Журнал «Если», 2003 № 07

— Нам грозит опасность?

Она осторожно опустилась на стул. Лишенные привычного горячего душа, натруженные мышцы протестовали.

— Вам — нет. Мне — возможно, хотя я сильно в этом сомневаюсь.

— Что происходит?

— Это вирус.

Черил, мгновенно вспыхнув, подалась вперед:

— Бен Фейнман был другом, хорошим другом. Я нахожу, что это шутка весьма дурного тона.

— Нет, компьютерный вирус.

Он вынул из стола чертеж.

— Моя рука. Помните, как наш милый вирус группы 05 вывел ее из строя?

Дождавшись ее кивка, он продолжал:

— А теперь представьте, что вирус атакует шлем с нервным интерфейсом.

— О… Боже!

Она вздрогнула.

— Неужели такое могло случиться?

— Когда началась атака, я испытал весьма неприятные ощущения в протезе, прежде чем он отключился. Я был вне себя, а со всей этой суматохой из-за гранта пришлось выбросить все остальное из головы.

Дуг развернул чертеж.

— Вы знаете о существовании нейронной сети между основным микропроцессором и нервными сенсорами. Почему? Потому что программа, метаболизируясь в каждой клетке моего тела, постоянно генерирует электрохимический шум. Нейронная сеть непрерывно учится, как лучше вытянуть из этого назойливого шума полезные сигналы. Ясно?

— Я стараюсь не думать об этом именно с такой точки зрения, но то, что тренирует руку, срабатывает также на других нейронных сетях.

Он похлопал себя по плечу, шее, затем — по лбу.

— Биологические нервные сети. Нейронные сети. Моя нервная система. По мере того, как я учусь управлять рукой, она, в свою очередь, учится, как лучше возвращать мне сигналы. То, что я так небрежно называю «тренировкой руки», вовсе не такая простая штука. Рука и я симбиотичны. Всякий раз, когда я воображаю, будто достиг более высокого уровня работы, происходит вот что: каждый из партнеров научился теснее общаться с другой стороной.

Черил положила подбородок на скрещенные руки и задумалась. Она даже лучше, чем он, знала устройство современного шлема с нейронным интерфейсом, так как сама была одним из разработчиков того шлема, который мог убить Бена Фейнмана. Поэтому теперь она пыталась опровергнуть теорию Дуга. Искала противоречия, но так ничего не обнаружила.

— Я не пользуюсь протезом или шлемом и, значит, нахожусь в безопасности. У вас только протез, и нервные окончания на вашей руке слишком узки для канала связи, чтобы представлять угрозу. Но носитель шлема…

Бен, как и Дуг, занимался биообратной связью. Сколько раз она видела его с облепленной электродами головой, от которой змеились шнуры к осциллографу. День за днем он учился концентрировать волю, пока не сумел передвинуть светящуюся зеленоватую точку в любое место на экране. Черт, да любой в их офисе это пробовал!

В ее воображении прежний босс и старый друг сидел в шлеме, закрыв глаза. Сигналы из компьютера проходили к Бену через нейронную сеть: его мысли, реакции, возвращались через ту же сеть в компьютер, завершая эксперимент. Если ничего не получалось, — а на первых порах такое происходило довольно часто, — Бен стонал или изрыгал проклятия и только потом открывал глаза, чтобы изучить на экране результат своих усилий. Потом записывал, какое впечатление, пусть и самое слабое, получил при работе со шлемом.

Сколько таких сеансов было проведено? Сколько попыток было сделано, до того как Бен и управляющая программа в большом лабораторном сервере действительно начали общаться.

Бен стал скрытным. Задумчивым. Мрачным. Что-то было у него на уме. Иисусе, в его мозгу.

— Вы в порядке?

Черил жестом велела ему замолчать. Тренировка… сначала Бен, а потом Дуг говорили о тренировке. Но это не совсем точно. Нейронные сети не имели разума, не могли думать, то есть не имели возможности самообучаться. И говорить о том, что они учатся — просто смешно. Нет, нейронные сети всего лишь электронные схемы, моделирующие пучки нейронов — еще один способ преобразовать входы в выходы.

Зато нейронная сеть способна приспосабливаться! Оптимизировать. Бездумно отгораживаться от любого состояния на выходе, охарактеризованного обратной связью как вредное для данных входов, и так же бездумно приспосабливаться к состоянию, которое обратная связь обозначает как полезное. Поскольку схема электронная, она приспосабливается быстро.

Именно поправки Бена, внесенные через клавиатуру, заставляли обратную связь стремиться к оптимизации. Позже нейронная сеть в шлеме приспособилась непосредственно к предполагаемому успеху или неудаче прохождения сквозь нее сигнала в любом направлении. Подтверждением этому служит рука Дуга, способная и на резкие, и на плавные движения, автоматически усиливающаяся во время работы.

Ко времени гибели Бен уже не пользовался клавиатурой. Его шлем, как и рука Дуга, достигли самоадаптации.

Перед мысленным взором Черил возникли сначала два спектральных компьютера, потом три, а потом очень много. Машины были соединены светящимися молниями — стилизованными линиями связи. На одном из экранов она заметила мерзкое извивающееся существо — воплощение вируса. Гнусное создание ползло по схемам ее воображения целеустремленно и быстро. Когда оно было уже совсем близко, ей захотелось закричать. Но она не смогла. И вот вирус уже оказался здесь и столкнулся с самим нейронным интерфейсом.

Когда Дуг окликнул Черил, та не сразу услышала, затерянная в созданном кошмаре. Словно найдя еще одну линию связи, куда можно было бы переползти, еще один компьютер, который можно было бы заразить, вирус продолжал биться о нейронный интерфейс. В отличие от любого другого встреченного на пути барьера, этот адаптировался. Обучался. Обучался с молниеносной скоростью, как лучше модифицироваться, чтобы сигналы с одной стороны могли пройти с абсолютной точностью в компьютер на другой стороне. Этот барьер помогал.

И когда в воображении Черил вирус проник через такой услужливый барьер в очередной компьютер и начал свое победное шествие, она вскрикнула. Ибо последний компьютер, захваченный вирусом, оказался мозгом Бена Фейнмана.

Стены небольшого кабинета, казалось, смыкались над ними, душили.

Дуг и Черил ненадолго расстались, чтобы принять душ, а потом пошли погулять. Пока они находились в помещении, небо затянули тучи, люди разбежались по домам, и теперь в их распоряжении остался весь парк. Вот и хорошо: разговор был не для посторонних ушей.

Заметив, что девушка дрожит, Дуг обнял ее за плечи. Она на мгновение напряглась, но тут же расслабилась. Он так и не понял, было ли это реакцией на его жест, на прикосновение синтетической кожи или на воспоминания, которые должен был пробудить протез. Но ему почему-то не хотелось знать. Ее рука трепетала под его ладонью. Он знал, что именно она помогала разрабатывать шлем Бена. И теперь проклинает себя? Он на ее месте проклинал бы.

— Дуг!

— М-м-м?

— Почему атом? Что это означает?

— Бен пытался стереть часть рисунка. Ту, что поцарапана.

— Значит, это не атом? Я все еще не могу уловить смысл.

Дуг подумал о бедняжке Фран. О том, что они смогут ей сказать. О последнем урагане противоречивых сигналов, превратившемся в безумную ярость в мозгу Бена Фейнмана, пока захватчик делал свою работу. Уничтожал. Убивал.

— Мы видели атом, просто сначала его не узнали. То, что стер Бен, было ядром.

Черил передернуло. Теперь она тоже поняла. Потому что слишком хорошо знала, какой именно вирус был наиболее стойким к «лечению», самым безжалостным разрушителем, с неизменным упорством опустошающим память компьютеров всего одной фразой, повторяемой снова и снова. Фразой, которая, вероятно, отдавалась бесконечным эхом в голове Боба Чернера. И теперь Черил с усталым удивлением повторила ее вслух:

— Немедленно остановите ядро.

Глава 8

Двери Агентства защиты компьютерных сетей оказались заперты: на стук Дуга ответил вооруженный охранник. Дуг посчитал такие предосторожности ободряющим признаком. Первые же намеки на желание понять причины последней атаки привели Дуга и Черил в кабинет одного из руководителей агентства, Глена Адамса, солидного мужчины лет пятидесяти, со светло-голубыми глазами, высоким лбом и гладко зачесанными седеющими волосами. Половина тех, с кем они успели столкнуться в коридоре, носили джинсы и футболки и, очевидно, принадлежали к миру программистов. Судя по деловому костюму и галстуку, Адамс относился ко второй половине. По характерной, выработанной годами выправке, можно было предположить в нем отставного военного. Дугу было достаточно взглянуть на фотографии, чтобы подтвердить правильность своей догадки.