Новое место жительства (СИ)

   Нина рассмеялась и подцепила повод Юркиного коня из моей руки своей — маленькой и сильной.

   Паром качнулся под нами, почти сразу зажурчала ручная лебёдка — ворот крутил какой‑то парнишка. Мы плавно и в то же время довольно быстро отчалили от берега, вплыли в остатки солнца, остывавшего на воде. Я устало навалился руками и грудью на высокий решетчатый бортик и прикрыл глаза.

   Я проснулся от того, что в лицо мне подул ветерок.

   Проснулся сразу, мгновенно открыл глаза, как будто и не спал, а просто прилёг отдохнуть.

   Одеяло с меня сползло в сторону, и я поёжился — тянувший в проёмы между колоннами утренний воздух был прохладным. Тихо шумели деревья вокруг беседки. Где‑то на краю слуха журчала вода. Кстати, было ещё почти совсем темно, утро только–только начиналось, но я чувствовал себя выспавшимся — наверное, из‑за этой двухчасовой разницы в сутках между Землёй и Беловодьем. Интересно, привыкнуть к этому можно?

   А вчера я так устал, что и дороги сюда толком не запомнил. Только ворота — вроде бы металлические, как мне показалось. Там у нас приняли коней. Кто‑то принял; кто — я не помнил… И ещё вспомнил, как принимал душ вроде бы в самой обычной душевой… один… а потом — потом всё.

   Оказывается, я спал не в комнате, а в беседке. В деревянном круглом павильоне, где островерхую крышу поддерживали деревянные резные колонны, а моя кровать стояла напротив входа, между нею и лесенкой был круглый столик. На нём лежали все мои вещи, рюкзак, ботинки — стояли рядом. Я различал это в предрассветном полумраке. А потом сел.

   Вокруг был лес. Или, может, правильней это было называть уже парком. Беседка была поставлена почти вплотную к какой‑то скале, в которой я увидел закрытую дверь, но влево и вправо от беседки вели ещё тропинки, причём выложенные камнем — плоскими плитками. Теперь я чётко различил звук воды и перегнулся через ограждение беседки — посмотреть. Оказывается, прямо из‑под беседки сбегал ручеёк. Он почти сразу терялся где‑то в камнях, но в самом начале был живой и весёлый.

   Оглядываясь, я начал одеваться. Мне стало как‑то не по себе от одиночества, я всё время оглядывался, оглядывался, даже когда умывался, а потом нацепил на пояс оружие, только топор не взял. Первым делом я торкнулся в дверь в скале — она была напрочно закрыта — и, поторчав возле неё безо всякого смысла, осторожно зашагал вправо по тропинке. В обход скалы.

   Сразу за поворотом оказалась аллея — кто‑то оставил два ряда могучих дубов, между которыми была проложена неширокая тропинка, тоже вымощенная буро–алым и синевато–серым гранитом. Возле входа в аллею горели два светильника — на витых металлических ножках в половину моего роста крепились большие плошки, над которыми колебалось широкое алое пламя, освещавшее столбы слева и справа. Столбы с прибитыми прямоугольными щитами, а на арке, соединявшей их и вырезанной в виде двух соприкасающихся пастями драконов — хорошо знакомый мне крест, различимый в полутьме слабо, но узнаваемый:

   А чуть ниже креста отсвечивали алым металлом буквы:

   Я вошёл под арку, не опуская головы.

   И понял, что это — кладбище…

   …Странно. Я не думал о том, что тут может быть кладбище. Может быть, потому что подсознательно я всё‑таки считал — тут некому умирать, тут нет стариков. И нет убийц и прочей мерзости. Но это было кладбище. Настоящее, хотя и непохожее на привычные мне. Аллея уходила вдаль под дубами. А меж дубов стояли массивные, но невысокие — едва мне по грудь — валуны серого гранита. Их было довольно много — не меньше двадцати с обеих сторон. И на каждом белели строчки. Фамилия, имя, отчество. Две даты. Между ними — совсем немного лет. Совсем…

   Это было всё, что я успел рассмотреть первым взглядом. А вторым — увидел, что возле одного из валунов, почти рядом со мной, стоит человек. И только с третьего взгляда, когда он поднял голову и посмотрел в мою сторону — только тогда я увидел, что это Юрка.

   Юрка совсем не был похож на себя — земного и даже вчерашнего. Почти до земли падал с правого плеча чёрный с золотой каймой плащ, заколотый на левом плече большой золотой бляхой. На широком поясе с массивной пряжкой — слева — висел длинный клинок в чёрных ножнах. Юрка придерживал его рукоять рукой, затянутой в высокую крагу. Поверх белой с плотной выпуклой вышивкой рубахи был одет жёсткий кожаный колет — чёрный, с тем же зелёным крестом на груди. Синие штаны — немного напущены на сапоги, но не обычные его офицерские, а другие, высокие, до колена, с ремнями вверху голенища и у щиколотки. Короткие волосы Юрки стискивал тонкий серебряный обруч с большим зелёным камнем. Мой кузен был сильно похож на фэнтэзийного персонажа. Нет, не на ролевика, а именно на героя из книги–фэнтэзи.

   Юрка смотрел на меня спокойно и отсутствующе. Как будто даже не очень узнавал. Но, конечно, это было не так, потому что через несколько секунд он улыбнулся и сказал — не повышая голоса, а слова в утреннем воздухе были слышны отлично:

— Хорошо, что ты проснулся. Скоро совет капитула. Ты меня прости, но… — он не договорил, но я понял и кивнул:

— Да ладно, — я подошёл ближе и увидел, что в камень выше белых строчек вделаны металлические пластинки с выгравированными фотографиями. — Я пока погуляю…

— Не ожидал? — спросил Юрка тихо, поймав мой взгляд.

— Не ожидал, — признался я честно. Юрка кивнул:

— Тут, — он указал на камень, возле которого стоял, — лежит Генка Шульга, мой одноклассник и парень из нашего клуба. В Северскстали его искали той осенью почти неделю. И мы искали, хотя знали, где он и что с ним. Он погиб в горах в схватке с ребятами Ворона, топор угодил в голову… А вон там, — Юрка повернул голову, — могила Нины Шаповаленко. Она была на год старше и тоже ходила в клуб. А пропала зимой. И её искали… Правда, там нет её тела. Баркас затёрло льдом, все пошли на дно…

— Значит, и вы… — начал я. Юрка поднял плечо под плащом:

— Конечно, и мы. Это ведь не сказка. Не волшебная страна бессмертных могучих эльфов, не развесёлый слизеринский факультет… много чего «не». Мы не волшебники, мы не носим колдовских амулетов, способных защитить от любой беды. А на опасность идём первыми. Вот и сейчас, — он посмотрел на меня внимательно и спокойно, — я пойду доказывать, что нам надо снова испытать судьбу и рискнуть головой. Удачно, что ты зашёл сюда и увидел это, Владька… Ты, кстати, извини, что тебе в беседке постелили. Суета и неготовность, дел много… Я потом тебя отведу в твою комнату, — он кивнул в сторону скалы, и я понял, что основные помещения там, внутри. Ответил поспешно:

— Да ерунда, я выспался… Только мне что делать‑то?

— А ничего, — Юрка улыбнулся мне, пошёл к выходу из аллеи. — Погуляй по Белограду. Поешь, тут, в городе, хорошо кормят… Осмотрись как следует. А после полудня я тебя сам найду, ну и займёмся нашими общими делами.

— Юр, — я положил руку ему на плечо, — ты уверен, что у тебя на вашем капитуле всё будет нормально? Ты какой‑то… — я не договорил. Юрка хлопнул меня по руке своей ладонью, чуть пожал пальцы, кивнул…

— Уверен, — ответил он. — В главном — всё будет нормально, а мелочи… милые бранятся, сам знаешь.

— Не знаю, — насторожился я. — Это ты о чём?

   Юрка изумлённо смотрел на меня секунду, потом губы его дрогнули, расползлись, он рассмеялся и хлопнул по плечу:

— Это пословица. Милые бранятся — только тешатся, Владька.

   Белоград вряд ли можно было назвать городом в полном смысле этого слова. Это был большой, широко раскинувшийся и очень зелёный посёлок, веером лучей–улиц расходившийся от скал, в которых и на которых располагались Капитул и, как я понял, здешние мастерские. По крайней мере, когда я отошёл от скал, то стали видны тут и там вырывающиеся наружу струи густого пара и даже дымки.