Операция «Гадюка»

– Нет, не вылезают, – сказала Люся.

– Я только вчера гуляла по Взморью, а вас не видела. Вы вчера гуляли?

– Что значит – вчера? – спросил Егор.

– Значит, недавно, – сказала Крошка. – Егорушка, я тебя буду звать Егорушкой. Ты настоящий викинг – ты моя девичья мечта. Как жаль, что я не могу отнять его у тебя, Люси.

– А вы откуда знаете мое имя? – насторожился еще больше Егор.

– Мне Кодзи сказал. Он такой милый. Я, может, выйду за него замуж. У меня будет благородный платонический муж. Разве это не исполнение мечты для женщины в моем положении?

– Ничего особенного не вижу в вашем положении, – сказала Люся, которой Крошка тоже не нравилась. Вернее, сначала она находила ее забавной, а теперь вдруг увидела, что у нее маленькие острые зубы, как у акуленка.

Подошел генерал.

– Я позволю себе прервать вашу беседу, – сказал он. – Когда смотришь на вас со стороны, кажется, будто мы в живом мире. Я так рад, что вы уже подружились.

– А вы как нашли генерала? – спросил Егор.

– Это я ее нашел, – ответил за Крошку генерал. – Я совершал моцион и вижу эту патетическую фигурку, бегущую по улице. Вот именно.

– За мной гнались крысы, – сказала Крошка и зажмурилась, как будто вновь переживала страх. – Я не знала, куда прибежала.

Крысы были частью фольклора. Многие твердили, что их видели, другие утверждали, что даже умные крысы не смогли бы пробраться в Чистилище. Но Егор с Люсей знали, что в Чистилище есть по крайней мере один песик. А если в мире есть собака, то крысы должны водиться почти наверняка.

– Вот такие большие крысы.

Крошка расставила ручки, чтобы показать, какие они были большие.

– Крошка будет жить со мной, – сказал генерал.

Крошка сделала шаг, приблизилась к генеральской подмышке, выглядывала, как котенок.

– Дай вам бог, генерал, – сказала Чумазилла.

Все в той или иной степени чувствовали ревность. Генерал был общей собственностью. Платоническая любовь тоже может вызвать ревность.

Егору и Люсе было далеко идти домой. Они вышли пораньше. Хоть Чумазилла и Эдик жили рядом, но хотелось побыть вдвоем.

С Королевского проспекта они свернули по трамвайной линии и прошли мимо Зверинца задами Петропавловской крепости. Колокольня собора когда-то лишилась, а может, и не дождалась золотого острого шпиля, отчего нарушился весь силуэт города.

Потом они перешли через мост к Пушкинскому дому и дернули налево, к Ростральным колоннам.

На ступенях Биржи их глазам предстало страшное зрелище. Они знали о бандитах и убийцах, но сцена на ступенях Биржи превышала возможности воображения. Там лежало четыре трупа, два из них – обезглавленные. Видимо, убийца боялся, что его жертвы могут ожить, так бывало с убитыми.

Они не стали подниматься к трупам. Конечно, можно было поглядеть в их карманах – станет ясно, кто убит. Но, в сущности, в Чистилище не играло роли, кто погиб. Вид убитых лишь напоминал о бренности существования.

– Я хочу уйти отсюда, – сказала Люся.

– Как уйти?

Этот разговор Люся затевала не впервые. Егор знал, что она скажет дальше.

Люся была куда серьезнее Егора, она не умела отшучиваться и выбрасывать заботы – будет другой новый день, и все образуется.

У нее в жизни никогда ничего не образовывалось.

– Можно утопиться, – сказала она. – Только надо бетонные глыбы к ногам как следует привязать. Так привязать, чтобы не отвязаться.

– Глупо, – сказал Егор. – Куда мне без тебя?

Так он, не говоря прямо, напоминал Люсе, что остался здесь из-за нее и ради нее.

– Я говорю – только вместе. Может быть, следующий мир будет для нас лучше?

– Ты веришь в еще один мир?

– А кто бы мог поверить, что мы попадем сюда?

– А я думаю, – сказал Егор, – что наши там, наверху, что-нибудь придумают. Обязательно придумают.

– Сначала пускай они придумают лекарство от СПИДа, потом средство от рака, а потом заглянут к нам. Ну как можно придумать, если мы с тобой и все вокруг – как бы и не существуем! Те, кто знает, боятся сказать вслух, чтобы это не перекинулось на Землю. Или планируют спрятать здесь какие-нибудь военные базы или склады.

– И победить Америку, – улыбнулся Егор.

Они шли по мосту, слева поднимался Зимний дворец, внешне почти целый, справа – адмиралтейские здания.

– Интересно, а наш мир – под всей Землей? – спросила Люся.

Она остановилась и стала глядеть на воду.

Они уже забыли о телах на лестнице Биржи – в однообразной действительности, где потеряны связи между событиями, легче забывается.

– А Нева все-таки течет, – сказала Люся, как будто не говорила этого уже несколько раз, – как-то медленно течет. И вода совсем черная.

– Ей нечего отражать, – сказал Егор.

На площади перед Зимним дворцом они встретили пару странников. Старик был в военном мундире времен последней войны, а платье старухи было длинным, до земли. Они принадлежали к разным эпохам.

– А встретились здесь, – сказала Люся.

Старики вежливо раскланялись с ними.

Направо, в бывшем сквере у Адмиралтейства, они сели на лавочку возле памятника дедушке Крылову.

– По улице слона водили, – сказал Егор. – Почему этой Крошке не полюбить басни? Писала бы их.

– Она тебе не нравится?

– Она лживая.

Берия приказал дежурному по Смольному сразу же, как явится, вести Крошку к нему. Где бы он ни был. Сразу вести. Он надеялся на ее доклад. Не первый раз Крошка добывала ему сведения, которые не раскопали бы и десять сотрудников. Лучший агент. И бескорыстный. Ее не перекупить. Она получает наслаждение от работы, от риска и пробежек по краю пропасти.

Сам Лаврентий Павлович спустился в подвалы, где когда-то была кухня института. Там располагалась лаборатория Леонида Моисеевича. За время, которое он трудился под крылом Берии, лаборатория обогатилась вполне приличным оборудованием, которое искали по бывшим почтовым ящикам, ни в чем не отказывая доктору.

Берия не был столь наивен, чтобы полагать, что доктор по прозвищу Фрейд, бывший лейб-медик императора Киевского вокзала в Москве, сможет создать чудо-вакцину. Хотелось бы, но ясно: открытия делают большие коллективы. Недаром атомную бомбу разрабатывали несколько институтов, десятки шарашек и официальных групп в Академии наук. Подпольные гении водятся только в романах Жюля Верна.

Но законы в Чистилище другие. Здесь нет больших коллективов. Здесь вообще непонятно, где искать докторов. Оказывается, как правило, ученые не кончают с собой таким образом.

Здесь нужны доктора. Сильные мира сего нуждаются в медицине. Если кто-то сломал ногу, то, вернее всего, он так и останется доживать – нога не залечится. Если глубоко порезался, то рана вряд ли скоро заживет. Несчастья случаются не только с простыми грешниками, но и с властителями Чистилища. Леонид Моисеевич смирился с тем, что в его услугах всегда все нуждаются.

Всю жизнь он мечтал заняться наукой. Но то жена, то дети, то безденежье, то иные заботы и беды. Настолько серьезные, что решил покончить с этой суматохой и с собой в том числе. А в результате оказался здесь.

Леонид Моисеевич был историческим оптимистом.

Он убедил себя, что все складывается как нельзя лучше.

Заботиться о семье не следует. Деньги не нужны, время не считано.

Значит, судьба хочет, чтобы он углубился в науку.

Ни один человек в Чистилище не знал, что же происходит в организме человека, переместившегося вглубь. А Леонид Моисеевич знал. Для этого не нужен институт. Нужно упорство, определенный талант, хорошая школа 1-го Меда и главное – время, в котором нет сна и обедов. Идеальная жизнь.

Леонид Моисеевич пережил гибель Империи Киевского вокзала и после ряда приключений оказался в Ленинграде. Доктора нужны даже бандитам. В Ленинграде он попался на глаза Грацкому, стал его врачом, потом об опытах доктора узнал Берия. Ему не стоило труда украсть доктора Фрейда и устроить ему лабораторию.

И передать ему сначала двух сотрудников со званием санитаров (они же должны были обеспечить доктора, если нужно, трупами или отдельными органами), а потом и двух ассистентов.