Искатель. 1966. Выпуск №6

Потом профессор Фышлер вытащил откуда-то бутылку шампанского, а Седов расщедрился на НЗ спирта. И снова мы слушали запись комариных вздохов, и Руслан был мной недоволен, потому что я осмелилась по этому поводу пошутить.

Когда мы остались одни, несколько скептически настроенный Седов сказал:

— Интересно, какой у них процент ошибки?

— А что?

— Ребята сидят здесь уже четвертый месяц и ловят всякие сигналы. А больше всего на свете им хочется, чтобы кто-нибудь из космоса с ними поговорил по-человечески. Очень хочется. Только об этом и думают. Недолго и ошибиться.

— Что же вы думаете, — сказал Руслан, — это несерьезные ребята?

— Да нет. Но и самые серьезные могут ошибиться.

Я понимала, в чем дело, Седов ненавидит любую шумиху. Он провел двадцать сезонов в поле, то есть в тайге, в горах и всяких забытых богом местах. И его нетрудно понять.

Утром договорились — астрономы подкинут нас через перевалы до Хорога на своем «газике». Нам надо было попасть в кишлак, где находилась наша база, там росли абрикосы и морковка, а на веранде у древнего мазара с выцарапанной на полу шахматной доской — там какой-то легендарный мудрец играл в шахматы, — под съежившимися от времени рогами можно напиться чаю.

С нами поехал Фышлер. Он сидел сзади, уступив мне переднее место, и прижимал к груди пленки. Он сбрил за ночь бороду и оказался явно моложе тридцати. Он беспричинно улыбался, когда «газик» подпрыгивал на камне, и порой доставал зубами из верхнего кармана шариковую авторучку, и, уложив на коробку с пленками школьную тетрадку, пытался что-то записывать.

Мы попрощались, и Фышлер пригласил нас в Ленинград к нему зимой, чтобы он рассказал нам, что из всего этого получится. Мы пообещали приехать.

Мы услышали о Фышлере и его открытии раньше, чем думали. Это было в Душанбе. Мы стояли с Кимом в очереди за газировкой. Было очень жарко и немного пыльно. Очередь была длинной и изнуренной зноем. Я, отошла в тень, к стенду с газетой. На последней странице крупными буквами было набрано: «Интервью с доктором Фышлером».

И я, еще не читая, крикнула Киму:

— Кимуль, там про наших астрономов!

У Кима подходила очередь, и он сказал:

— Прочти сама, а я тебе стакан поднесу.

Но я подбежала к нему, мы напились — по три стакана без сиропа — и вместе прочитали про то, что уже знали. Но было там и новое для нас. Доктор Фышлер довольно сдержанно и без упоминания собственных заслуг сказал корреспонденту, что с помощью радиотелескопа удалось уловить сигналы явно искусственного происхождения и даже определить их источник, я забыла, в каком созвездии, но главнее — за много световых пет от нас. Какие-то живые существа ищут связи с братьями по разуму.

А дальше шло самое интересное. Оказывается, один московский ученый определил, что это за сигнал. Не то чтобы понял его, но на основании каких-то расчетов решил, что сигнал не послание, а нечто вроде зашифрованного указания, как построить что-то такое… В общем он высказал только гипотезу, и не все с ней согласны, но если это так…

Мы с Кимом очень обрадовались, что у Фышлера и в самом деле с сигналом получилось все, как он хотел. Мы рассказали об этом Руслану с Седовым, когда вернулись в гостиницу, и те тоже обрадовались, а Руслан сказал:

— Вы просто не понимаете, что значит это открытие. Вы погрязли в суете ежедневности и обыденности. А ведь наступил-таки день, когда космос заговорил с нами как с равными. И сказал: «Здравствуйте, братья по разуму. Слышите ли вы нас?»

— Да, но если этот сигнал пришел за много световых лет, то и запустили его, когда мы еще никаких телескопов не имели, — возразил Ким.

Но Кима никто не поддержал.

— Завтра или послезавтра в других газетах будет, — сказал Седов. И оказался прав.

Потом появилось сообщение о том, что достигнуты предварительные результаты в расшифровке сигналов. А тем временем на Памирской станции уловили еще один сигнал из того же источника на той же волне, уже другой по типу. Новостей было хоть отбавляй. У нас в Ленинграде, в Америке и во Франции вычислительные машины перерабатывали информацию для того, чтобы, следуя указаниям со звезд, построить аппарат или корабль.

В Ленинград я попала как раз в разгар событий, когда работы вычислителей и строителей кончались. И когда я рассказала маме про то, что я знакома с самим Фышлером, мама ответила:

— Я его видела по телевизору.

А я подумала, может быть, он помнит о нашей встрече! У меня был его домашний телефон. Ребята об этом не знали. Он дал мне его, когда мы прощались в Хороге, — у нас дома нет телефона.

И в тот же вечер позвонила Фышлеру.

— Можно попросить Бориса Иосифовича? — сказала я.

— Я у телефона.

— Вас беспокоит Кира. Может, вы помните, как мы приехали к вам на Памир…

Я говорила и краснела на глазах — хорошо еще, что телефоны пока простые, а не цветные видеофоны. И чего только я звоню! Он сейчас начнет вежливо колебаться, и постарается вспомнить геологиню, и не вспомнит. Я чуть было не бросила трубку. Но он сказал сразу:

— Здравствуйте, Кира, как хорошо, что вы позвонили. И не надо только звать меня Иосифовичем, это почти что старик Хоттабыч.

И сказал это он так просто, что я поняла: помнит меня и даже не забывал.

— Я решил было, — сказал он, — что вы совсем загордились и астрономы у вас не котируются. Ну, как живете?

Мы с ним немножко поговорили, и я уже не жалела, что ему позвонила. А потом он сказал:

— У меня для вас сюрприз, Кира. Вы завтра свободны в одиннадцать утра?

— Да.

— Я за вами заеду. Можно?

Это не очень удобное время для свидания, но я согласилась. Он заехал точно в одиннадцать, и я сама открыла ему дверь. — Заходите, — сказала я ему.

Он совсем не изменился. Только там, на Памире, он был в толстом свитере, а сейчас на нем отглаженный костюм и белая рубашка с галстуком. И у него оказались голубые глаза. И ботинки были хорошо начищены — я ненавижу мужчин, которые не чистят ботинок.

— Нет, — сказал он. — В гости я приду в другой раз, если позволите. Сегодня у нас дело. Вы одеты? Даю пять минут.

У подъезда стоял голубой «Москвич», довольно потрепанный. Он открыл мне дверцу, и мы поехали. Мы остановились перед большим новым домом на Лесном. В вестибюле слонялось несколько человек, все старше Бориса, но они сами подходили к нему, и жали ему руку, и оттеснили меня от него, и я почувствовала, что я здесь совершенно ни при чем, и чуть было не ушла потихоньку, но тут Борис раздвинул людей, взял меня за руку.

— Познакомьтесь. Кира, которая присутствовала при первом приеме сигналов…

Они сначала немного удивились, но потом один сказал:

— Именно вам и интереснее всех увидеть, что получилось.

И мы прошли дальше по коридору, в большой зал, в котором собралось еще человек двадцать, и они тоже здоровались с Фышлером, но я смотрела на сооружение в центре зала. Сооружение было покрыто непрозрачным пластиком, и я поняла, что все собрались ради того, чтобы поглядеть на то, что там стоит. И я догадалась, в чем дело, — это и есть та машина, которую они собрали по указаниям, полученным из космоса. Вот тебе и задыхающийся комарик! Я даже пожалела, что со мной не было Седова, и Руслана, и Кима. Им бы тоже было интересно. Руслан романтик, а Ким любит технику.

— Ну что ж, — сказал один из собравшихся, — можно снять покрывало с нашего монумента. Здесь специалисты в самых различных отраслях знания, и, возможно, мы придем к общему выводу. Прошу учесть, что существа, пославшие нам сообщение, могут весьма сильно от нас отличаться и поэтому придется пораскинуть мозгами.

Он сильно дернул за какую-то нитку, и покрывало упало.