Бетонный остров

«Эй!.. – указал он портфелем. – Моя шляпа! Вы раздавили мою шляпу!..»

Вокруг гудели клаксоны. Какое-то такси чуть было не остановилось и крылом скользнуло по ногам Мейтланда. Водитель, свирепо взглянув на него, постучал пальцем по лбу и двинулся дальше. В ответ Мейтланд отвесил ему галантный поклон. Он уже понял, что слишком измотан, чтобы себя контролировать. Оставалась одна надежда – что его психопатические выходки заставят кого-нибудь остановиться из опасения, что он повредит машину. Мейтланд заметил капли крови, упавшие изо рта на костяшки пальцев, но снова поднял руку и повернулся к потоку машин. Глядя в ночных сумерках . на освещенную путаницу бетонных дорог, он понял, как сильно ненавидит всех этих водителей с их автомобилями. – Стойте!..

Мейтланд погрозил окровавленным кулаком пожилой женщине, подозрительно взиравшей на него поверх руля.

– Да, вы!.. Проезжайте! Уберите свою чертову машину! Нет – стойте!

Он пинками выдвинул один из деревянных щитов на проезжую часть и рассмеялся, когда, отброшенный проходящим грузовиком, этот щит полетел прямо на него, больно ударив по левому колену. Мейтланд выдвинул следующий.

Его хриплые крики разносились над автострадой, перерастая в истошный первобытный вопль:

– Кэтрин!.. Кэтрин!..

В холодной ярости Мейтланд повторял автомобилям ее имя, как ребенок, выкрикивая его в свет пробегающих фар. Он снова метнулся на проезжую часть, перегородив крайнюю полосу и размахивая портфелем, как ненормальный судья на автодроме. И что удивительно, движение на это отреагировало, во всяком случае машин слегка поубавилось. Впервые в потоке автомобилей появился зазор, и сквозь туннель стало видно Вествейскую развязку.

По центру дороги проходила разделительная полоса – узенький островок фута в четыре шириной, со служебным проходом между аварийными барьерами. Мейтланд прислонился к щиту, стараясь собрать остатки самообладания. Он понимал, что отчасти наслаждается этим своим пьяным буйством, и все же усилием воли взял себя в руки. Если удастся перейти дорогу, он сможет пройти назад к Вествейской развязке и добраться до телефона.

Недовольный тем, что зря потратил время, Мейтланд выпрямился и, отгоняя дурные мысли, стал дожидаться паузы в потоке транспорта. На него кортежем двигалась дюжина машин, за ней следовала другая группа с автобусом в хвосте. Грузовик аварийной службы тянул на буксире разбитый фургон. Проезжая мимо Мейтланда, он перекрыл ему обзор, и тот отступил в темноту, наблюдая за игрой фар на подъезде к туннелю.

Дорога была свободна, если не считать тягача с двухэтажным трейлером для перевозки легковушек. Водитель посигналил Мейтланду, словно выражая готовность подвезти, но тот, не обратив на него внимания, с нетерпением ожидал, пока длинный трейлер проедет мимо. Дорога была свободна до следующей группы приближавшихся фар. Схватив портфель, Мейтланд бросился через проезжую часть. Он был уже на полпути к цели, когда услышал автомобильный гудок и, оглянувшись, увидел приземистый корпус белой спортивной машины, почти невидимой из-за погашенных фар. Мейтланд остановился и повернул назад, но пошедшая юзом машина была уже рядом, и молодой парень, не справляясь с управлением, вовсю крутил руль. Мейтланду казалось, что автомобиль несется прямо на него. Не успел он вскрикнуть, как машина врезалась в деревянные щиты, которые он сам выпихнул на проезжую часть. В него полетела сосновая рама, и он почувствовал, как его сшибло с ног и швырнуло в темноту.

ГЛАВА 3

травма и изнеможение

Кэтрин… Кэтрин…

Имя его жены звучало в тишине, пробиваясь сквозь дремлющую траву. Мейтланд прислушался к гулкому эху в голове. Очнувшись, он понял, что произносит имя сам. Негромкие звуки ясно разносились в темноте. Шум машин прекратился, и наверху над откосом было тихо. Лишь вдали, за центральным кругом Вествейской развязки, какой-то ночной водитель поворачивал на север свой тяжело ревущий грузовик.

Мейтланд лежал на спине у подножия откоса. Голова его покоилась на мягком склоне, ноги скрывались в высокой траве. Трехрядная примыкающая дорога в сотне ярдов поодаль была пустынна. Над натриевыми фонарями, сияющими неизменным желтым светом, возвышались дорожные указатели. Подумав о жене, Мейтланд невольно устремил взгляд на запад. Темные силуэты высотных административных зданий висели в ореоле вечернего города, словно квадратные планеты.

Впервые с момента аварии в голове у Мейтланда прояснилось. Кровоподтеки на виске и верхней челюсти, как и ушибы на ногах и животе, локализовались и больше не занимали мыслей. Он уже понял, что правая нога серьезно повреждена. Обширный ушиб распространился по всему бедру. Сквозь разорванную штанину Мейтланд ощупал ногу, распухшую от свежего рубца, и обнаружил сочащуюся рану. Судя по всему, верхушка бедра вдавилась в основание таза, и смещенные нервы и сосуды пульсировали в порванных мышцах, словно стараясь воссоединиться.

Мейтланд ощупал поврежденное бедро обеими руками. Было уже без четверти два ночи. Ярдах в двадцати от него в серебристой крыше «ягуара» отражались отдаленные огни автострады. Мейтланд сел и сжал кулаки, пытаясь сдержать рвущийся крик. Он понял, что запасы энергии у него на исходе – хватит лишь на полчаса напряженных усилий. Повернувшись на бок, он подтянул левую ногу и с трудом поднялся на колени.

Хватая ртом ночной воздух, Мейтланд больше не пытался себя контролировать. Он беспомощно прислонился к откосу, погрузив руки в остывшую землю. Его рваный костюм уже покрылся легкой росой и холодил кожу. Мейтланд взглянул на крутой склон и вслух рассмеялся над собой:

– И как же, черт возьми, я туда взберусь?.. Все равно что на Эверест.

Когда он сел на корточки, стараясь преодолеть боль в поврежденном бедре, вся ситуация показалась ему какой-то глупой шуткой, которая зашла слишком далеко. Дефектная покрышка, удар по голове – и он вдруг выпал из реальности. Мейтланд подумал об Элен Ферфакс, спящей в своей квартире, как всегда, с левой стороны двуспальной кровати, заполнявшей собой всю крохотную спаленку; ее голова лежит на правой подушке, словно она поручила одним частям тела представлять саму себя, а другим – Мейтланда. Любопытно, что эта хладнокровная и самостоятельная докторша спала всегда беспокойно. Кэтрин же, в отличие от нее, безмятежно спит в своей белой спальне, и на ее бледной шее подрагивает луч лунного света. В сущности, весь город, часть огромной бессознательной Европы, давно погрузился в сон, и только он копошится на всеми забытом островке безопасности, как ночной кошмар этого дремлющего континента.

На свод туннеля под виадуком упал свет фар. Где-то на пустынной дороге зашумела машина.

– Помогите… Стойте…

Мейтланд не раздумывая замахал рукой. Он слушал, как машина удаляется, унося довольного жизнью водителя с надежно спрятанным в кармане ключом к теплой постели в загородном доме.

– Ладно… Попытаемся еще раз…

Он пополз по склону, подволакивая поврежденную ногу, но, вскарабкавшись на два фута, рухнул на мягкую землю. Даже это .незначительное напряжение многократно усилило боль в тазобедренном суставе. Не в состоянии двигаться, Мейтланд встал на колени и уткнулся лицом в разрытую землю, приникнув щекой к холодному грунту. Он уже понял, что не сможет взобраться на откос, но все еще пытался ползти вверх, загребая ладонями рыхлую почву и подтаскивая себя по осыпающейся поверхности, как раненая змея.

– Кэтрин…

В последний раз Мейтланд прошептал имя жены, полностью отдавая себе отчет в том, что неким подспудным образом возлагает на нее вину за свое положение, за боль в поврежденной ноге и за ночной холод, обволакивающий его тело, как мокрый саван. На смену краткому приливу уверенности пришло чувство тяжелой депрессии. Мало того, что Кэтрин решит, что он проводит ночь с Элен Ферфакс, но ей к тому же будет на это глубоко наплевать. Хотя ведь он сам чуть ли не умышленно создал эту ситуацию, словно специально подготовив почву для аварии…