терион.

– Если ты меня любишь, то не откажешь.

Столь грубый шантаж потряс его самого и рассердил девушку. Он заметил в ее глазах зловещий огонек, какого никогда не видел раньше. Холодно и ровно она сказала:

– Не здесь, Терион. У хижины. Рисуй меня там, если настаиваешь.

За весь оставшийся путь они не сказали ни слова. Нисмайл старался забыться. Ему казалось, он вырвал ее согласие силой, и сейчас почти желал вернуть назад ее уступку. Но… не спеша подготовил холст.

– Где мне встать? – осведомилась она.

– Где хочешь. У речки, у хижины.

Вялой походкой она подошла к хижине и посмотрела на Нисмайла – тот кивнул и принялся прохаживаться перед холстом, готовясь войти в транс.

Серайс сердито смотрела на него глазами, полными слез.

– Я люблю тебя! – выкрикнул он вдруг и погрузился в транс – последнее, что он видел, прежде чем закрыть глаза, была Серайс, замершая возле хижины, но теперь она уже не казалась унылой – плечи ее расправились, глаза засверкали, вспыхнула улыбка. Когда он вновь открыл глаза, картина была готова, а девушка робко глядела на него из дверей хижины.

– Ну, как? – спросила она.

– Иди сюда, посмотрим вместе.

Она подошла, и они стали рассматривать картину, а мгновенье спустя рука Нисмайла обняла плечи девушки. Она задрожала и крепко прижалась к нему.

На картине, на фоне зубчатых красных, оранжевых и розовых цветов была изображена женщина с человеческими глазами, но ртом и носом метаморфа.

Она спокойно сказала:

– Теперь ты узнал, что хотел.

– Значит, на лугу была ты? И те два раза тоже?

– Да.

– Почему?

– Ты заинтересовал меня, Терион, и я захотела узнать о тебе побольше. Я никогда не видела таких, как ты.

– Я все равно не верю, – прошептал он.

Она кивнула на картину.

– Но этому ты веришь, Терион?

– Нет! Нет!

– Теперь ты получил ответ.

– Я знаю, ты человек! Картина лжет!

– Нет, Терион.

– Докажи! Изменись, изменись сейчас же! – Он отпустил ее и чуть шагнул назад. – Давай! Меняйся!

Она печально взглянула на него, потом безо всякого перехода превратилась в его копию, как делала уже однажды. Он смотрел, не мигая, и она изменилась снова, превратившись на сей раз во что-то чудовищное: кошмарный, испещренный оспинами серый шар с отвислой кожей, глазами-блюдцами и загнутым черным клювом. Потом стала метаморфом, с чахлой грудной клеткой и невыразительными чертами лица, затем вновь стала Сервис: водопад каштановых волос, изящные руки, стройные ноги, сильные бедра.

– Нет, – воспротивился он. – Не надо больше подделок.

Она вновь превратилась в метаморфа. Нисмайл кивнул.

– Да, так лучше. Оставайся такой, это гораздо красивее.

– Красивее, Терион?

– Для меня ты красива и такая, настоящая. Обман всегда отвратителен.

Он потянулся к ее руке, на ней оказалось шесть пальцев, очень длинных и узких, без ногтей и суставов, кожа была молочной и чуть глянцевой – вот и все. Он ожидал большего. Художник провел рукой по ее стройному телу. Она не шевелилась.

– Теперь я уйду, – сказала она наконец.

– Останься. Живи со мной.

– Даже теперь?

– Даже теперь. В своем настоящем облике.

– Ты действительно хочешь?

– Да, да, – кивнул он. – Останься.

– Когда я в первый раз пришла к тебе, – сказала она, – то хотела не только узнать тебя, но и вредить. Ты наш враг, Терион, и род твой всегда будет враждовать с нами. Но когда мы стали жить вместе, я не смогла найти причины, чтобы ненавидеть тебя. ТЕБЯ! Ты особенный, понимаешь?

Голос Сервис шел из чужих уст. Как странно, мелькнуло у него в голове, как похоже на сон.

– И я захотела остаться с тобой, – продолжала она. – И играть свою роль вечно. Но игра окончилась, и все равно, я хочу остаться с тобой.

– Тогда останься, Серайс.

– Только если ты действительно этого хочешь.

– Я сказал тебе, да.

– Я не страшу тебя?

– Нет.

– Нарисуй меня еще раз, Терион, покажи мне любовь в своей картине, и тогда я останусь.

Он рисовал ее день за днем, пока не кончились холсты, и развешивал картины в хижине: Серайс у двикки, Серайс на лугу, Серайс в молочном вечернем тумане.

У него не было возможности готовить новые холсты, хотя он и пытался.

Они ходили в дальние походы, и она показывала ему новые деревья и цветы, животных джунглей, зубастых ящериц и зарывающихся в землю золотых червей, зловещих и неуклюжих аморфиботов, спящих днем в грязных мутных озерцах.

Они мало разговаривали друг с другом, – время ответов на вопросы миновало, и в словах больше не было нужды.

День шел за днем, неделя за неделей, в нескончаемом лете трудно было подсчитать время. Может быть прошел месяц, может быть, шесть. Они никого не встречали, по ее словам, в джунглях было полно метаморфов, но те держались где-то поодаль, и Нисмайл надеялся, что они оставят их в покое навсегда.

Однажды под мелким моросящим дождем он отправился проверить ловушки, и когда через час вернулся, то понял, что произошло что-то страшное. Едва он приблизился, из хижины выскочили четверо метаморфов. Он чувствовал, что один из них Сервис, но не мог сказать, какой.

– Подождите! – закричал он, когда они проходили мимо, и побежал следом.

– Что вы от нее хотите? Куда ее уводите?

На какую-то долю секунды один из метаморфов заколебался, и Нисмайл увидел девушку с каштановыми волосами, но то было лишь мгновение, и снова четверо метаморфов призраками скользили в глубину джунглей. Дождь пошел сильнее, опустилась тяжелая туманная мгла, отрезав видимость. Нисмайл замер на краю еще чистого пространства, крича сквозь дождь и шум реки. Ему почудилось, что он услышал плач, но это могли быть и звуки джунглей.

Преследовать метаморфов в густом белом тумане было просто невозможно.

Больше он никогда не видел ни Серайс, ни других метаморфов. Одиночество теперь стало совсем нестерпимым, и одно время он даже надеялся, что пьюривары нападут на него в лесу и убьют своими короткими отполированными кинжалами. Но ничего подобного не происходило, и когда стало ясно, что живет он теперь в чем-то вроде карантинной зоны, отрезанный не только от Серайс – если она была еще жива, – но вообще от всех метаморфов, он не смог больше оставаться здесь. Собрав картины с изображениями Серайс, он заботливо закрыл хижину и начал долгое и опасное возвращение к цивилизации.