Чёрная книга Арды (издание 1995 г. в соавторстве)

- Понимаешь, - она искренне пыталась ему объяснить, - я так не могу. Я не могу принадлежать. Нет, дело не в том... Я могла бы стать твоей женой, но ты требуешь полного подчинения. А огонь не запрешь. И свет лишь тогда свет, когда его видят.

- Но ведь ты нужна мне! Почему ты не хочешь идти со мной?

- Нет. Ты хочешь, что я шла не с тобой, а за тобой, как на веревке. И разве другим я не нужна? Ты же не видишь меня равной. Ты никого не считаешь себе равным. И не хочешь стать другим. А я так не могу...

На секунду он поверил, что сможет обмануть ее.

- Аллуа, я сделаю все, что ты захочешь! Я изменюсь. Это правда.

Она покачала головой.

- Нет. Глаза выдают тебя. Если бы Учитель мог тебя изменить...

Но он сам не хотел этого. Он любил себя таким, каким он был, и считал себя идеальным. Да и Учитель никогда не прикасался насильно к чужой душе не считал себя вправе. Если только не просили. И он не стал просить. Объяснение он нашел себе простое и вполне его устраивающее - он слишком умен и красив, чтобы остальные любили его. Ему просто завидуют. А Учитель по-прежнему выделял его среди прочих, хотя и не допускал к сердцу своему. Впрочем, он этого и не хотел.

Когда Учитель призвал к себе девятерых для какого-то важного дела впервые скрывая это от прочих - он неприятно удивился. Почему не его? Почему - уж этого он никак не мог понять - доверяли этим неразумным детям: Айони, Дэнэ, этой пустой дурочке Эленхел, но не ему? Тайна - даже от него? Он должен был знать. Поначалу он пытался прямо спросить у Мелькора.

- Учитель, ты не доверяешь мне?

- Почему ты так решил? Ведь другие так не считают.

- Но почему тогда ты не открыл всем той цели, для которой выбрал этих девятерых?

- Тебе я могу сказать, почему. Это опасная тайна. Для того, кто знает. Потому ее лучше не знать.

- Но почему нельзя мне? И почему ты не выбрал меня?

- Потому что ты равновелик. Все, кого я выбрал, первые в чем-то одном. Хотя в целом каждый гораздо слабее тебя. И, к тому же, ты мне будешь нужен здесь.

С одной стороны, это польстило ему, но и встревожило. Опасность. Здесь какая-то угроза. Он хотел знать. С пятью старшими бесполезно было иметь дело. Оннэле Кьолла не доверяла ему никогда. Оставались трое младших. Их можно было заставить. А что? Разве он хочет дурного? Он просто хотел знать...

Странно, Эленхел оказалась куда сильнее, чем он думал. Он никак не мог пробиться сквозь непроницаемый заслон к ее мыслям. С Айони повезло больше. Девочка даже не поняла ничего - будто заснула на минуту и, конечно, ничего не запомнила. Теперь он знал. Не понимая, правда, цели Учителя, но причастность к тайне как бы возвышала его надо всеми.

- Никогда не подумал бы, Мастер, что ты выберешься из дому в такое ненастье! Заходи и будь гостем!

Мастер сбросил промокший плащ и вошел вслед за хозяином. Дом был большой, из крепких дубовых бревен, весь изукрашенный резьбой. В большой комнате ярко горел камин, на столе лежала толстая книга, которую хозяин расписывал затейливыми инициалами и заставками. Рядом, на отдельных листах, были уже готовы разноцветные миниатюры.

- Красивая книга будет, - сказал Мастер, рассматривая искусную работу. - Хочешь, я сделаю к ней оклад и застежки?

- Кто же откажется от твоей работы, Мастер Гэлеон! Думаю, Книжник будет рад, что и ты поможешь ему. Да и Сказитель тоже. Впрочем, - Художник усмехнулся, - не за этим же ты пришел, Мастер.

Гэлеон отчаянно покраснел. Не зная, куда девать глаза, он вынул из-под руки небольшой ларец резного черного дерева и подал его Художнику.

- Вот. Это свадебный подарок. Для Иэрне.

Художник рассмеялся.

- Это для меня не новость. Разве я слеп и глух? Разве не знаю, что у вас уговор? Что ж, всякому лестно породниться с Мастером. И я рад, хотя и тяжко мне будет расстаться с дочерью - других детей у меня нет. А ведь она еще и танцовщица, каких мало. Сам Учитель любит смотреть на ее танец в день Нового Солнца и в праздник Начала Осени... Ну что ж, если дочь согласна - да будет так. В конце лета начнем готовить свадьбу, и в день Начала Осени будет у нас большой пир. Идем же, выпьем меду по случаю нашего сговора!

Не было цены дару Мастера - не потому, что дороги были металл и каменья, не это ценили Эллери. Бывало, что резную деревянную чашу ставили выше драгоценного ожерелья. А здесь - в сплетении тонких серебряных нитей сгустками тумана мерцал халцедон. Все уже видели подарок Мастера и говорили, что драгоценный убор будет очень красить Иэрне в свадебном танце. И говорили еще, что красивая будет пара - ведь хотя Мастер и из Старших, Изначальных, но вдохновение хранило его юность, и лишь в лучистых глазах таилась древняя мудрость. А Иэрне всегда слыла красавицей.

В середине лета пришлось ковать оружие, о свадьбе и думать забыли. Больше Мастер не плавил серебра, не шлифовал камней - из его рук выходили мечи и щиты, шлемы и кольчуги. Он не украшал их - не до того было. Только один меч - легкий и удобный - был с красивой витой рукоятью. Меч, что он подарил Иэрне.

Бои у Аст Ахэ были жестокими. Здесь впервые столкнулись Бессмертные с Ахэрэ - Пламенем Тьмы, демонами Темного Огня - Валараукар. Майяр отступили было, но предводители Светлого Воинства были непреклонны.

И пала крепость.

Гортхауэр гнал коня на север, к деревянному городу Эльфов Тьмы. И, опережая его, огненным ветром летели к Хэлгор Духи Огня, а позади, чудилось ему, слышалась тяжкая поступь воинства Валинора.

- ...Нет, Гортхауэр. Я понимаю твою тревогу; но Учитель ведь говорил, что по велению своей любви к Миру и ради Эльфов и Людей пришли Валар в Арту. Так он сказал, и я верю ему. Валар не тронут нас; а мы объясним им все, и они поймут. Мы ведь никому не делаем зла, за что же нас убивать? Да и как это можно - убить? - Художник пожал плечами и улыбнулся. - Не тревожься, все обойдется...

- ...Куда же я пойду, Гортхауэр? Посмотри - колосья налились, время жатвы близко: земля говорит - еще день-два, и можно будет убирать рожь... И яблоки уже спелые - вот, попробуй! Какие-то особенные они в этом году, верно? Тоже мне, придумали: воевать в самый сбор урожая! Глупости это все. Никуда я не пойду: хлеб пропадет, жалко ведь...

Все-таки многие ушли. И многие - остались; а принудить их силой покинуть свои дома, свою землю Гортхауэр не мог. Да и в его душе еще жила надежда, что их и вправду не тронут. Может и сам погорячился. Балрогов на них выпустил, как будто забыл - самому-то куда как страшно было идти на чужой, неведомый Север - к Врагу. Немудрено, что они вооружились: и сам Гортхауэр тогда, случись что, не преминул бы пустить в ход кинжал...