Самый далекий берег

– Можешь – карточку?

– Индик? – ничуть не удивившись, спросила она. – Конечно, с превеликим удовольствием… Хочешь повеселиться? Я о чем-то подобном слышала… Сейчас, как это…

Она коснулась струйки холодного огня на безымянном пальце – и в воздухе над ним стало формироваться нечто прямоугольное, быстро превратилось в тонкую белоснежную карточку длиной и шириной не более пачки сигарет, покрытую строчками каких-то знаков – мерцающих и неизменных, выпуклых, ярких и уныло-черных. Протянула Кирьянову:

– Вот, ничего особенного… Несколько дней тебе хватит? Скажем, я попрошу новую дней через десять по нашему счету, это почти то же самое, что по-вашему…

– Хватит, – осторожно сказал Кирьянов.

– А сейчас, извини, мне придется упорхнуть, – сказала она деловито, легкими прикосновениями поправляя волосы. – Все расписано на три квадриума вперед, пора лететь…

– Подожди, – сказал Кирьянов. – А как вы, собственно, живете?

– Ужасно, милый, – сделала она гримаску. – Вечером прием у герцога, это наверняка затянется до рассвета, назавтра выставка декоративных цирелодов, не знаю, как это будет на вашем языке… И так далее, и тому подобное – приемы, балы, большие гонки в Арстапане… Ну, в общем, всякое такое.

– Откуда ты? – настойчиво спросил он, сам плохо представляя, чего добивается.

– Ну, милый, я даже не знаю… Такая планета… Ее называют Минишел. Желтая звезда… галактические координаты… я их и не помнила никогда, к чему? В общем, вроде бы не так уж далеко отсюда, хотя кто его знает… Ну не помню, честное слово.

«Галактика, – подумал он горько. – Обитаемая Вселенная, звездное содружество… Понятно было, что в Галактике, если она обитаема, все будет как-то не так, совсем не похоже на то, что мы о ней напридумывали… но почему вот так? Почему вот такие? Нет, а чего ты, собственно, хотел?»

И от того, что он не мог понять, чего же, собственно, хотел, на душе стало еще грустнее. Аэлита же, как ни в чем не бывало, встала, едва прикрытая обрывками платьица, потянулась:

– Вот так и пойду, пусть завидуют… Не провожай меня, чтобы было совсем как в стерео… Карточку не забудь. – Она положила ему в ладонь магический прямоугольник, открывавший путь в Галактику, на миг прижалась, поцеловала в ухо: – Ты был великолепен, позвони мне как-нибудь, если не буду особенно занята, непременно отвечу…

И выпорхнула, грациозная, в жутких обрывках роскошного наряда, за ней проворно засеменил раззолоченный лакей, и из комнаты исчезли все атрибуты инопланетной сладкой жизни, будто их и не было вовсе…

Даже не пытаясь разобраться в своих эмоциях и переживаниях, Кирьянов вмиг оделся с проворством истого пожарного, выскочил в коридор. Ну не везет, так не везет – Зорич неторопливо шествовал навстречу. Кирьянов замер в жуткой неловкости.

– Очаровательная девушка, право, – сказал штандарт-полковник рассеянно. – Такая милая, непосредственная… Что с вами, обер-поручик? Плохо себя чувствуете? – Он усмехнулся. – Бросьте, не берите в голову. Я ничего вам не собираюсь говорить и ни в чем упрекать. Я все понимаю. Куда денешься, если имеешь дело с младшей графиней и восьмой маркизой…

Кирьянов присмотрелся внимательнее. Нет, ничуть не походило, что Зорич над ним издевается – штандарт-полковник и в самом деле выглядел так, словно уже забыл о примечательной сцене (какой здесь, надо полагать, не разыгрывалось за все время существования поселка). Что ж, начальству виднее, если оно вовсе не настроено метать громы и молнии, не стоит самому этого требовать…

– Я, наверное, пойду? – неловко спросил Кирьянов.

– Да, конечно, можете заняться, чем хотите, никакого дела вроде бы не предвидится…

Отодвинувшись бочком-бочком, Кирьянов поднялся на лестницу – и на второй этаж взлетел уже в три прыжка. Миша Мухомор появился из своей двери веселый и довольный, насвистывая что-то, почесывая голый впалый живот под расстегнутой рубашкой, украшенный какой-то затейливой татуировкой. Завидев Кирьянова, он разжал кулак и с торжествующим видом показал точно такой же белый прямоугольник, испещренный загадочными знаками.

Кирьянов, тяжко вздохнув, продемонстрировал свой.

– Ты что такой смурной, подельник? – хлопнул его по плечу Мухомор, скалясь и сияя. – Веселиться надо: мы с тобой, похоже, покучерявим по полной… Пошли к Антохе, он точно скажет, фуфло нам подсунули или все по правилам…

Глава шестнадцатая

Демоны на неведомых дорожках

– А что, могли наколоть? – встревоженно спросил Кирьянов, выходя следом за ним из здания и сворачивая в сторону соседнего корпуса.

– Да не должны бы, – подумав, заключил Мухомор. – Ты ж видел, они простые, как перпендикуляр, до того зажравшиеся, что на обман и вообще на мысли им ума не хватит… Но проверить для порядка не мешает. Ничего, у Антохи это быстро. Хваткий парень, уважаю… Ну, как тебе лялька? По роже видно, доволен… – Мухомор приостановился и протянул мечтательно: – Эх, Степаныч, друг ты мой ситцевый, давно уже голову ломаю, как бы к ним воткнуться…

– Это как?

– А взять да и врасти, – сказал Мухомор. – Зацепиться как-нибудь, внутрь просквозить, не в холуи, конечно, а просто поблизости от аристократии… – Он сплюнул: – Черт, должны же быть возможности! Где аристократия, там тебе непременно и карточные игроки, и развлекатели скучающих герцогинь, и прочие тому подобные… Ведь есть это, есть! По обмолвкам видно! У них там взаправдашний король, двор, монархия со всеми причиндалами, а значит, умный человек может карьеру составить. Не такой уж я темный, как тебе, должно быть, кажется, мы тоже и книжечки почитывали, и из глобального информатория много полезного скачивали…

– Заманчивые планы, – сказал Кирьянов. – Наполеоновские.

– А ты не лыбься, не лыбься, – сердито бросил Мухомор. – Ты у нас человек благополучный был и допрежь, а я, как тот портсигар, и без папирос, и без мамы рос, и мотала меня жизнь исключительно по тем закуткам, где дерьмо, вертухаи и раз-два по морде. Нынешняя служба – дело, конечно, чистое и приличное, но маловато этого, ох маловато. Мне бы отъесться за все, что не доел, уважения получить за все прошлое дерьмовое житье…

– Ну и поставь себе такую цель… – пожал плечами Кирьянов.

– Да я ее давно поставил, – серьезно ответил Мухомор. – Только не получается. Пока добьешься от этих пофигистов, чтобы пригласили в гости в какое-нибудь путное место, в приличный дом… Мне бы зацепиться только… Я цепкий, я вылезу. Помню ведь из нашей истории, как иные каторжанские морды и в фельдмаршалы, и в герцоги выходили… Нет, вон в ту дверь давай.

Кирьянов, по привычке свернувший было в направлении «стартовой», развернулся в другую сторону. За белой дверью с простецкой цифиркой «4» не оказалось ни часового, ни каких бы то ни было систем контроля (как и на «стартовой», впрочем, откуда тут шпионы и диверсанты…), а обнаружился там небольшой холл с инопланетным деревом в керамической кадке, откуда они прошли в короткий чистый коридор с полудюжиной дверей, и Мухомор, для приличия стукнув костяшками пальцев повыше ручки, решительно распахнул ближайшую.

– Здорово, сексуальные террористы, – сказал Стрекалов. – Отстрелялись? Морды у вас довольные, чего там…

– Ажур, – самодовольно сказал Мухомор, плюхаясь на стул в углу. – Клиенты дозрели, ксивочки сбросили…

Кирьянов огляделся. Как и следовало ожидать, кабинет у Стрекалова был небольшой, отнюдь не блиставший яркими образчиками инопланетных технических чудес: главным образом оттого, что техника на данном уровне развития напрочь лишена громоздкости и, как бы это понятнее выразиться, вещественности. Осязаемости. Не огромные агрегаты, а неощутимые, невидимые энергетические поля, выполняющие те же функции. Так что небольшой пульт вроде дистанционки для земного телевизора мог оказаться чуть ли не аналогом Центра управления полетами…

Имелось еще чисто земное дополнение к деловой меблировке – белый шкафчик, откуда Стрекалов проворно извлек бутылку коньяка, стопки и блюдечко с конфетами. Налил гостям, но к своему стопарику пока что не притронулся: вызвав одним движением повисшую в воздухе клавиатуру, словно нарисованную розовым светом, положил перед собой карточки, коснулся пары-тройки знаков, и на пропусках в неизведанную Вселенную скрестились какие-то неяркие лучи, над столом заплясали знаки, символы, кривые…