Аэлита

 – горьковатый запах болотных цветов. Отражения звезд расплывались, – над водою закурился тончайший туман. А созвездия горели все ярче, и теперь ясно были видны заснувшие ветви, поблескивающие камушки и улыбающееся во сне лицо сидящего Магацитла.

Лось глядел и стоял так долго, покуда не затекла рука, лежавшая на камне. Тогда он отошел от статуи, и сейчас же увидел внизу, на лестнице, Аэлиту. Она сидела, опустив локти на колени, подперев подбородок.

– Аиу ту ира хасхе Аэлита, – проговорил Лось, с изумлением прислушиваясь к странным звукам своих слов. Он выговорил их, как на морозе, с трудом. Его желание, – могу ли я быть с вами, Аэлита? – само претворилось в эти чужие звуки.

Аэлита медленно обернула голову, сказала:

– Да, – и снова опустила подбородок в стиснутые кисти рук. Лось сел рядом на ступень. Волосы Аэлиты были покрыты черным колпачком, – капюшоном плаща. Лицо хорошо различимо в свете звезд, но глаз не видно, – лишь болкисти рук. Лось сел рядом на с Холодноватым голосом, спокойно, она спросила:

– Вы были счастливы там, на земле?

Лось ответил не сразу, – всматривался: ее лицо было неподвижно, рот печально сложен.

– Да, – ответил он, и почувствовал холодок в сердце, – да, я был счастлив.

– В чем счастье у вас на земле?

Лось опять всмотрелся. Опустил голову.

– Должно быть в том счастье у нас на земле, чтобы забыть самого себя.

Тот счастлив, в ком – полнота, согласие, радость и жажда жить для того, кто дает эту полноту, согласие, радость.

Теперь Аэлита обернулась к нему. Стали видны ее огромные глаза, с изумлением глядящие на этого беловолосого великана, человека.

– Такое счастье приходит в любви к женщине, – сказал Лось. Аэлита отвернулась. Задрожал острый колпачок на ее голове. Не то она смеялась, – нет. Не то заплакала, – нет. Лось тревожно заворочался на мшистой ступени, потер переносицу. Аэлита сказала чуть дрогнувшим голосом:

– Зачем вы покинули землю?

– Та, кого я любил – умерла, – сказал Лось. – Жизнь для меня стала ужасна. Я остался один, сам с собой. Не было силы побороть отчаяние, не было охоты – жить. Нужно много мужества, чтобы жить, так на земле все отравлено ненавистью. Я – беглец и трус.

Аэлита выпростала руку из-под плаща и положила ее на большую руку Лося, – коснулась и снова убрала руку под плащ:

– Я знала, что в моей жизни произойдет это, – проговорила она, словно в раздумьи. – Еще девочкой я видела странные сны. Снились высокие, зеленые горы. Светлые, не наши, реки. Облака, облака, огромные, белые, и – дожди, – потоки воды. И люди – великаны. Я думала, что схожу с ума.

Впоследствии мой учитель говорил, что это – АШХЕ, второе зрение. В нас, потомках Магацитлов, живет память об иной жизни, дремлет ашхе, как непроросшее зерно. Ашхе – страшная сила, великая мудрость. Но я не знаю что – счастье?

Аэлита выпростала из-под плаща обе руки, всплеснула ими, как ребенок.

Колпачок ее опять задрожал:

– Уж много лет, по ночам, я прихожу на эту лестницу, гляжу на звезды.

Я много