Оса

В поселке было несколько магазинов и ресторанчик, где обычно обедали водители грузовиков. Открыв дверь этого заведения, Моури сразу же проследовал в туалет, вымылся и посмотрел на себя в зеркало – впервые за много дней. Он выглядел достаточно изможденным, чтобы привлечь внимание полицейских, однако, по крайней мере, не производил впечатления бездомного бродяги.

Вернувшись в зал, он сел у стойки, стараясь не пускать слюни. Кроме двух стариков, болтающих за столиком и слишком поглощенных беседой, чтобы обращать на что-нибудь внимание, посетителей в ресторане не было. Дородный парень в белом переднике появился за стойкой и с любопытством посмотрел на Моури.

– Что вы хотите?

Моури сделал заказ, получил тарелку и чуть не разрыдался от восторга. Он начал есть, стараясь не заглатывать большие куски, так как официант смотрел на него во все глаза. Закончив, он заказал следующее блюдо и так же неторопливо справился с ним. Это стоило ему немалых усилий. Он с радостью съел бы еще две порции и заказал шесть на вынос.

Когда он делал последний глоток, дородный официант спросил:

– Приехали издалека?

– Всего лишь из Валапана.

– Добрались пешком, да?

– Нет. Мой дино встал в двух денах отсюда. Займусь им позже.

Бармен с удивлением уставился на него.

– Вы приехали на машине? Как же вы выбрались из Валапана?

– Что вы имеете в виду? – спросил Моури; оборот, который принимала беседа, ему не понравился.

– Сегодня въезд и выезд из Валапана закрыт. Мне сказал полицейский.

– А когда закрыли город?

– Около половины десятого.

– Я уехал раньше семи, – заявил Моури. – Мне нужно было заглянуть в разные места по делам, и я отправился пораньше. Вовремя я успел!

– Да, – неуверенно согласился официант. – Но как вы собираетесь попасть обратно?

– Не имею понятия. Но когда-нибудь город откроют, верно? Не может же так продолжаться вечно.

Он расплатился и направился к двери.

– Долгих лет.

Он почувствовал, что убрался вовремя. Толстый официант не поверил ему, но, кажется, еще не решился сообщить куда следует. Этот любознательный тип относился к людям, которые колеблются до последнего, боясь показаться смешными.

Затем Моури посетил ближайший продовольственный магазин. Он купил изрядное количество концентратов, но пакет получился не слишком тяжелый. Здесь к нему не проявили особого интереса и разговор был коротким.

– В Валапане-то, слышали? Кошмар!

– Ага, – зевая, согласился Моури, чтобы поддержать беседу и услышать новости.

– Надеюсь, они прихлопнут всех вонючих спакумов.

– Ага, – повторил Моури.

– Проклятые спакумы! – продолжал продавец. – С вас шестнадцать и шесть десятых.

Выходя с пакетом, Моури окинул взглядом улицу. Парень из ресторанчика стоял у дверей и смотрел на него. Моури дружелюбно кивнул ему и направился к окраине поселка. Он еще раз оглянулся, когда миновал последний дом. Любопытный официант продолжал смотреть ему вслед.

Тщательно отмеряя порции, Моури растянул свои запасы на десять дней. Он продолжал скитаться в лесу, не встречая никого, кроме редких дровосеков, от которых успевал вовремя скрыться. Его путь лежал на запад, к Радину. Несмотря на риск, он собирался вернуться в ту часть Джеймека, о которой имел хоть какое-то представление.

Ближе к городу ему, вероятно, придется пустить в ход оружие, чтобы заполучить машину и новые документы. Он решил сделать это, даже если придется закопать труп в лесу. Затем он прощупает почву и, если в Радине относительно спокойно, попробует найти убежище. Необходимо что-то предпринять, не прятаться же в лесу всю оставшуюся жизнь. На Джеймеке он был преступником. Что ж… Проявив некоторую инициативу, он и в этом качестве мог добиться успехов.

Моури не имел понятия о том, что попал в круговорот больших событий, что он уже больше не фигура в космической игре и даже своей собственной судьбе он отныне не хозяин.

Через два часа после заката, в последний день своего блуждания по лесам, Моури вышел к магистрали Радин-Камаста и двинулся параллельно дороге по направлению к Радину. Ровно в одиннадцать вечера ослепительно яркая вспышка осветила небо над военной базой в Камасте. Моури ощутил, как земля содрогнулась у него под ногами. Верхушки деревьев качнулись под ударной волной. Чуть позже вдалеке послышался приглушенный гром.

Движение на дороге уменьшилось, а потом и совсем замерло. Тысячи оранжевых змеек взвились над погруженным во тьму Радином и ринулись в ночное небо. Еще одна вспышка в районе Камасты. Что-то длинное, черное, грохочущее промчалось над лесом, на секунду заслонив звезды, обдав жаром деревья.

Издалека доносился слабый приглушенный рокот, треск, разрывы и щелчки, а также странный неясный гул, похожий на крики тысяч людей. Моури вышел на опустевшее шоссе и уставился вверх. Звезды померкли, когда в небе появились четыре тысячи боевых кораблей космического флота Земли, уничтоженного уже три раза, если верить сирианским газетам.

Моури, как ненормальный, пустился в пляс на безлюдной дороге. Он простирал руки к небу, орал, вопил, визжал и распевал бессмысленные песни без слов и мотива. Он принялся расшвыривать все свои двадцать тысяч гильдеров, и разноцветные бумажки закружились в воздухе, как конфетти.

В то время как основные силы земного флота пронеслись мимо, несколько кораблей начали опускаться, нацелившись в землю бледными зеленоватыми лучами антигравов. Моури завороженно смотрел, как совсем недалеко от него огромная неуклюжая махина, снабженная грандиозными гусеницами, зависла как перышко на двадцати вертикальных призрачных колоннах света и мягко приземлилась под протестующий скрип рессор.

Он помчался на юг, чувствуя, как учащенно бьется сердце. Он бежал, пока не наткнулся на отряд из сорока человек. Солдаты, видимо, услышали топот и явно поджидали его. Эти парни были на голову выше Моури и щеголяли в новенькой, с иголочки, зеленой форме. В руках они держали оружие, холодно поблескивающее в звездном свете.

– Полегче, муха навозная, – посоветовал голос, прозвучавший музыкой в ушах Моури: ведь это был язык Земли!

Моури перевел дыхание. Он не обиделся на «муху». Каждый синезадый сири заслуживал такое прозвище.

Моури коснулся рукава солдата, преградившего ему дорогу.

– Меня зовут Джеймс Моури. Я не сири, хотя им выгляжу. Я землянин.

Его собеседник, высокий, сухой сержант, насмешливо ухмыльнулся:

– А меня зовут Наполеон Бонапарт. Я тоже не тот, кем выгляжу. Я император. – Рукой, в которой поблескивал пистолет, сержант ткнул в сторону Моури. – Посадите его в клетку.

– Но я же землянин! – закричал Моури, простирая руки к своим освободителям.

– Да, очень похож, – равнодушно согласился сержант.

– И я говорю на земном языке!

– Конечно. Сто тысяч навозных мух могут на нем говорить. Они думают, что это им поможет. – Сержант снова взмахнул своим оружием. – В клетку его, Роган.

Роган выполнил приказ.

Двенадцать дней Моури слонялся по лагерю военнопленных. Это был крупный лагерь, куда согнали огромное количество сири. И с каждым днем народу все прибавлялось. Узников кормили, за ними был установлен тщательный надзор – и больше ничего.

Среди его товарищей по несчастью было по крайней мере пятьдесят заключенных, которые, хитро подмигивая, уверяли, что им нечего бояться: скоро пленных рассортируют и тогда справедливость восторжествует. Эти проныры утверждали, что долгое время возглавляли Дирак Ангестун Гесепт, и, без сомнения, завоеватели с Земли оценят их заслуги по достоинству. Они пророчили, что земляне скоро начнут награждать друзей и наказывать врагов. Только когда трех из них задушили во сне, хвастовство и угрозы прекратились.

По крайней мере десять раз Моури пытался привлечь внимание часовых, когда рядом не было сириан.

– Эй! Меня зовут Моури, я землянин.

И десять раз он слышал в ответ:

– Как вылитый!

Или:

– Неужели?

Один долговязый парень сказал: