Дети Земли (Художник Н. И. Гришин)

Константин Степанович быстро поймал одну из них в объектив телескопа.

— Полюбуйтесь! — пригласил он Белова.

Игорь Никитич прильнул к окуляру и одобрительно рассмеялся:

— Запустили-таки обе серии! Молодцы!

— Что там такое, Игорь Никитич? — заинтересовалась Галя.

— Да вот, взгляните! Пока мы летаем, наши запустили несколько серий космических лабораторий-автоматов.

— А, собственно говоря, для чего они нужны, когда существует «Уран»?

— А метеорологические сводки со всей планеты для точных прогнозов погоды, а радио- и телевизионные станции, а геодезические съёмки! С одного такого спутника можно за сутки осмотреть весь земной шар!

Игорь Никитич уступил Гале место у телескопа. В поле зрения объектива двигалась сверкающая точка. Галя повела трубу вслед за убегавшей искринкой.

— Подождите, то ли ещё будет, когда люди построят постоянную хорошо оборудованную базу на Луне, — подхватил Константин Степанович. — Плохой погоды там не бывает. Видимость всегда прекрасная. Вес людей и оборудования гораздо меньший, чем на Земле. Работай себе да радуйся! Вот только метеориты там, конечно, дадут себя знать. Там нет атмосферы, которая защищает старушку Землю. Ну, да ничего. Научатся и с ними справляться!

За время беседы живой огонёк пронёсся через освещённую часть Земли и исчез во мраке, окружавшем Южный полюс.

А из-за края планеты летели всё новые и новые искры. Земля плыла по небу в кругу своих детей!

Галя долго не могла придти в себя. Она мечтала о грядущем торжестве человека. Ей грезились лунные обсерватории, поселения на Венере и Марсе… А может быть, и встречи с иными разумными существами, населяющими космос! Та, Что Грезит, по-настоящему мечтала…

Шли дни. Сначала Земля неуклонно росла. Она превратилась в огромный, заслонивший почти полнеба круглый серебристо-голубой щит, затем, быстро убывая, приняла форму несколько меньшего, но всё же очень большого серпа. Тогда на несколько секунд был включён главный двигатель, и корабль стал пленником Земли.

Вскоре «Уран» снова погрузился в её тень. На этот раз угловой размер Земли был так велик, что корабль попал в зону, куда не доходили даже лучи, преломлённые атмосферой. Невидимая Земля полностью закрыла не только солнечную корону, но даже молодой лунный серп. Контуры Земли лишь смутно угадывались на фоне слабого мерцания зодиакального света.

Иванов предложил воспользоваться исключительной обстановкой и перед спуском посмотреть на Вселенную, не освещённую Солнцем.

— Были приняты все меры предосторожности, чтобы под влиянием космического холода не случилось несчастья. Уцелевшие скафандры были снова проверены; заранее включили нагревательные приборы и через обмотку тросиков пропустили электрический ток.

Белов и Ольга Александровна остались дежурить на корабле вместе с Максимом и Машей, у которых не было скафандров. Остальные экскурсанты во главе с Константином Степановичем собрались в пропускнике. В несколько минут насосы выкачали воздух, и путешественники один за другим покинули корабль.

— Разрешаю удаляться от «Урана» не больше чем на километр! — предупредил Иванов. — Пока будете лететь, зажмурьтесь. Осмотритесь потом, когда корабль не будет виден.

Раскинув руки, Галя плавно неслась в пустоте. Постоянная тренировка сделала её нечувствительной к невесомости, и она наслаждалась, паря в пространстве с закрытыми глазами. Когда она их открыла, «Уран» уже растаял на фоне чёрного неба. Галя остановила катушку.

Предупреждения Константина Степановича и разговоры друзей подготовили её к необычайному зрелищу. Но то, что она увидела, превзошло все ожидания.

Ей казалось, что она находится в центре небольшого чёрного, расшитого звёздами шара; который то суживается до нескольких ' метров, то расширяется до километра. Бесчисленные искринки звёздных туч то кажутся до смешного близкими, то вдруг уносятся вдаль, чтобы через мгновение снова примчаться. Знакомые узоры созвездий выглядят неправдоподобно маленькими. И только чёрный, окружённый слабо светящейся дымкой зодиакального света диск Земли зияет, как бездонный зловещий провал.

Чтобы не нарушить торжественного настроения, Галя выключила радиотелефон и погрузилась в экстаз созерцания. Природа раскрывала перед ней свои самые заветные тайны, и требовалось величайшее напряжение ума, чтобы их осмыслить. «Здесь нет конца, но вместо него бездна действительной необъятности, в присутствии которой бессильны все способности человеческого понимания», — вспомнилось ей изречение Иммануила Канта.

Но разве она и её друзья — ничтожные комочки белка и воды, одиноко плывущие в безграничном просторе мирового пространства, тёплые и живые, несмотря на мертвящий холод, при котором любой газ превращается в звонкий лёд, а пружинная сталь делается хрупче, чем стекло, — разве они — не воплощённое утверждение могущества Человека? Нет, не прав был великий философ! Человек способен до конца познать и подчинить себе природу!

Гордость, законная гордость за себя, за своих спутников, за гениального учёного Игоря Белова и за страну, их всех породившую, переполняла Галино сердце. В эти последние минуты свободного полёта Галя не раз поклялась отдать свою жизнь изучению Вселенной, не страшась ни труда, ни лишений, ни самой смерти!

Резкий, требовательный гудок заставил её опомниться. «Пора!» — подумала она и нехотя включила телефон. Из репродуктора понеслись голоса, звавшие её по имени. Галя весело откликнулась и стала быстро подтягиваться к кораблю.

Когда она вернулась в кабину, там уже шли приготовления к спуску. Облачённый в спецовку Иван Тимофеевич, мурлыкая себе под нос песенку про упрямого куцего вола, не желающего пастись в стаде, в который раз проверял воздушное управление и, хотя о этом не было никакой нужды, протирал замшей приборы.

Капитанская дочка, закончив последний расчёт положения «Урана» в пространстве и проложив его посадочный курс, вывела своё невесомое тело из обсерватории.

— Ну, Николай Михайлович, — обратилась она к старому геологу, — телескоп свободен, идите, смотрите в последний раз: через десять минут мы садимся!

Синицын кивком головы поблагодарил девушку и, не мешкая, скользнул в обсерваторию, плотно задвинув за собой дверь.

Через несколько минут в рабочий отсек вернулась Ольга Александровна, которая по указанию Белова уничтожала запасы воды и продуктов, чтобы облегчить корабль. Наконец появился и сам Игорь Никитич: он в последний раз проверял запасы драгоценного рабочего вещества.

У всех было несколько приподнятое, торжественное настроение, как бывает всегда перед большой и опасной работой, когда всё, что можно сделать, — сделано, всё, что может быть подготовлено, — подготовлено, и остаётся только приступить к выполнению намеченного.

— Ну, друзья, по местам! Через несколько минут начинаем спуск! — весело скомандовал Игорь Никитич, подтягиваясь к капитанскому креслу. Путешественники быстро разместились,

— А где же Николай Михайлович? — спросил он, оглядываясь.

— В обсерватории. Звёздами любуется! — улыбнулась Маша.

Игорь Никитич протянул руку к кнопке, чтобы включить радиотелефон обсерватории, но нажать её не успел. Полыхнул ослепительный свет. Тяжёлый грохот ворвался в уши и погасил сознание.

Николаю Михайловичу удалось без помех разложить на составляющие свою любимицу — тройную звезду Альмах, или Гамму Андромеды, как она значилась на звёздной карте и как упорно называла её Маша.

Синицын любил экзотику старинных названий. Заинтересовавшись какой-нибудь звездой, он упорно спрашивал о ней Константина Степановича, пока тот из глубины своей изумительной памяти не выкапывал её забытого имени. Николай Михайлович его тщательно записывал и запоминал к великому негодованию Маши, которая за звёздами не признавала никаких имён. Даже царицу летних ночей, общеизвестную Вегу, Она называла Альфой Лиры.

Старый геолог возмущался, ворчал, что современная молодёжь бесчувственна к красоте, что она готова превратить гордого крылатого Пегаса в заморённого Пегашку, говорил, что звезда даже светит теплее, когда произносишь её имя. Маша только посмеивалась над этими «сантиментами», чем ещё больше огорчала профессора.