Астронавты в лохмотьях (Мир и Верхний Мир - 1)

- Летчику предоставили выбор, и он повел себя правильно.

- Ты тоже хорош... - Сисст замолчал, заметив возле корабля какой-то беспорядок. Двое летчиков схватили третьего за руки и, хотя тот вырывался и брыкался, поставили его перед Хлонвертом. Пленник был долговяз и тщедушен, но с неуместно круглым животиком.

- ...не мог меня видеть, сэр, - кричал он. - И я был выше по ветру от птерты, так что пыль никак не могла задеть меня. Клянусь вам, сэр, я ничего не вдыхал.

Хлонверт упер руки в свои широкие бока и некоторое время, демонстрируя полное недоверие, разглядывал небо, а затем сказал:

- Летчик Лейг, по уставу я обязан принять твое заявление. Но позволь мне разъяснить ситуацию. Дважды Яркую Дорогу тебе не предложат, и при первых же признаках лихорадки или паралича ты тут же отправишься за борт. Живым. Твое жалованье за всю экспедицию удержат, а имя вычеркнут из королевского архива. Ну как, ты все понял?

- Так точно, сэр. Благодарю вас, сэр. - Лейг попытался припасть к ногам капитана, но двое мужчин удержали его в вертикальном положении. - Не о чем беспокоиться, сэр, я не вдохнул пыль.

Лейтенант отдал приказ, и Лейга отпустили; он медленно вернулся в строй. Шеренга расступилась, освобождая для него место, но несколько больше необходимого, создав таким образом вокруг Лейга некий неосязаемый барьер.

Толлер подумал, что летчика ожидает мало приятного в ближайшие два дня, по прошествии которых начнется действие яда птерты.

Капитан Хлонверт отсалютовал лейтенанту и, передав ему командование, вернулся обратно, к Сиссту и Толлеру. Над колечками его бороды горел яркий румянец, а пятна пота под мышками стали еще больше. Он бросил взгляд на высокий купол неба, где восточный край Верхнего Мира уже начал светлеть, подсвеченный солнцем, и сделал нетерпеливый жест, словно приказывал солнцу убраться побыстрее.

- Слишком жарко для неприятных разговоров, - проворчал капитан. Предстоит дальний путь, а от команды не будет проку, пока этот трус не отправится за борт. Я чувствую, придется изменить устав, если в ближайшее время не прекратятся эти дурацкие слухи.

- Э... - Сисст выпрямился, изо всех сил пытаясь взять себя в руки. Какие слухи?

- Болтают, что некоторые пехотинцы в Сорке умерли после общения с пострадавшими от птерты.

- Но ведь птертоз не заразен.

- Знаю, - ответил Хлонверт. - Только слюнтяи и кретины могут поверить такой чепухе, но как раз из них-то и состоят в наше время воздушные экипажи. Пауксейл был одним из немногих здравомыслящих людей - и я потерял его из-за вашего проклятого тумана.

Толлера, наблюдающего, как похоронная команда подбирает останки Пауксейла, все больше раздражала самоуверенность капитана и раболепное поведение своего начальника.

- Не стоит во всем винить туман, капитан, - сказал он, бросив на Сисста многозначительный взгляд. - Власть предержащие не станут оспаривать факты.

Хлонверт круто развернулся.

- Что ты хочешь этим сказать?

Толлер изобразил на лице спокойную приветливую улыбку.

- Только то, что мы все видели, что произошло.

- Как твое имя, солдат?

- Толлер Маракайн - и я не солдат.

- Ты не... - Гнев на лице Хлонверта сменился удивлением. - Что такое? Что это за тип?

Толлер невозмутимо ждал, пока капитан отметит необычные черты его внешности - длинные волосы и серый халат ученого в сочетании с высоким ростом и рельефной мускулатурой воина. Да и меч на боку отличал Толлера от его коллег. Лишь по отсутствию шрамов и ветеранских татуировок можно было догадаться, что он - не бывалый вояка.

На лице Хлонверта ясно отразился ход его мыслей, и неприязнь Толлера к капитану достигла предела. Хлонверт не сумел скрыть тревоги по поводу возможного обвинения в халатности, а теперь испытывал явное облегчение, обнаружив, что опасаться нечего. В колкорронской иерархии большое значение придавалось кастовой принадлежности, и капитан рассчитывал, что несколько грубых намеков насчет происхождения обидчика послужат ему достаточным оправданием. Губы Хлонверта шевелились: он копался в большом запасе известных ему колкостей.

"Ну же, - думал Толлер, всем своим существом желая подтолкнуть капитана. - Произнеси слова, которые тебя прикончат".

Но Хлонверт медлил, видимо, почуяв неладное, и вновь работа мысли ясно отразилась на его лице. Ему хотелось унизить этого выскочку с сомнительными предками, оскорбить наглеца, который осмелился ему перечить, но только без лишнего риска. А позвать на помощь означало раздуть мелкий инцидент и привлечь внимание как раз к тому делу, которое он хотел замять. Выбрав наконец тактику, капитан издал вымученный смешок.

- А ежели не солдат, так поосторожней с этим мечом, - развязно бросил он. - А то еще сядешь на него и отрежешь себе чего не надо.

Толлер не стал продолжать в том же тоне:

- Кому-кому, а мне нечего опасаться этого оружия.

- Я запомню твое имя, Маракайн, - негромко заметил Хлонверт. В этот момент станционный хранитель времени протрубил в горн малую ночь прозвучала переливчатая двойная нота, означавшая, что активность птерты высока, - и пиконовые рабочие поспешно двинулись под защиту зданий.

Хлонверт отвернулся от Толлера и, обняв одной рукой Сисста за плечи, увлек его к воздушному кораблю.

- Пойдем выпьем в моей каюте, - сказал он. - Там, за задраенным люком, мило и уютно, и ты в уединении сможешь ознакомиться с приказами магистра Гло.

Глядя вслед этой парочке, Толлер пожал плечами и покачал головой. Чрезмерная фамильярность капитана сама по себе уже была нарушением этикета, а вопиющее лицемерие, с которым тот обнял человека, недавно сбитого им же с ног, граничило с прямым оскорблением. Словно Сисст - всего лишь собака, которую можно побить или погладить по прихоти хозяина! Но, верный своим принципам, начальник станции предпочел не возражать.

Хлонверт внезапно громко захохотал: похоже, Сисст уже пустил в ход свои шуточки, подготавливая почву для новой версии происшествия, в которую потом должны будут поверить и его сотрудники. "Капитан, - размышлял Толлер, любит строить из себя этакое чудовище, но если познакомиться с ним поближе, как я..." И тут Толлер вновь задумался о странном характере миссии Хлонверта.